Последняя индульгенция

– Ну откуда… Из Лимбажи в Ригу. – Уступс смотрел на следователя с выражением покорности в глазах.

– Из Лимбажи, значит. А там что делали?

– Подвернулась халтура, – сказал Уступс уже бодрее. – Подвез одному то-се… Вы же о дорожном происшествии? Ну а это – совсем другое дело.

– Что везли и куда? – тон Розниекса стал строже.

– Кирпич со свалки. Он домик строит. Фамилии его я не знаю и найти вряд ли смогу. Ехал ночью, хозяин показывал дорогу.

– Вот, значит, как. А каким ветром вас занесло в Пиекрастес?

– В Пиекрастес? – переспросил Уступс и подумал. – Места эти я не очень хорошо знаю, сбился, надо думать, с дороги, вот и…

– Сделали такой крюк по разбитой грунтовке? – сказал следователь. – Вы, шофер, изъездивший всю Латвию вдоль и поперек? Смотрите: вот план Пиекрастес, – следователь разложил на столе карту. – Вот станция, шоссе, переезд. Покажите, как вы ехали!

Уступсу пришлось задуматься. Он не ответил.

– Глядите, – показал Розниекс карандашом. – В Ригу ведут две дороги, они сливаются довольно далеко за станцией Пиекрастес. По какой бы из них вы ни ехали, на станции вам делать было нечего. А дорога, на которой вы сбили человека, пересекает их и идет к морю. Так?

– Так, – согласился Уступе, приблизив к карте лицо.

– Значит, что же вы делали на станции?

Уступе опять помолчал, растерянно оглядываясь, потом решил попробовать вывернуться.

– Хотел в буфете купить пива. Пить хотелось.

– И купили?

– Не успел. Сбил же человека.

– С какой стороны вы подъехали к станции? Со стороны моря или поселка?

– Ясно, что от моря. Там же шоссе на Ригу. Оттуда я и свернул. – Уступс явно обрадовался, что выбрался из лабиринта.

– Значит из Лимбажи вы все же ехали правильно, не сбиваясь.

– Так выходит, – охотно согласился Уступе.

– Сбили человека, проехали переезд – и прямиком в Ригу.

– Вот-вот.

– Переезд был открыт? – Розниекс задавал вопросы все быстрее.

– Так получается.

– Грунтовка не была перекрыта?

– Не заметил, – ответил Уступс осторожно. Видимо, шестое чувство подсказало ему, что тут что-то не так.

– Никто нигде вас не задерживал?

– Н-нет.

– А в Риге где поставили машину?

– Я уже говорил.

– Ну, ну?

– На площади, у новых домов. – Уступс все меньше понимал, чего добивался следователь.

– Почему не помыли машину?

– Хотел утром помыть, потом раздумал. Решил идти с повинной в милицию.

– Почему же не явились?

– Боялся. Все откладывал.

– Хватит! – вдруг стукнул Розниекс по столу. – Хватит врать!

Уступе так и застыл с открытым ртом.

– Слушайте, Уступе! Машина, сбившая женщину, ехала в противоположном направлении, а не так, как вы тут рассказываете: ехала к морю. Проехать переезд в это время нельзя было ни в ту, ни в другую сторону, потому что он был закрыт, и дорога, ведущая от него в сторону Риги, давно уже закрыта, на ней ведутся работы. Так что и врать надо правдоподобно. Что же, Уступе, станете вы говорить правду, или мне рассказать вам?

– Я… мне… – пробормотал Уступе.

– Тогда слушайте. – Следователь подвинул карту к Уступсу. – Ваша машина, Уступе, стояла вот здесь, смотрите, – он показал пальцем, – за станционными складами и ждала жертву. Когда женщина была уже на дороге, вы нагнали ее и сшибли вот здесь. – Он снова показал. – Машина ехала без огней. Это было умышленное и совершенное по заранее выработанному плану убийство. Так что признавайтесь, Уступе: по какой причине вы его совершили, кто вам поручил это и сколько вам заплатили? – Розниекс смотрел на шофера в упор.

На лице Уступса ясно читалось волнение. Он побледнел, рот его дергался.

– Видите, Уступе, случайного происшествия здесь не получается, – продолжал следователь. – Если вы действительно сбили женщину, то намеренно поджидали ее на станции, а после того, как пришел поезд, совершили нападение.

Дрожащими пальцами Уступс стиснул стакан. Розниекс налил ему воды из графина.

– Вы… вы хотите мне убийство пришить? – губы его тряслись. – Но я не убивал!

– Только что вы признались, что сбили женщину.

– Да, признался… ну – чтобы… – Он старался еще что-то спасти. – Вы меня прижали к стене. Все против меня. Мне нечем доказать, что я не виновен, никто, никакой суд мне не поверит. Вот и остается чистосердечное признание, облегчающее приговор. Я сидел, знаю. А в камере любой сопляк скажет: когда деваться некуда – сдавайся. Ну сколько я понимаю: вам надо раскрыть преступление, сдать отчет – а мне куда деваться с такими доказательствами? Некуда! За аварию я свои пять лет отсидел бы. Ничего не поделаешь – судьба. Но убийство – мне! Моргнуть не успеешь, как поставят к стенке! Кто поверит, что я ни при чем?

Уступе стал ломать руки.

Розниекс позволил ему выговориться.

– Если скажете правду – я поверю, – проговорил он в наступившей тишине.

Лицо Уступса вытянулось, словно он увидел что-то невероятное.

– Вы? – недоверчиво переспросил он. – Если скажу правду? А доказательства? Куда вы их денете?

– Истина сильнее доказательства. Она всегда – самая логичная.

Уступе долго размышлял, то сжимая губы, то бормоча что-то под нос. Словно то ли совещался, то ли спорил сам с собой. Потом, словно сбросив с плеч тяжелый груз, сказал:

– Умом не верю, но верить охота… Розниекс снова включил магнитофон.

– Можете не верить, но это чистая правда. Клянусь. Ночевал я у подружки. Она замужняя. А у меня жена в больнице. Очень прошу…

Розниекс кивнул.

– А где были до того?

– В Лиепае. Лиесма попросила срочно привезти посылку. Ее родственник, моряк, иногда привозит кое-что…

Лицо Уступса покрывалось потом.

– Что значит – иногда кое-что?

– Ну, наверное, заграничные товары – женщины по ним с ума сходят.

– Давайте точнее.

– Да я больше ничего не знаю, это все так упаковано… Мне она подарила вот эти японские часы, – Уступс поддернул рукав. – Сами заводятся, показывают дни, месяцы. И еще зонтик, запонки…

– Часто вы ездили?

– Не очень. В этом году – четыре раза. Раньше Лиесма ездила со мной. В этот раз не смогла, я поехал один. У нее совпала смена… – теперь Уступс говорил охотно.

– Кто такая эта Лиесма, где живет? – Мысленно следователь уже рисовал новую схему.

– Лиесма Паэглите. Улица Дзирнаву…

– Где работает?

– В Пиекрастском санатории, официанткой.

Розниекс, казалось, удивился.

– Во сколько въехали в Ригу?

– На часах было без четверти десять.

– Где оставили машину?

– Как всегда, у Лиесмы под окном.

– А ключи?

– Взял с собой, понятно. Да мотор любой мальчишка запустит и без ключа. И кабина по-настоящему не запирается. Только кому грузовик мог понадобиться? – Уступс с сомнением покачал головой.

– Вы услышали бы, если бы кто-то угонял машину?

– Наверное, нет. Шестой этаж, и… устал чертовски.

– Во сколько уехали наутро?

– Рано, около семи. Спешил на объект.

– В машине все было по-старому?

– В машине… В машине, говорите… Пожалуй, не все, только тогда я об этом не задумался. Решил – сам второпях так поставил.

– Что поставил?

– Да машину же. Она стояла хотя на том же месте, но не под таким углом, как я привык. И включен был задний ход, а не вторая, как я всегда делаю.

– Больше ничего не заметили?

– Нет. Я гнал на объект. Немного подвез Лиесму.

– На вокзал?

– Нет, до кафе.

– Так рано?

Уступе пожал плечами.

Розниекс выключил магнитофон.

– Теперь слушайте внимательно, – сказал он. – Наш разговор пусть останется между нами. Это в ваших интересах. И Лиесме вашей – ни единого слова! Иначе, – сами понимаете, придется. вас изолировать.

– Вы что, меня не посадите? – недоверчиво воскликнул Уступе.

– Пока вы просто задержаны. Но сейчас можете быть свободными. Завтра в девять приедете подписать протокол.

Уступе медленно встал, недоверчиво оглядываясь, потом неловко поклонился и на негнущихся ногах попятился к двери. Внезапно остановился и вернулся к столу.