Война Иллеарта

В расстройстве Кавинант повторил резко:

— Так что вы хотите, чтобы я сделал?

Медленно Гирим повернулся к нему лицом к лицу.

— Ты знаком с Сердцепенистосолежаждущим Морестранственником, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты пошел с нами.

Кавинант посмотрел на Лорда с удивлением. Он вдруг почувствовал дурноту. Как бы с расстояния, он услышал себя слабо спрашивающим:

— Это решение приняла Высокий Лорд?

Гирим усмехнулся.

— Ее гнев опалит мне лицо, если она услышит, что я сказал тебе. — Но секундой позже к нему снова вернулся серьезный настрой. — О, Лорд, я не имел в виду, что ты должен сопровождать нас. Пожалуй, я совсем неправильно сформулировал свою просьбу. Есть много того, что мы не знаем в отношение целей Презирающего в этой войне, и одна из величайших неопределенностей — это направление, откуда он будет атаковать. Будет ли он двигаться южнее Анделейна, как он делал в былые времена, и затем нанесет удар от Центральных Равнин на север, или он выступит с севера вдоль Землепровала, чтобы напасть на нас с востока? Эта неосведомленность парализует нашу оборону. Боевая Стража не может выступать в поход, пока мы не узнаем ответ. Вомарк Трой очень беспокоится. Но если Лорд Фаул решит атаковать нас с востока, то наша миссия в Прибрежье окажется прямо на пути его войска. По этой причине было бы непревзойденной глупостью для Белого Золота сопровождать нас.

Нет, если бы было мудро для тебя отправиться с нами, Лорд Морэм уже поговорил бы с тобой об этом. Однако сам я прошу тебя. Я очень люблю великанов, Лорд. Их любит вся Страна. И я готов бросить вызов даже гневу Высокого Лорда Елены, чтобы помочь им.

Искренняя откровенность призыва Лорда тронула Кавинанта. Хотя он только что познакомился с этим человеком, он обнаружил, что полюбил Гирима, сына Хула — полюбил его и захотел помочь. И великаны при этом были весьма значительным аргументом. Он не мог переносить мысли, что Морестранственник, полный жизни, смеха и разумения, может быть убит, если ему не будет оказана помощь. Но этот аргумент мучительно напомнил Кавинанту, что помочь он был менее способен, чем кто-либо иной в Стране. И влияние Елены на него было еще сильно. Он не хотел делать ничего, что рассердило бы ее, что-нибудь, что дало бы ей дополнительную причину ненавидеть его. Он разрывался, он не мог ответить на искренний вопрос во взгляде Гирима.

Внезапно глаза Лорда наполнились слезами. Он отвернулся, быстро моргая.

— Я вызвал у тебя боль, Юр-Лорд, — сказал он мягко. — Прости меня.

Кавинант ожидал услышать иронию, критицизм в его словах, но тон Гирима выражал только искреннюю скорбь. Когда он снова посмотрел на Кавинанта, на его губах была слабая улыбка.

— Хорошо, тогда пройдешь ли ты со мной хотя бы во двор? Миссия скоро встретится там для отправления. Твое присутствие там скажет всем в Ревлстоне, что ты действуешь скорее по выбору, чем по неосведомленности.

Кавинант не мог отказаться, он был очень пристыжен своим фактическим бессилием, очень зол на самого себя. Поддавшись страстному порыву, он последовал за Лордом из своих покоев. Сразу же он обнаружил рядом с собой Баннора. Между Стражем Крови и Лордом он шествовал вниз через залы и проходы по направлению к воротам Ревлстона.

Существовал только один вход в Твердыню Лордов, и великаны хорошо продумали оборону этого города. На конце горного клина они выдолбили камень так, чтобы образовать двор между Главной Твердыней и башней, которая защищала внешние ворота. Эти ворота — громоздкие, задвигающиеся каменные плиты, которые могут закрываться вовнутрь, чтобы закупоривать вход полностью, — ведут в туннель под башней. Тоннель выходит во двор, и вход из двора в саму Твердыню защищается другими воротами, такими же массивными и надежными, как первые. Главная часть Твердыни соединяется с башней деревянными надземными перехода ,и, подвешенными с интервалами на разной высоте над двором, но единственный доступ на уровне земли в башню был через две маленькие двери возле внутреннего конца туннеля. Так что любой враг, который сможет выполнить почти невозможную задачу сокрушения внешних ворот, должен будет затем сделать попытку совершить такой же подвиг во внутренних воротах под натиском со стен башни и главной части Твердыни.

Двор был покрыт плитами везде, кроме центра, где рос старый золотень, питающейся ручейками дождевой воды.

Лорд Гирим, Баннор и Кавинант нашли остальную часть миссии здесь, под деревом, под тусклой темнотой неба. Начинался рассвет.

Вздрагивая на прохладном свежем воздухе, Кавинант оглядел двор. В слабом свете, исходившем от балконов Твердыни, он мог видеть, что все люди рядом с деревом были Стражи Крови, кроме одного Лорда, высокой женщины. Она стояла лицом к Ревлстону, и потому Кавинант мог ее четко видеть. У нее были жесткие, стального цвета волосы, которые она коротко подстригала, и лицо ее было как у ястреба — резко очерченные нос и глаза, наклон щек. Ее глаза имели резкий отблеск — как пристальный взгляд ястреба на охоте. Но за этим отблеском Кавинант различил что-то, что выглядело как боль желания, томление, которое она не могла ни удовлетворить, ни подавить.

Лорд Гирим многословно приветствовал ее, но она проигнорировала его, устремив взгляд на Твердыню, как будто не могла заставить себя оторваться.

За ее спиной Стражи Крови были заняты распределением груза, пакуя еду и снаряжение в тюки с ремнями. Их они привязывали себе на спины так, чтобы не затруднять движения. Вскоре один из них — Кавинант узнал Корика — выступил вперед и объявил Лорду Гириму, что он готов. — Готов, друг Корик? — Голос Гирима звучал весело. — О, будет ли когда-нибудь так, что я могу сказать то же? Но, клянусь Семью, я не тот человек, кто приспособлен к великим опасностям. Я лучше буду аплодировать победам, чем совершать их. Да, вот где мои навыки лгут. Если вы принесете мне победу, я выпью тост за это, который изумит вас. Но это… Мчаться поспешно по Стране в зубы неведомых опасностей!.. Можешь ли ты поведать нам об этих опасностях, Корик?

— Лорд?

— Я думал об этом, друг Корик — можешь вообразить, как трудно это было для меня. Но я видел, что Высокий Лорд передала эту миссию в твои руки из лучших побуждений. Слушай, что я подумал — усилия, такие как наши, не могут истощиться. Обдумайте это. Из всех людей Ревлстона только Стражи Крови знали Страну перед Осквернением. Вы знали самого Кевина. Несомненно вы знали о нем больше, чем мы. И несомненно также, вы больше знаете о Презирающем. Конечно, вы знаете, как он ведет войну. И конечно же, вы знаете больше, чем Лорд Каллендрилл может сказать нам об опасностях, которые лежат между нами и Прибрежьем.

Корик слегка пожал плечами.

— Это в моем сердце, — продолжал Гирим, — что вы имеете представление об опасностях, лежащих перед нами, лучше, чем любой Лорд. Вы должны рассказать нам о них, чтобы мы могли подготовиться. Может быть, тогда мы не будем рисковать. Может, нам не стоит ехать через Зломрачный Лес и Сарангрейвскую Зыбь, а сразу же отправляться северным путем, в обход, несмотря на то, что этот путь будет дольше?

— Стражам Крови не ведомо будущее.

Тон Корика был спокойным, хотя Кавинант услышал слабое ударение на слове «ведомо». Корик, казалось, использовал это слово в другом смысле, чем Гирим, более широком и пророческом смысле.

И Лорд был не удовлетворен.

— Конечно, нет. Но вы не смогли защитить Кевина и ничему не научились. Вы боитесь, что мы можем не справиться с тем знание, что вы несете?

— Гирим, ты забываешься, — резко обрубила его Лорд Шетра. — Неужели таково твое отношение к тем, кто держит клятву?

— О сестра Шетра, ты не поняла. Мое отношение к Страже Крови не связано какими-либо обязательствами. Как я могу чувствовать себя обязанным по отношению к человеку, давшему перед всеми людьми клятву сохранять меня живым? Так если они пообещали бы мне хорошую еду, я был бы целиком у них в долгу. Но, несомненно, вы видите, к чему это ведет.

Высокому Лорду пришлось поручить миссию и им лично. Так что если опасность, которую мы так жизнерадостно избрали, принудит их делать выбор, Стража Крови будет выполнять миссию, равно как и оборонять нас.