Война Иллеарта

Но не прошел он и ста футов, как пугливость его лошади вывеяла все другое из его сознания. Уши мустанга вздрагивали, словно бы он пугался каждого очередного стона обвала. Кавинант напрягался и дергал поводья, стараясь сохранить контроль над лошадью, но только удручал этим ее беспокойство. И при этом слабо шептал самому себе: "Помогите.

Ну помогите же".

Затем гром, подобный грохоту раскалывания скал, всколыхнул воздух. С тяжелым глухим ударом оползень подпрыгнул и сдвинулся. Каменное месиво под Кавинантом начало скользить.

Его лошадь попыталась спрыгнуть с движущейся поверхности. Она бросилась в сторону, затем устремилась вниз прямиком, отказавшись от зигзагообразного спуска.

Ее прыжок только ускорил скольжение. Почти сразу мустанг погрузился в щебень, так что тот засыпал его по колени. Он рвался изо всех сил, пытаясь избежать ухудшения, но каждый рывок только увеличивал вес булыжника, нагроможденного над ним выше по склону.

Кавинант неистово цеплялся за седло из клинго. Он пытался направить лошадь в сторону, увести ее с направления прямиком вниз — направления скольжения. Но мустанг уже закусил удила. Он не мог повернуть его.

Следующая волна камней завалила его до его бедер в ускоряющемся скольжении массы валунов. Кавинант услышал резкий вскрик Елены. В тот же момент к нему прыгнул ранихин Баннора. Скачками передвигаясь по осыпающимся камням, он бросился своим весом на мустанга. Удар почти сбросил Кавинанта с седла, но зато выправил движение его лошади. Направляемый Баннором, ранихин столкнул лошадь с направления скольжения, заставил ее направиться к скале.

Но лавина уже была потревожена, потек щебень, запрыгали валуны.

Крупный булыжник ударил по крестцу мустанга, и тот упал. Кавинант растянулся ниже по склону, вне пределов досягаемости Баннора. Щебень засыпал его все выше и выше, но он выбрался из него, встал и, вынимая по очереди засыпаемые ноги, оставался над оползнем. Сквозь рокот движения массы булыжника он услышал вскрик Морина:

— Высокий Лорд!

В следующий момент она пронеслась на Мирхе мимо него, скача вдоль боковой кромки оползня. В пятидесяти футах ниже него она повернула на лавину. С диким криком она взмахнула Посохом Закона и ударила по оползню. Огонь вспыхнул над поверхностью оползня. Словно внезапно прижатый невидимой мощной рукой, булыжник вокруг Кавинанта перестал двигаться. Усилия удерживаться на поверхности подбросили его вверх, и почти сразу же затем он еще раз подпрыгнул, чтобы его мог подхватить Баннор, остановивший своего ранихина на застывшем участке оползня. Страж Крови поймал Кавинанта одной рукой, закинул его на спину ранихина сзади себя и бросился прочь от ползущего участка.

Когда они достигли относительно спокойной поверхности боковой кромки оползня, возле стены ущелья, Кавинант увидел, что Елена спасла его с риском для себя. Сдерживающая сила, которой она остановила тонны скользящих камней, оказалась недостаточной, чтобы защитить ее собственную позицию. И мгновением позже эта сила была сломлена. Поток раздробленного булыжника устремился на нее. У нее не было второй возможности воспользоваться Посохом. Почти в тот же момент волна щебня с треском и грохотом обрушилась на нее и Мирху.

Мгновение спустя она показалась ниже по склону от Мирхи. Огромная сила ранихина защитила ее. Но волна щебня завалила Мирху по грудную клетку. И мустанг Кавинанта, все еще бешено боровшийся со скользящей поверхностью, бросился по направлению к ранихину. Кавинант неосознанно попытался бежать обратно в лавину, чтобы помочь Елене. Но Баннор придержал его одной рукой.

Он начал вырываться, потом остановился, так как над оползнем пролетела длинная веревка из клинго и поймала за запястье Высокого Лорда.

Эту веревку кинул закрепившийся со своим ранихином у стены ниже Кавинанта и Баннора Первый Знак Морин, и липкая кожа поймала Елену. Она отреагировала в тот же момент.

— Убегай! — крикнула она Мирхе, потом, опираясь на Посох, вылезла из завалившего ее по пояс щебня, после чего Морин оттащил ее в безопасность.

Хотя могучая кобыла была изранена и истекала кровью, у нее были другие намерения. С диким напряжением она устремилась к мустангу. Когда безумно кричащая лошадь проскакивала мимо, она вцепилась зубами в ее поводья.

Один напряженный момент она удерживала мустанга, пытавшегося переставлять ноги, поворачивая его по направлению к стене ущелья. Потом лавиной их снесло к основанию крутой выпуклости, а затем потревоженный их копытами холм щебня хлынул на них. С протяжным стоном груда камней завалила их обоих.

Мустанг как-то удержался на поверхности, боролся с потоком камней ниже по склону. Но Мирха не показалась. Кавинант крепко держался за свой живот, будто сдерживая тошноту. Ниже по склону Елена кричала:

— Мирха! Ранихин!

Волнение в ее голосе испугало его. Лишь через несколько мгновений он понял, что его вышедшая из-под контроля лошадь привела спутников уже более чем на две трети пути вниз по оползню.

— Надо идти дальше, — сказал Баннор решительно. — Здесь мы уже ничего не сделаем. Спокойствие нарушено. Будет больше обвалов. Мы подвергаемся опасности. — Недавние усилия даже не ускорили его дыхания.

Кавинант оцепенело сидел сзади Баннора, в то время как ранихин спускался вдоль стены к Высокому Лорду и Морину. Елена выглядела изумленной, пораженной своей печалью. Кавинант хотел приласкать ее, но Страж Крови не давал ему такой возможности. Баннор последовал мимо них дальше вниз по склону, и Морин с Высоким Лордом опустошенно следовали за его спиной.

Они нашли Амока ожидавшим их на траве в долине. Его глаза источали что-то похожее на беспокойство, когда он подошел к Высокому Лорду и помог ей слезть с лошади.

— Прости меня, — сказал он тихо. — Я принес тебе боль. Что я мог сделать? Я был бесполезен для таких нужд.

— Тогда убирайся, — воскликнула Елена грубо. — На сегодня ты мне больше не нужен.

Пристальный взгляд Амока сузился, как если бы Высокий Лорд ранила его. Но он сразу же подчинился ей. Поклонившись и взмахнув руками, он исчез.

Проводив его гримасой, Елена повернулась к оползню. Нагромождение булыжника скрипело и трещало от внутренних перемещений теперь гораздо сильнее, обещая в любой момент другие обвалы, но она проигнорировала опасность и встала на коленях у подножия оползня. Она наклонилась вперед, будто подставляя свою спину кнуту, и всхлипы прерывали ее голос, когда она стонала:

— Увы, ранихин! Увы, Мирха! Моя оплошность убила тебя.

Кавинант заспешил к ней. Он жаждал обнять ее, но ее печаль остановила его. С трудом он заставил себя сказать:

— Это моя вина. Не упрекай себя. Мне следовало лучше ездить верхом.

Он нерешительно протянул руку и погладил ее шею.

Его прикосновение, казалось, обратило ее боль в гнев. Она не пошевелилась, однако заорала на него изо всех сил:

— Оставь меня в покое! Это ты во всем виноват. Ты не должен был посылать ранихинов к Лене, моей матери!

Он отшатнулся, словно она ударила его. Сразу вспыхнула собственная инстинктивная ярость. Его моментально охватил ужас своего падения в ее глазах, как внезапный пожар охватывает сухое дерево. Ее скоропалительное обвинение изменило его в одно мгновение, словно все спокойствие недавних дней было неожиданно превращено в обиду и злость прокаженного. Он онемел от грубого оскорбления. Шатаясь, он повернулся и гордо пошел прочь.

Ни Баннор, ни Морин не последовали за ним. Они были заняты ранами и ссадинами своих ранихинов и его мустанга. Он прошагал позади них, затем продолжил спуск в долину, как клочок бессильной ярости, безнадежно трепещущий на ветру.

Через некоторое время глухие стоны оползня за спиной стали затихать. Он продолжал идти. Запах трав пытался отвлечь его, манил утихающий шум и темный, мягкий, тихий, сладостный покой соснового леса. Он отверг их, прошел мимо отрывистым, механическим шагом. Тупая ярость раздражала мозг, гнала все дальше. Снова! — кричал он сам себе. Каждая женщина, которую я любил!… Как могло случиться такое дважды в жизни?