Зона поражения

— О, а ты новенький? Как зовут?

— Кирилл.

— Здорово! А я Ростик.

— Это Ростислав?

— Ага. Вячеславович. Если хочешь речь потренировать, так и зови. Милька!

Кирилл посторонился и понаблюдал, как Ростик мнет радостного Эмиля.

— А Сам где?

— Господь в городе, в больнице, — сообщила Даша. — Но все уже хорошо.

Ростик немедленно огорчился.

— Опять? Ну что вы! Как можно? А эта гни… ученик любимый куда смотрел?

— Костик с ним.

— Ладно. — Ростик сгреб с пола сумки и выпрямился. — Пойду умоюсь. Ой, погоди-ка!

Поставил половину сумок обратно, порылся в одной и достал коробочку.

— Дашенька, это тебе.

Даша подпрыгнула и поцеловала дарителя в щеку.

— Эмилька, вот это на кухню отдай, пожалуйста. Ну ладно, я пошел, к обеду спущусь.

Эмиль потащил три пакета с продуктами в сторону кухни, Даша распаковывала коробочку, а Кирилл переваривал. Это что за Горец? Прикатил с подарками, все ему рады. «Барин приехали!» Интересно-то как.

К обеду Ростик спустился уже в штанах. Случайно или нет, за столом собрался только ближний круг. Кирилл чувствовал себя лишним, но нагло сидел рядом с Маратом и крутил головой.

— Как же я соскучился! — провозгласил Ростик, вплывая в трапезную. — Дамы! Милька! Ну, как вы тут?

Он поставил на лавку спортивную сумку и стал доставать оттуда свертки.

— Еленочка, это вам. Для ваших прекрасных локонов.

Леночка ласково улыбнулась. Ростик склонился поближе и интимно пророкотал:

— Супругу большой привет от меня.

— Передам.

— Благодарю. Наташенька! Гипоаллергенный. Видите, какие у меня гладкие щеки? Это не потому, что я хорошо кушаю. Хотя, поэтому тоже, конечно. Каюсь, просто не знал, что выбрать. Так-то он вам не нужен, у вас кожа, как у юной девушки.

Наташа рассмеялась и взяла крем.

— Вера Сергеевна!

Вера сидела чуть поодаль и не участвовала в общем веселье, пока к ней не обратились.

— Да?

— Как заказывали.

Кирилл присмотрелся. Это точно был не крем или шампунь. Что-то для компьютера. Вера Сергеевна одобрительно кивнула.

— Благодарю.

— Всегда рад! Василисушка, тебе.

Васе досталась банка дорогих на вид витаминов.

— Мужики, вам — только пожрать, извините. — Он метнулся в сторону кухни и забрал у поварихи поднос. — Миль, помогай!

От запаха мяса и пиццы у Кирилла забурчало в животе.

— Нам тут Мария Павловна с Танечкой все любезно погрели.

— А девочкам можно? — смеясь, уточнила Леночка.

— Конечно, мои дорогие! Налетайте!

И снова убежал в кухню с какими-то сверточками в руках. Кирилл проводил его ошалелым взглядом и спросил у Леночки:

— Он всегда такой… дед Мороз?

— Всегда, — подтвердила она и с наслаждением откусила от пиццы. — Жаль, не часто приезжает.

— А почему?

Кирилл помнил, что у Ростика есть своя комната. Значит, должен тут жить?

— У него работа. То в Питере, то в Москве. И Венера.

— А, ясно.

Ростик наконец перестал метаться и уселся.

— Марат, как дела? Как семья? Пишут?

— Спасибо, все хорошо, — покивал Марат.

— Сейчас доедим, и до ужина я весь твой.

Кирилл озадаченно жевал. От Ростика в голове гудело. Его было много, но все радовались, как будто действительно приехал дед Мороз, только что не читали стишки.

После обеда Кирилл то тут, то там натыкался на эту парочку. Они что-то подкручивали на лестнице, меняли в туалете и прибивали в кельях. Видимо Ростик умел работать не только языком, но и руками. А Кирилла поймала Даша и послала в монастырскую лавку, помочь раскладывать по полкам товар.

После ужина и вечерней молитвы, на которой солировал Ростик, Кирилл закрылся в комнате и попытался поймать сеть. Глухо. Он так увлекся, что вздрогнул, услышав громкий стук. Дверь под кулаком стучавшего открылась, не дожидаясь ответа, и Кирилл словил дежавю: на пороге стоял Ростик, в руках у него был пухлый пакет.

— Можно?

— Проходи.

Ростик задел пакетом косяк, внутри подозрительно звякнуло.

— Выпить хочешь?

Это еще что такое? Проверка? Или хваленый Ростик тоже алкаш? Но отрывался бы на гастролях, а вот так пить, прямо в скиту, да еще с первым встречным…

— Ой! — встревожился Ростик. — А ты не запойный? А то тогда тебе же нельзя.

— Нет! — решительно открестился Кирилл. — Можно. Но почему со мной?

— А с кем? Саша с Андреем — алкоголики, Эмиль от двух глотков падает, а с Федькой я пить не хочу.

Ростик выудил из сумки бутылку, две рюмки, расставил на столе, поправил, чтобы стояли симметрично, и принялся выкладывать закуску. На сиротскую пьянку с Костиком застолье походило мало. Кирилл, хоть и поужинал, но от нарезки, хлеба, оливок отказываться не собирался, тем более под еду имелась возможность не напиться в дрова, а Ростик казался находкой шпиона: болтливый, открытый, а если еще и пьющий — вообще красота.

— Почему не хочешь с Федором?

— Злой он, — вздохнул Ростик, разливая коньяк. — Умный, но злой. Ну, за знакомство!

Выпив, Ростик поднялся с кровати:

— Нет, так неудобно. Погоди!

Он выскочил и быстро вернулся, неся стул. И откуда только стащил…

— Вот, другое дело! — довольно поерзав, Ростик налил еще по одной. — Ты давно тут?

— Месяц.

— Месяц. Ну да. Я как раз катался с Иисусом.

— С кем катался?

— С рок-оперой. Пою я там. А ты сам кто?

— Опер.

— Ух ты, — не слишком удивился Ростик. — Бывает. Я вот артист, Евгеша вообще учитель.

— Евгеша?

— Старец. Будем!

Кирилл едва не подавился, соображая: чтобы называть святого старца Евгешей, нужно быть близко знакомым, родственником или очень пьяным, потому что Кирилл вообще-то хрен знает кто с горы, но Ростик с двух рюмок даже не захмелел.

— А ты ему кто? Родственник?

— Почти. Мамы наши в одном классе учились и жили на одной лестничной клетке. Только Евгеша постарше на три года, его со мной оставляли сидеть. А потом меня с ним.

— Почему?

— Читать любил. Как зачитается — то чайник не выключит, то воду забудет закрыть.

Ростик очень заразительно смеялся. Кириллу вдруг захотелось расслабиться и просто потрепаться с приятным мужиком. Но нельзя.

— Я слышал, он учителем был?

— Был, — помрачнел Ростик. — Душу в этих пиздюков вкладывал, воспитывал, делился прекрасным. Довкладывался…

— А что случилось?

— Так ты, небось, знаешь. — Ростик махнул еще рюмку и откинулся на стуле, неожиданно проницательно разглядывая Кирилла. — Ваши же тут всех проверяли.

— Немного знаю, — не стал спорить Кирилл. — Что был учителем, уволился и из Москвы уехал.

Уровень коньяка в бутылке сильно понизился. Надо же, Кирилл и не заметил. Ростик, видимо, себе наливал чаще, чем ему. Ну и хорошо.

— Уехал, — протянул он зло. — Жил бы сейчас себе спокойно, если бы не эта поганка бледная.

— Ты о ком?

— Об апостоле нашем, Иудушке. Присосался — не оторвать. Три года с ним возился, учил, кормил, по музеям таскал. Деньги наверняка давал, хотя не сознаётся. С работы из-за него вылетел. А эта сволочь жалостную записку оставила: «В моей смерти прошу никого не винить. Я привык, что меня бросают, не хочу жить никому не нужный». И телефончик внизу приписал: сообщите, мол.

— И что? — подтолкнул Кирилл.

Теперь уже он наливал, а Ростик не смотрел, что себя Кирилл обделяет. Он, кстати, особо пьяным не выглядел, но видно — накипело у мужика, хочется душу излить.

— Сообщили. И чуть следом не свезли. Оклемался и кинулся выручать «сыночка». А тот из психушки девицу с собой притащил. Евгеша им родной матерью и заделался.

— Это Васю?

— Васю, Васю, — вздохнул Ростик. — Вот кому не позавидуешь. Ладно, давай допивать и разбегаться. Завтра поеду за ними. А то Федор занят, а этого к рулю подпускать нельзя, носится, как на метле.