Страница 63 из 91
Беда в том, пишет Этьен де Бурбон, что прорицателям, гадалкам, приметам, ложным внушениям — порождениям дьявола верит бесчисленное число глупцов. Верой в приметы заражены все, от крестьян до знати, от старух до ученых. Во время похода Карла Великого на сарацинов их войску повстречалось стадо рогатых животных, и один рыцарь, убежденный, что это плохая примета, рекомендовал поворотить вспять, но король пренебрег его советом и одержал победу (ЕВ, 353, 354).
Сами же гадалки подчас попадают в собственные сети. Одна такая старуха услышала в первый день мая, как кукушка прокуковала пять раз подряд, и уверилась в том, что проживет еще самое меньшее пять лет. Вскоре она тяжело заболела, и дочь уговаривала ее исповедаться и покаяться. Но та продолжала твердить, что у нее впереди еще целых пять лет жизни. Уже не в состоянии членораздельно произносить слова, она пять раз повторила cucu, а когда вовсе лишилась речи, то подняла пять пальцев и умерла (ЕВ, 52). И точно так же на куковании кукушки погубил свою душу некий конверс. Этот насчитал двадцать два ее крика и решил, что столько лет ему осталось. Чего же ради, сказал он себе, буду я умерщвлять столько времени плоть в ордене? Лучше уйти в мир и на протяжении двух десятков лет пользоваться его радостями, а последние два года можно будет и покаяться. «Но Господь, которому ненавистно всякое прорицание, распорядился по-своему». Два года, которые тот назначил себе для покаяния, он позволил ему жить, а двадцать лет радостей отобрал (DM, V: 17).
Дело, однако, не ограничивается высмеиванием гаданий и прорицаний. Это — отнюдь не невинное заблуждение, ибо за суевериями опять-таки скрывается дьявол. Две женщины обратились к гадалке: одной хотелось иметь ребенка, а другая желала приобрести чью-то любовь. Они остались на ночь в ее доме и увидели вызванного ею беса в виде страшной тени, от которого в ужасе бежали (ЕВ, 361). Другая женщина пришла к колдунье в надежде избавиться от бесплодия и зачала «с помощью бесов». Но когда новорожденного принесли крестить, из его тела вышел змей, а младенец умер и был выброшен в канаву (ЕВ, 362). Несколько историй о рождении монстров рассказывает Рудольф Шлеттштадтский, выделяющийся среди других авторов особой склонностью к мрачному и ужасному. Вот одна из этих историй. Близ Вормса жила молодая супружеская чета, и жена рожала одних только дочерей. При рождении третьей или четвертой девочки муж в раздражении пожелал жене, чтобы она родила козу или собаку, и на следующий год она действительно родила собаку и козу. По совету священника их закопали в землю (НМ, 51). Другая «истинная история» гласит, что некий крестьянин хотел совокупиться с женой против ее воли, и в конце концов она вскричала: «Во имя дьявола, утоли свою похоть». Она зачала и в великих муках родила редкостное чудовище с трезубцем в руке. Священник приказал забросать монстра камнями (НМ, 35). В утрехтском епископстве с женой одного рыцаря переспал дьявол, принявший облик ее мужа, и она родила трех чудовищ, одного со свиными клыками, другого с длиннейшей бородой, третьего — циклопа. Мать умерла после родов (НМ, 36).
Таким образом, суеверия квалифицируются проповедниками как дьявольщина. Вера в ведьм (striges), якобы способных превращать себя в иные существа и ездить верхом на животных, тоже от дьявола. В Арморике у одной женщины умерли два годовалых младенца, и соседки утверждали, будто кровь у них высосали ведьмы. Несчастная мать поверила им и, родив третьего, решила, когда ему исполнился год, всю ночь сторожить его. В полночь она увидела старуху соседку, въехавшую в комнату верхом на волке, и заклеймила ее специально приготовленным раскаленным железом. Наутро вместе с соседями и бейлифом деревни они явились в дом этой старухи и обнаружили, что щека ее обожжена. Но та решительно отрицала свою вину. Дело дошло до епископа, и он заклял беса, который был «зачинщиком этого дела». Тут-то истина и обнаружилась: действовал бес, принявший облик старухи (ЕВ, 364).
И за более невинными, казалось бы, народными обрядами тоже скрывается нечистый. Один монах рассказывал, что у него на родине в Скандинавии (Dacia — провинция францисканского ордена, охватывавшая Данию, Швецию и Норвегию) существует обычай: когда женщина рожает, соседки собираются ей на помощь, — пляшут и ведут хороводы, «распевая неподобное». Они сооружают соломенный сноп в форме человека, надевают на него шляпу и пляшут вокруг этого boni, как они его называют, и носят его. Но владеет женщинами дьявол, отвечающий им таким страшным криком, что однажды участница непотребства умерла на месте (LE, 192).
Суеверий много. Иные особенно опасны. Жак де Витри видел в некоторых областях, что простолюдины считают дурным знаком встречу со священником и спешат осенить себя крестом. Но мало этого — «я точно знаю», продолжает проповедник, что, когда в одном французском городе была большая смертность, люди говорили: «Не прекратится этот мор до тех пор, пока не положим нашего священника к покойникам». Так и сделали. Подошедшего к могиле священника, который провожал прихожанина в последний путь, крестьяне и крестьянки схватили и прямо в ризах сбросили в ров. «Таковы дьявольские внушения и происки бесов» (Crane, N 268). А вот реакция священника на подобные суеверия. Как рассказывает Джон Бромьярд, женщина перекрестилась при встрече со священником, и он ее спросил, верит ли она, что из встречи с ним для нее может выйти дурное; она ответила утвердительно. «Да будет тебе по вере твоей», — сказал он и спихнул ее в грязную канаву (JB: Sortilegium).
Дьявольщина окружает человека. Одна крестьянка залезла с ногами в таз и выпрыгнула из него спиною вперед (движение в направлении, противоположном нормальному, — задом наперед или против хода солнца, — верный признак колдовского ритуала и проявление нечистой силы); при этом она произнесла: «Прыгаю так из власти Бога во власть дьявола». На глазах населения деревни нечистый поднял ее в воздух и унес в лес, и с тех пор никто ее более не видал (DM, XI: 60). Цезарий Гейстербахский приводит примеры использования крестьянками церковной облатки в качестве магического средства. Одна хотела с ее помощью вылечить своих пчел, положив тело Христово в улей, но пчелы, повинуясь Творцу, выстроили вокруг него миниатюрную часовню (DM, IX: 8).
Другая, стараясь спасти овощи от капустной гусеницы, по совету какой-то бродяжки посеяла сакрамент в грядки огорода. «Хорошая medicina — тело Господне, если посыпать им овощи!» — иронизирует автор «Диалога о чудесах». Этой богохульницей завладел бес и жестоко мучил ее на протяжении долгого времени (DM, IX: 9). Еще одна женщина разбросала по углам своего поля хлеб, политый вином — кровью Христовой. Так она хотела предохранить урожай от непогоды и градобития. Что же она нашла? Хлеб превратился в свернувшуюся кровь (DM, IX: 25).
И опять-таки и в данном случае эта зловредная магия (maleficium) была кем-то подсказана. Видимо, тенденция использовать тело и кровь Христовы в магических целях была чрезвычайно устойчива, и не случайно IV Латеранский собор (1215) запретил выносить тело Господне из церкви, — в этом можно усматривать указание на то, насколько широко гостию употребляли в качестве колдовского средства[162]. В частности, сакрамент пытались применять и как орудие любовной магии, и не одни женщины (DM, IX: 6).
Тем не менее если судить по сборникам «примеров», то нетрудно видеть, что главными приверженцами колдовства, гаданий и иных магических обрядов и заклинаний были женщины[163].
И все же следует отдать должное проповедникам XIII века: они не разделяют веры в то, что существуют колдуньи, способные летать по воздуху верхом на каких-то зверях. Все басни такого рода — не что иное, как бесовское наважденье, и им это лишь видится. Женщина, утверждавшая, что за час полета может преодолеть огромные расстояния, пришла к своему священнику и сказала, что минувшей ночью избавила его от большого несчастья, когда не допустила к нему своих спутниц по этим полетам. Священник спросил ее, как же они могли войти в запертую дверь. Старуха отвечала, что ни дверь, ни замок не могут их задержать. Священник пожелал проверить, верно ли это, — «ведь надобно вознаградить тебя за оказанную мне услугу». С этими словами он запер двери церкви и, схватив распятие, начал избивать старуху. «Выйди и беги, коль можешь, если засов и замок тебя не остановят», — возразил он на ее слезы и мольбы. Так он избавил ее от ложной доверчивости (Crane, N 269). Этьен де Бурбон повторяет этот же анекдот, подчеркивая, что басни о ночных полетах и поездках женщин на каких-то зверях в компании с Дианой и Иродиадой и с другими женщинами, коих называют bonas res, представляют собой сонные видения (ЕВ, 368). Столь же мало доверия заслуживают, по его убеждению, и россказни о ночных бдениях, на которые собираются многие люди, чтобы встретиться с черным псом. Об этом ему поведал один прихожанин, но беседа с другим человеком доброй репутации убедила его в том, что все это было лишь дьявольским внушением (ЕВ, 366). Под воздействием нечистой силы один священник принял участие в полете верхом на бревне; спутницами его были опять-таки женщины, коих в просторечии (vulgariter) зовут bone res.
162
Miracles and the Medieval Mind. Theory, Record and Event, 1000–1215. - Philadelphia, 1982, p. 18.
163
Мужчин проповедники чаще уличают в «ученой» магии. Жак де Витри рассказывает о неком астрологе («астрониме»), который предсказал королю, что, судя по показаниям его астролябии и расположению звезд, он умрет в течение ближайшего полугода. Король приуныл. Когда об этом узнал один из его друзей, он при всем дворе спросил астронома, на каком основании он сие утверждает. Тот: «Искусство мое безошибочно». — «А когда ты сам умрешь?» — «Уверен, что не умру на протяжении двадцати лет». Со словами «Ложь на твою голову!» придворный убил шарлатана и показал королю, что «предсказания астронима ложны». Надобно полагаться на одного только Господа, заключает Жак де Витри (Greven, N 20). Когда некий маг хотел продемонстрировать свое искусство пред шотландским королем, присутствовавший там монах негромко произнес: «В начале было Слово», и маг оказался бессилен. (SL, 540). Здесь же повторяется легенда о Герберте: он достиг папского престола (под именем Сильвестра II, 999–1003 гг.) якобы при помощи магии, а когда умирал, то велел отрубить себе все свои члены (SL, 538а).