Отель «Ambassador»

Переодевание заняло не более двадцати минут. За это время от Тамбовцева пришел сигнал «Протез восемнадцать», что означало, что маршрут на глубину восемнадцати километров проверен и безопасен.

– Какой общий километраж от Ханкалы до заставы? – спросил Вадим у Стоянова, глядя на тяжелое, затянутое свинцовыми облаками небо.

– Поболее ста будет, – на глазок прикинул Димитр.

– До темноты сможем добраться до места? – с тревогой поинтересовался Веклемишев.

– Сомневаюсь, – покачал головой Стоянов. – Как минимум, часа четыре будем идти. Половину дороги проскочим быстро, по асфальту, а в горах придется ползти по-черепашьи, чтобы в обрыв не уйти – все проселки развезло.

– Хреново! – хмуро подытожил Веклемишев. – Выдержит ли Муса? Считай, сутки уже кончаются, а нам еще пилить и пилить.

– В курс дела не введете, товарищ полковник? – осторожно поинтересовался Стоянов. – Или это…

– Или это! Но тебе можно, – весомо сказал Вадим и коротко обрисовал ситуацию: – Вчера пограничники отбили у боевиков человека, за которым те гнались с грузинской стороны. Беглецом оказался мой бывший информатор. Он засел в пещере и требует меня лично, чтобы сообщить сведения государственной важности. Хотя и ранен, никого к себе не подпускает, держит в обеих руках гранаты с выдернутыми чеками. Потому и спешка такая.

– Серьезный мужик, этот Муса, – уважительно сказал Стоянов.

– Тогда точно надо торопиться. Ну что, по машинам?

– Погнали! – бодро распорядился Веклемишев. – По дороге расскажешь, что там случилось по маршруту следования сегодня с утра, на что ты намекал. И подумаем, связано ли это с тем, о чем я тебе рассказал.

Оказалось, что группе Тамбовцева уже с утра была поставлена задача быть в готовности сопровождать «штафирку». Ветлугин предусмотрительно приказал проработать варианты «пеший по-конному» в связи с невозможностью добраться до заставы по воздуху из-за плохой погоды или каких-либо иных сложностей.

«Тамбовцам» пришел приказ находиться в полной готовности к конвоированию московского представителя от Ханкалы до погранзаставы на машинах. Надо думать, и в Моздоке, если бы вертолет не поднялся, кто-то готовился по эстафете доставить Веклемишева в Ханкалу.

Органами ФСБ по Чеченской республике и непосредственно группой Тамбовцева были приняты все возможные меры по пробивке маршрута, подняты информаторы, как официальные, так и неофициальные. Данные об обстановке пришли не сказать что неутешительные, но тревожные. С раннего утра население двух последних селений по пути следования их конвоя на погранзаставу, в основном женщины и дети, вышло на дорогу и перекрыло ее, не пропуская транспорт, которого в тех районах не то чтобы избыток, а совсем наоборот – по пальцам пересчитать можно. Потому и акция местных жителей, требующих найти и выдать им каких-то земляков, якобы пропавших после зачисток в застенках федералов, смотрелась очень даже искусственной, явно спровоцированной. Не составило труда проверить, что серьезные зачистки в данных аулах проводились больше года назад, причем никого из жителей сих селений во время тех операций не арестовывали.

Перекрывшие дорогу жители были настроены очень решительно.

Местные свои машины поставили на прикол, чтобы не попасть под общую раздачу. «Волгу» заместителя главы администрации района, приехавшего разбираться в конфликте, не тронули, хотя самого чиновника маленько помяли. А вот пограничный «ГАЗ-66», везущий со склада продовольствие на заставу, едва не спустили с обрыва.

Но, самое интересное, прапорщика из продслужбы и сержанта-водителя потрепали изрядно, явно с единственной целью – проверить документы. Когда документально подтвердилось, что служивые действительно пограничники, да и сами местные признали, что не раз их видели проезжающими мимо, отпустили с миром, правда, перед тем вывернув машину наизнанку в поисках чего-то или кого-то.

Глава 4. Сомнения и старлей Гриша

«УАЗ-469» двигался по мокрому шоссе. Позади него шел БТР сопровождения. Снег прекратился, но дождь еще моросил.

Не растаявшая серая снежная каша, покрывающая тонким слоем асфальтовое покрытие, стелилась под колеса с глухим и очень неприятным, похожим на непрерывное сморкание шумом. Хотя через щели сквозило, в машине было относительно тепло – печка работала на полные обороты.

– Так, говоришь, манифестация населения началась стихийно и именно сегодня утром? – задумчиво спросил Веклемишев, глядя в боковое окно машины.

– Насчет стихийности у меня лично, да и не только у меня, большие сомнения, – осторожно ответил Стоянов. – Я бы предпочел определение «неожиданно». Стихийность, как правило, подразумевает неорганизованность. А в нашем случае сильно попахивает чьим-то указующим перстом. Не было ни малейших предпосылок, ни информации о готовящейся акции. Будто по команде сработали.

– В котором часу люди перекрыли дорогу?

– Примерно в половине девятого, – доложил Стоянов.

– Ночью в том районе не происходило никаких эксцессов?

– Около двадцати двух часов произошла попытка проникновения на заставу, – подал голос подполковник-пограничник. – Численность отряда определить не удалось, но явно боевиков было немного. Нарвались на сигнальные мины, попали под перекрестный огонь и отошли. С вечера из отряда на заставу пришло серьезное усиление, поэтому отпор даже крупной группе нарушителей наши люди могли дать без вопросов.

– Нападение было на саму заставу или на пещеру, где укрылся беглец? – переспросил Веклемишев.

– Боевики пытались пробиться через секреты, расположенные на подступах к заставе, – доложил подполковник.

– Пещера, где засел беглец, на каком удалении от постов пограничников?

– Примерно в полутора километрах, – сообщил пограничник.

– Днем к пещере боевикам не подобраться, подступы хорошо просматриваются и простреливаются стрелковым оружием и минометами.

– Я думал, что дело хреновое, а оно, похоже, – очень хреновое, – после раздумий подытожил полученную информацию Веклемишев. – Серьезный клубочек запутывается вокруг Дагаева. Кто-то очень сильно не желает, чтобы мы узнали, что он нам хочет сообщить. Возможно, я ошибаюсь, но общую картину произошедшего можно нарисовать примерно так: пограничники отсекли Дагаева от боевиков, положили четверых, трое ушли. Видимо, эта троица, не зная, что преследуемый укрылся в пещере, вечером предприняла попытку проникнуть на заставу, чтобы попытаться отбить его, но получила отпор и скрылась в горах. Без сомнения, о подробностях неудачного преследования было доложено старшим командирам на той стороне Кавказа. Ночь прошла спокойно, так как о Дагаеве у боевиков не было никакой информации, как и сил, чтобы напасть на заставу. А вот к утру, даю голову на отсечение, такие сведения появились. Естественно, быстро сгруппироваться, чтобы отбить Мусу у пограничников, времени у боевиков было очень мало, а вот помешать с ним встретиться московскому гостю, то есть мне, возможность нашли. До утра пометались, не ведая о реальном положении дел, а потом подняли по отработанному варианту местное население на манифестацию, перекрыв движение по единственной дороге.

– А как у них могла появиться информация о вашем прибытии? – кинул косой взгляд на Вадима сидевший рядом Стоянов. – Об этом знали только мы и пограничники.

– Вероятнее всего, где-то произошла утечка информации, – поморщился Веклемишев. – Похоже, сведения, которые хочет мне сообщить Дагаев, настолько серьезные, что сепаратистами были подняты все возможные связи на любых уровнях, в том числе и московском, и задействованы «кроты» – рабочие и законсервированные. Это мои предположения, но, думаю, следует исходить из самого поганого хода развития событий.

– Вот ведь с-суки! – выразил общее мнение Димитр.

– Из всего этого можно сделать вывод, что боевиками будут приняты все меры, чтобы не дать мне встретиться с Мусой и благополучно вернуться в Москву.

– Оптимистический прогноз, товарищ полковник, – хмыкнул Стоянов. – Можно сказать, жизнеутверждающий.