Страница 91 из 158
273 Rhamm K. Die Grosshufen der Nordgermanen. Braunschweig, 1905; Haff K. Die dänischen Gemeindercchte, 11. Leipzig, 1909; Steensberg A. Den danske Landsby. Kobenhavn, 1940.
274 Cm. Christensen A.E. Op. cit., s. 41, ff, 53, ff, 60, ff.
275 Hatt G. Das Eigentumsrechte an bebautem Grund und Boden, S. 121, ff; idem. The Ownership of cultivated Land, p. 7, 12, 15, 22.
276 Hatt G. The Ownc.ship of cultivated Land, p. 12.
277 Cm. Petersen J. Garnie gärdsanlegg i Rogaland, Bd. 1—11. Oslo, 1933, 1936; idem. Forhistoriske gärdsanlegg i Rogaland. — «Stavanger Museum. Ârbok 1951»; Hagen A. Studier i jcrnaldcrens gârdssamfu
278 Cm. Janssen W. Mittclaltcrlichc/Dorfsicdlungen als archäologisches Problem. — «Frühmittelalterliche Studien», 2. Bd./Berlin, 1968, S. 306; Varangian Problems. — «Scando-Slavica». Supplementum 1. Copenhagen, 1970, p. 39, f. (O. Klind-Jensen), 47 (K. Rahbek Schmidt), 107, f. (D.M. Wilsoh).
279 О несовместимости частной собственности и большой семьи см.: Косвен Μ.О. Семейная община и патфонимия, с. 76.
280 Критику этих взглядов см. в кн.: Гуревич А.Я. Проблемы генезиса феодализма, гл. 1, § 1; гл. Ill, § 1.
281 Не следует, однако, упускать из виду перемены, происшедшие в римском праве в IV—V вв.: помутнение его классических норм, в частности сглаживание или исчезновение поначалу четких различий между собственностью и пользованием (см. Levy Е. West Roman Vulgar Law. Philadelphia, 1951).
282 Подобное различие существовало и в Швеции: аегфаіоф, faehernis jorh, forna fæhrini — в противоположность köpejorh, aflingajorh (Beauchet L. Op. cit., p. 112—114).
283 Запрещение отчуждать патримониальную землю существовало и в Швеции. «Ты плохо поступил, продав нашу родовую землю» (hu hawir illa giort, hawir said byrö vara), — говорится в одном из судебников (Westma
284 Напомню, что землю бондов запрещалось передавать лендрману или королю, у которых ее трудно было бы выкупить.
285 Lö
286 Маркланд — земля «стоимостью» в 1 марку серебра. Однако, что означала эта стоимость: уплачиваемую с земли ренту или государственный налог, остается неясным (Beauchet L. Op. cit., p. 237—238; Lö
287 См. Гуревич А.Я. Свободное крестьянство феодальной Норвегии, с. 104—117.
288 Beauchet L. Op. cit., p. 125, 617.
289 Это отчасти признано рядом современных норвежских и шведских историков, которые подчеркивают общность исторического развития средневековой Скандинавии и остальной Европы. См. Koht Н. Det пуе i norderlendsk historie kringom âr 1300. — «Scandia», Bd. IV. Hafte 2, 1931; idem. Pâ leit etter liner i historia. Oslo, 1953; Lö
290 См. Гуревич А.Я. Основные этапы социально-экономической истории..., с. 51-53.
291 Гуревич А.Я. Свободное крестьянство феодальной Норвегии, с. 117, след.
292 Подобные явления имели место не в одной лишь Скандинавии. В процессе феодального подчинения английского крестьянства большую роль сыграли королевские пожалования бокленда, совершавшиеся в период, когда владения свободных кэрлов, не превратившись в их собственность, переходили в результате этих пожалований под власть крупных церковно-монастырских и светских землевладельцев. Крестьянин по-прежнему обладал своим наделом на праве фолькленда, но на эту же землю феодал уже распространил свое право бокленда, со временем превращавшееся в право феодальной собственности (см. Гуревич А.Я. Роль королевских пожалований в процессе феодального подчинения английского крестьянства. — «Средние века», вып. IV, 1953; он же. Английское крестьянство в X — начале XI в. — «Средние века», вып. IX, 1957; ср. Kosminsky Е.А. Studies in the Agrarian History of England in the Thirteenth Century. Oxford, 1956, p. 279—281). Видимо, обрисованные выше явления в какой-то степени сходны с «окняжением» земель свободных крестьян на Руси. Об известном сходстве условий, в которых протекали в тот период исторические процессы в Скандинавских странах и в Киевском государстве, см.: Шасколъский И.П. Проблемы периодизации истории Скандинавских стран. - «Скандинавский сборник», VIII. Таллинн, 1964, с. 354—355, 357, прим. 22; с. 359, прим. 24.
Норвежское общество в XI и ХИ веках
В предшествующих разделах я стремился выяснить характерные для раннесредневековой Норвегии формы поземельных отношений и собственности. Исходя из констатации процесса распада больших семей и перехода к хозяйствованию силами малой семьи, можно высказать предположение, что основной слой населения — бонды — в этот период истории Норвегии был весьма неоднороден и внутренне расчленен. Степень и характер этой неоднородности состава бондов пока ускользают от взора исследователя. Имеются ли средства ближе рассмотреть общественную структуру и, в особенности, положение бондов?
Возможность изучения проблемы социального строя Норвегии в очень большой степени зависит от оценки имеющихся исторических источников. Насколько верно и полно судебники и саги отражают социальную действительность и к какому времени следует приурочивать их сообщения? Относительно «королевских саг» возникает еще одно сомнение: могут ли вообще быть использованы при изучении проблем социальной истории Норвегии источники, булыиая часть которых написана исландцами? Не исходили ли их авторы при изображении истории Норвегии в IX—XI вв. из привычных им представлений о современном им исландском обществе XII и начала XIII в.?
Что касается судебников, то, как мы видели, в своей основной части они содержат материал обычного права, складывавшегося в течение столетий, сохранявшегося и передававшегося на тингах лагманами — знатоками права, которые руководствовались им в своей деятельности, пока в конце XI или в начале XII в. эти обычаи не подверглись записи, а в более позднее время — новой редакции. То, что историк обнаруживает в судебниках, наряду с данными, относящимися к XII и XIII вв., многочисленные указания на более архаические отношения, в немалой мере объясняется медленным их изживанием. Но вместе с тем мы, несомненно, имеем дело с характерным для судебников традиционализмом: даже в поздних редакциях содержатся постановления, уже утратившие силу вследствие изменения условий жизни.
Так, несмотря на исчезновение рабства в Норвегии в течение XII в., судебники и в конце этого столетия и даже в середине следующего сохраняют многочисленные детальные постановления, касающиеся положения рабов. Разительным примером сохранения в судебниках старых постановлений, утративших свою силу, могут служить титулы «Законов Гулатинга», в которых содержатся предписания конунга Олава, дополненные или отмененные конунгом Магнусом1. Олав Святой на самом деле не был их автором — ссылка на него как бы заменяла ссылку на очень древнее право, а конунг Магнус не кто иной, как Магнус Эрлин-гссон (1 163-1184 гг.), в чьей редакции «Законы Гулатинга» и сохранились2. Как видим, эта позднейшая редакция отчасти содержала старые постановления, не только фактически утратившие свою силу, но и формально отмененные.