Страница 7 из 93
- Очевидно, некий фактор генетики делает их резистентными. Пока что им грозят лишь солнечные ожоги. И я не видел ни одного огриллона с солнечным ожогом.
Тут он прав, хотя...
- И вы дали им оружие?! Иисусе, вы самоубийцы? - Но тут я понимаю. Какой вред причинят огриллоны с ручным оружием в пустошах? Убьют пару социков или администратора. Всего-то. Но огриллоны с оружием в Доме - иное дело. - Автомат Орбека... он точно достал его в городе.
Феллер устало кивает. - Отношения с Орденом Хрила были... напряженными... долгое время. Ну, с самого открытия врат. Управляющий Совет готовил экстренный план... а после вашего, э... после смерти Правоведа - ну, сами понимаете, мы ждем, что Орден пожелает закрыть все операции. И сами врата - дил - если смогут.
- Так что вы заключили отдельный договор с огриллонами? - Вполне разумно. Чертовски разумно.
Единственной причиной возни с Орденом Крила было то, что они оккупировали дилТ'ллан. Нам пришлось играть по правилам, ибо они были в нужном месте и в силе, которую легко со счетов не спишешь - но тысячи огриллонов с армейской выучкой и адаптированным к Дому оружием смогли бы вышибить рыцарей из всего треклятого Бодекена.
Плевать, насколько вас любит Бог. Получить противотанковую ракету в забрало - это на любом оставит след.
Если Орден уберется, унося с собой Правосудие, Истину и рыцарские Добродетели, эти помехи операциям Компании... Иисус, нам даже не нужны будут огриллоны для работ в шахтах. Едва взяв под контроль дилТ'ллан, мы сможем привезти хоть миллиард - да хоть пять миллиардов - рабочих. Практически за одну ночь. Не удивительно, что они решили: я им не нужен.
Да, жопа. Дела не то чтобы блестящие.
- И в чем сделка?
Феллер передает планшет, кладя мне на живот. - Документы в памяти. Можете прочитать во всех подробностях.
- Как только отстегнут наручники.
Глаза бегают, правая рука играется с почти оторванной пуговицей, и на миг я переношусь назад на двадцать пять лет. Ожидаю Черных Ножей, и он играет дурацкой монеткой. - Может, не сегодня.
- Всё так плохо? - Я указываю на помпу. - Хуже этого?
Он вздыхает, потирая глаза ладонью. - Мне жаль. Правда.
- Не надо. Только... не надо. - Ненавижу, когда люди говорят, что им жаль. - Оставь это для детского утренника.
Он рассеянно кивает. - Та история... все те сказки, что ты плел о творящемся в Пуртиновом Броде - хоть что-то там было правдой? Хоть часть?
- Каждое слово. Правдиво, как треклятое Евангелие. Может, еще правдивее. Веришь или нет.
Он слишком устал, чтобы притворяться. - Ладно. Гмм. - Плывет к выходу. - Директор? Он готов к вам.
Я смотрю на планшет. Слишком здесь светло для таких мрачных новостей. Только сейчас доходит, насколько плохи новости.
Что-то мне подсказывает: мы не расстались друзьями.
- Э, Кейн? Это исполнительный директор данного учреждения. Как понимаю, вы знакомы.
Я гляжу, и это Гейл мать его Келлер. - Сукин сын.
Гейл мать его Келлер одет в форменную хламиду и хитон, не менее. Очень дорогие. Одни сандалии могли бы полгода кормить рабочую семью. - Администратор Келлер, не иначе?
- Привет, Хэри. Не буду притворяться, что скучал.
Ладно, спущу один раз. - Ты меня боялся.
- До сих пор боюсь.
Ха. - Это... неожиданная откровенность.
Он складывает руки над задницей и пару секунд смотрит в пол, будто не вовремя разбуженный. - Знаю, Хэри, ты меня не любишь.
- Не стану отрицать.
Глаза поднимаются, чтобы лицо изобразило короткую печальную улыбку. - Знаю, ты публично высказывался обо мне всякими словами, от "пронырливый хорек" до "елейно-лживый мелкий мудак". Но вряд ли даже ты считал меня глупым или нелояльным.
- Мне ты верности не явил.
- Я не на тебя работал. Меня наняли Студия и Совет - если помнишь, у тебя не было полномочий. А вот Артуро Коллбергу я был верен, пусть не он меня нанял. Потому что он умел вознаграждать за верность. Он ценил во мне помощника и друга, когда ты...
Новые слова, прежний лад. Я прерываю его. - Долго готовил монолог?
И снова эта печальная, удивительно искренняя улыбка. - Почти три года.
В нем появилось нечто... неуловимое. - Не так весело, как мечтал?
- Совсем. - Он вздыхает. - Не буду втирать, что это не личное. Знаю тебя слишком хорошо: ты все принимаешь близко к сердцу. Прошу, пойми, я действую по приказу и не намерен излишне тебя огорчать.
- Да всем насрать на твои намерения.
- Я и не надеялся. Как-то ты сказал, что единственное, чему абсолютно верен любой человек - своей концепции человечности.
- Правда? Это глубже обычного.
- Наверное, ты цитировал кого-то поумнее. Но идея мне запомнилась. Кажется, я тебя понял. Хотя бы в этом ракурсе. Ты абсолютно предан тем, кого любишь. Все знают. А я... да, моя преданность - в службе.
Он явно собрался с духом. Дышит глубоко, челюсти сжаты, губы побелели. - Мне дали положение, значительную власть, привилегии, я богат и влиятелен выше прежних мечтаний. Однако положение также обязывает к... неприятным заботам. Но даже их я готов исполнить со всем тщанием. Исполнять службу наилучшим образом - вот в чем моя жизнь. Вот в чем смысл и ценность жизни. Это тебе понятно?
- Ты стал бы отличным рыцарем Хрила.
- Знаю, это сказано не как комплимент. Но принимаю.
Он посылает мне прямой, торжественно-суровый взор, словно пытается не дрожать. - Никогда не был смельчаком. Ничего не изменилось. Почти, увы. Насилие меня страшит. Боюсь боли. Боюсь смерти. Особенно такой, какую ты причинял другим.
- Да, ты был прав. Ты не глуп.
- Управляющий Совет полностью доверяет социальной полиции - наверное, сильнее, чем полицейские сами в себя верят. Они уверяют, что ты уже не опасен никому, особенно мне. - Он снова вздыхает и опускает глаза. - Они не знают тебя так, как я.
А, врубился. Он говорит правду. Вот в чем дело. Кто-то вставил ему трансплант цельности.
Ха. Еще раз. - Осторожнее, Гейл. Продолжишь в том же духе, и я решу, что тебя стоит полюбить.
- Это... на это я и надеюсь.
- Как? Тебе не все равно, что я плохо о тебе думаю?
- Я боюсь, что ты меня убьешь. - Он кашляет, отворачивается, глядит в окно. Но скоро собирается. - Вот почему я проговорил это, прежде чем двигаться дальше. Потому что ты сказал профессионалу Феллеру: "Я не хочу ломать тебя. Ты лишь делаешь свое дело". Кажется, это дословно.
- Вроде бы. И что?
- У меня нет власти угрожать тебе или сулить поблажки. Я пришел донести указания Совета и Конгресса Праздных. Едва закончив, вернусь в офис и буду усердно исполнять повседневные обязанности.
- Говорю же, понял. Слушай, Гейл, ради всего святого. Я точно не буду убивать тебя за то, что ты выполняешь свою работу.
Он прерывисто вздыхает. - Спасибо. Благодарю тебя, Хэри. Хотя уверен, ты сможешь найти повод. Или вовсе без повода.
- Это само собой.
- Точно. - Улыбка слаба и как-то размыта. Но реальна. - Профессионал? Сюда, прошу вас.
Феллер подходит к кровати включает планшет. На экране светится стандартного вида юридическая фигня. - Я сказал, документы в памяти. Управляющий Совет послал нас сообщить вам, подтвердив, что не возникло недопонимания. Суть в том, что... гмм, Совет... их контрпредложение сводится к... гм, отказу.
- Я сам догадался.
- Вам не будет дана должность директора по операциям в Поднебесье. Вы формально лишаетесь звания и положения администратора и становитесь рабочим. Вы не получите амнистии или защиты от преследования за все преступления прошлые или будущие. Вы не вернетесь в Поднебесье... гм, в Дом. Никогда.
- Начало не вдохновляет.
- Совет представил свои заключения Конгрессу Праздных. И получил одобрение.
- Не ждал такого от фан-клуба.
- Вы закрыли Поднебесье, - говорит он сочувственно. - Даже фанаты желают вам всего дурного.
- Что еще?
Он кивает: - Рабочий Майклсон, вы обязаны сотрудничать и оказывать содействие операциям Компании "Поднебесье", пока Управляющий Совет не решит, что ваша работа удовлетворительно исполнена. Если в любое время будет выявлено, что вы саботируете проект или строите умышленные помехи, или более не приносите существенной пользы, вы будете переданы социальной полиции для суда и последующей казни за убийство праздножителя Маркуса Энтони Вило.