Доверие

Глеба и Алису они оставили на кухне. Макар не слышал, что именно сказал Лука и как убедил. Не вслушивался в чужие слова, предпочитая обратиться вовнутрь, а не вовне. Туда, где брат.

— Проходи.

Комната как комната: обставленная по минимуму, да вместо кровати диван. Только неприятно холодно и такое ощущение, что эта прохлада даже под джемпер забирается.

«Макар?»

«Кость, ты же согласен на эксперимент?»

Пока дверь не закрылась и пусть и эфемерного, но пути назад не стало, Макар молчал, не дёргая брата. Позволил продолжить осматриваться и прислушиваться к окружающей его темноте, хотя точно уже знал: ничего нового они, скорее всего, от него не получат.

«Какой?»

«Забавный. Если получится, я смогу забраться в твою голову».

«Ты и так в моей голове» — смешок звучит так, что хочется ответить улыбкой. Потому как внутри от этого звука становится теплее.

«Посмотрю твоим глазами» — продолжает Макар.

«Звучит жутко!»

«Ненадолго».

«А если нет?»

«Всё останется как прежде».

Макар не уверен в этом, но говорить брату не собирается.

— Я готов.

— А я немного нет, — честно признается Лука, подвигая кресло ближе к дивану. — Садись, а я пока проконсультируюсь. В смысле не пугайся, если что, и пальцем у виска тоже не крути. Крыша у меня на месте, — криво усмехается Лука. И, Макар готов поспорить, что не ослышался, добавляет себе под нос: — Хотя последнее время сам порой в этом неуверен.

Хочется уточнить с кем именно он собрался консультироваться, чей тут призрак, но Лука уже отворачивается от него в сторону двери. Сосредоточенный, спокойный. И словно продолжает начатый уже ранее разговор, хотя ни к кому кроме них он на кухне не обращался.

— Я понимаю просто взять и войти, но… Ты понимаешь что то, что просто для тебя, невыполнимо для него? Принимающей стороны здесь нет, сам Макар тоже живой человек… — Лука хмурится, видимо вслушиваясь в ответ.

Макар оборачивается снова в сторону двери, но там, как и прежде, пусто. Ни движения тени, ни колыхания воздуха. Мурашки ползут по спине, и Макар едва сдерживается от желания передёрнуть плечами. Это выглядит… странно. И страшновато… Хотя пока что всё же больше именно первое.

— И что мне за это будет? — сглотнув, Лука шумно выдыхает. — Ладно, хорошо. Если ты говоришь, что так будет лучше… И надеюсь ты делаешь это не для того чтобы почувствовать себя снова живым. Это знаешь ли… Вряд ли мне понравится.

Макар не понимает, о чём говорит Лука. Трудно разобраться, когда ответных реплик собеседника не слышно. Да и его самого… не видно.

Скажи ему кто ещё в конце лета о подобном и Макар бы действительно покрутил пальцем у виска. А то и послал бы… лечиться. Но сейчас всё это воспринимается куда как проще. Тяжело не верить, когда разговариваешь с братом мысленно и видел, как тот превращается в птицу.

Макар не знает, что происходит. Кажется, что Лука снова прислушивается к собеседнику, но…

Сначала с чужого лица словно исчезают все краски: белеет кожа, бледнеют губы. И только расширившиеся зрачки остаются чёрными. Смотрят на него двумя туннелями, чтобы через мгновение схлопнуться до состояния булавочной головки.

Это выглядит жутко.

Морозом обдает по позвоночнику, словно кто-то за шиворот снега насовал. Сердце тяжело ухает в груди, а во рту снова, как и совсем недавно, пересыхает. Только на этот раз не от использования связи с братом и напряжения.

— Прости, если напугал, — хрипит, словно после долгого молчания нечто в теле Луки. Откашливается, прежде чем продолжить: — Сам впервые такое делаю, находясь по другую сторону.

Голос у призрака более низкий и тихий. Хотя может тот просто не использует всю мощь чужих связок.

Хочется спросить, кто с ним говорит, как его называть. Макар даже открывает рот, всё еще чувствуя себя не в своей тарелке, но вопрос задать так и не успевает. Потому как некто отвечает на него раньше:

— Можешь звать меня просто Павлом. Если Лука захочет, то расскажет, а пока давай не будем терять времени, хорошо?

Макар теряется, но кивает, когда Павел в теле Луки подмигивает ему и улыбается.

Всё ещё странно смотреть на чужую мимику на лице друга, но уже не так жутко.

— Хорошо. Для первого раза лучше прилечь. Я не знаю точно, как это у живых может быть. Ни разу не встречал подобного пока жил, но сомневаюсь, что контролировать два тела сразу будет легко. Ложись, ложись. Луке этот диван вполне нравится.

По лицу Луки при этих словах проходит странная тень. Макару кажется, что он хочет нахмуриться или и вовсе поморщиться, но призрак не позволяет, продолжая командовать. И невозможно не подчиниться, когда тот бодро требует:

— Давай, не трать время. А теперь… Закрой глаза и… хм… представь нить или… Лучше дорогу. Полупрозрачную ведущую куда-нибудь в космос или просто в темноту. Сам выбери.

Макар и выбирает. Вернее дорожка выбирает его сама. Чуть светящаяся в темноте ночи тропка на одного. Удобная, утоптанная.

— Иди по ней. — Словно издалека слышит Макар и подчиняется. Тем более что его уже и самого тянет вперёд.

Быстрее, быстрее.

Сердце в груди грохочет так, что последовавший за этим вопрос он едва разбирает.

— Видишь что-нибудь впереди?

Он собирается сказать нет, но прикусывает язык и спустя какое-то мгновение выдыхает: «Да».

Чуть размытая фигура впереди сияет, словно собранное из искр северное сияние. И чем ближе Макар подступает, тем ярче и чётче она становится. Светло-серая, немного прозрачная с вкраплениями маленьких звездочек.

Макар тянется, зовёт брата привычно мысленно и тот оборачивается на зов.

— А теперь шагни в него. Словно сливаешься, словно становишься им.

И Макар подчиняется, шагая будто навстречу, а на самом деле внутрь призрачной фигурки. Прямо в мерцание северного сияния.

Открыв глаза, он видит лишь темноту. Смаргивает, но та никуда не исчезает, плотно застилая всё вокруг. Именно она подсказывает — всё получилось. Хочется сообщить, передать, что у них вышло, но он боится открыть рот, помня наглядный пример, что продемонстрировал ему Павел. И если действительно вышло…

«Кость?» — тянется привычно Макар. Думать о собственном теле… неожиданно страшно.

«Я тут» — звучит гораздо громче и ближе.

«Я…»

Он не договаривает. Обрывает сам себя, предпочитая вместо того чтобы спрашивать — проверить.

Макар пытается повернуть голову или пошевелить рукой, но ничего не выходит. Лишь брат ворчит совсем рядом, словно на ухо:

«Щёкотно. Прекрати. Ты обещал только в голову».

«Я ненадолго?»

«Это будет сниться мне в кошмарах!»

— Так уж и быть, поделюсь с тобой своей кроватью, — бормочет Макар вслух и спешно зажимает рот ладонью. Прислушивается, но тишина вокруг остается настолько же плотной, как и темнота.

А потом приходит осознание. Скользит по телу лёгкой дрожью и холодом. Сердце тяжело ухает о рёбра.

«Ну, ты же просил, — ворчание на периферии. — Только давай ненадолго и больше никогда, хорошо? Мне неуютно быть гостем…»

Он. В теле. Брата.

Сглотнув, Макар нащупывает края матраса, прежде чем сесть. Голова тут же идёт кругом, а прохлада касается теперь уже и спины, напоминая…

«На меня надели какие-то шорты. Ну, я, по крайней мере, надеюсь, что это именно они, — ворчит Костя, не давая Макару даже мысли вставить. — Чистые».

«Я ничего не говорил. И не подумал» — напоминает Макар, найдя стену и поднявшись на ноги.

Всё ощущается как-то странно. Разница в росте у них пусть и не огромная, но вполне достаточная, чтобы чувствовать себя не в своей тарелке.

«Странное чувство…»

«У меня оно с самого пробуждения. Понятия не имею, чем мне прилетело, но та ещё гадость!»

«Будешь меньше втихаря улетать» — ворчит Макар, медленно обходя помещение.

Стена под рукой прохладная и гладкая. Правда, если ощупать, то чувствуется шероховатость, но не столь явная чтобы бросалась в глаза.