Страница 95 из 121
— Если я вам не понравилась, то другие тоже будут счастливы прислуживать вам.
Кавинант еще некоторое время молчал, призывая на помощь бесполезную ярость. Но потом он собрался с силами для окончательного вердикта.
— Я ни в чем не нуждаюсь. Не трогайте меня.
Эти слова обожгли ему горло.
Почувствовав прикосновение чьей-то руки к плечу, он обернулся и увидел великана. Он смотрел на Кавинанта сверху вниз, но его слова были обращены к Веселой, на лице которой отразилась боль, вызванная отказом Кавинанта.
— Не грусти, маленькая домозаботящаяся, — пробормотал великан. — Кавинант Кольценосец испытывает нас. Эти слова идут у него не от сердца. Домозаботящаяся Веселая благодарно улыбнулась великану, потом сказала с внезапной дерзостью:
— Не такая уж я и маленькая, великан. Тебя обманывает мой рост. Я почти достигла возраста посвящения в шнуроносящие.
Казалось, всего мгновение потребовалось, чтобы великан понял ее шутку. Потом его жесткая борода дернулась, и он внезапно залился смехом. Его веселье все возрастало, эхом отражалось от скалы над Обителью, пока, наконец, сама гора, казалось, не заразилась его ликованием, и этот заразительный смех распространился повсюду, так что каждый, услышав его, начинал смеяться, не понимая причины своего смеха. Морестранственник хохотал долго, словно выбрасывая вместе с дыханием осколки своей души. Но Кавинант отвернулся, не в состоянии вынести громогласную тяжесть юмора великана.
— Проклятье! — прорычал он. — Адское пламя! Что вы со мной делаете? — Он так и не принял никакого решения, и теперь его способность к самоотрицанию, казалось, была на исходе.
Поэтому когда Веселая предложила проводить его к отведенному ему месту на пиршестве, организованном домозаботящимися, он молча последовал за ней. Она вывела его из-под тяжелой нависшей скалы на открытое пространство к горевшему костру. Большая часть отряда уже вошла в Обитель. Кроме центрального, было еще два костра, и ранихийцы разделили отряд на три группы: Стражи Крови сели вокруг одного костра, Кеан и его четырнадцать подчиненных — вокруг второго, а в центре ранихийцы поместили Протхолла, Морэма, великана, Ллауру, Пьеттена и Кавинанта, а также гривомудрых.
Кавинант позволил усадить себя по-турецки на гладкий каменный пол напротив Протхолла, Морэма и великана. Трое гривомудрых расположились рядом с Лордами, а Гибкая села возле Кавинанта. Остальные места в круге заняли шнуроносящие, вернувшиеся с равнин вместе со своими учителями-гривомудрыми.
Большинство домозаботящихся сновали вокруг, а также возле очагов внутри пещеры, по одному из них стояло за спиной у каждого из гостей, чтобы прислуживать им.
Домозаботящаяся Веселая стояла возле Кавинанта, тихо напевая что-то, что напомнило ему другую песню, когда-то слышанную:
Вдыхая дымок дерева и запахи пищи, Кавинант подумал, что смог бы, наверное, ощутить чистый, травяной аромат Веселой.
Когда он неуклюже уселся на каменный пол, последние лучи заходящего солнца окрасили каменную крышу в оранжевый и золотой цвета, словно эффектное прощание. Потом солнце скрылось. Ночь сошла на равнины. Единственным источником света в Обители остались костры. Воздух был полон бормотания голосов, словно горный ветерок, полный аромата ранихинов. Но пища, которой так боялся Кавинант, не была подана сразу. Сначала шнуроносящие исполнили танец.
Трое из них танцевали внутри круга, в котором сидел Кавинант. Они плясали вокруг огня, совершая высокие прыжки и напевая веселую песню под аккомпанемент домозаботящихся, отбивавших ладонями сложный ритм.
Плавное скольжение их тел, внезапные повороты, темный оттенок кожи танцоров делали их похожими на бьющийся пульс равнин. Время от времени они принимали такие позы, чтобы свет костров бросал на стены и потолок тени в форме лошадей.
Иногда танцоры оказывались в достаточной близости от Кавинанта, чтобы он смог разобрать слова песни:
Эти слова и танец заставили Кавинанта почувствовать, что они выражают какое-то таинственное знание, какую-то способность видеть то, что необходимо было видеть и ему. Это ощущение внушило ему отвращение, он с трудом оторвал взгляд от танцующих и стал смотреть на пылающие угли костра. Когда танец закончился, он продолжал смотреть в сердце огня взглядом, полным неясного смятения.
Потом домозаботящиеся принесли к кострам еду и питье. Используя вместо тарелок широкие листья, они поставили перед гостями тушеное мясо и дикий картофель. Блюда были приправлены редкими травами, которые ранихийцы часто использовали для приготовления пищи, и вскоре пир целиком захватил всех членов отряда. В течение долгого времени единственными звуками в Обители были голоса прислуги и звуки пережевываемой пищи.
В разгар пиршества Кавинант сидел словно чахлое дерево. Он не реагировал ни на что, предлагаемое ему Веселой. Он смотрел в огонь — одно полено в костре горело красным огнем, похожим на ночной цвет его кольца. Мысленно он проводил самоосмотр, обследуя свои конечности от начала до конца. Его сердце ныло в убеждении, что он вот-вот обнаружит какое-то в высшей степени неожиданное пятно проказы. Он выглядел так, словно увядал на корню.
Через некоторое время люди снова заговорили. Протхолл и Морэм отдали свои листья-тарелки обратно и вновь обратили внимание к гривомудрым.
Кавинанту были слышны отдельные отрывки их разговора. Они говорили о нем — о том послании, которое он доставил Лордам, о роли, которую он играл в судьбе Страны. Их физический комфорт странно контрастировал с серьезностью их слов. Рядом с ним великан описывал беду, случившуюся с Ллаурой и Пьеттеном, одному из гривомудрых.
Кавинант смотрел в огонь. Ему не надо было смотреть вниз, чтобы увидеть кровавую перемену, происшедшую с кольцом, — он ощущал радиацию зла, исходившую от металла. Он прикрыл кольцо другой рукой и задрожал. Каменный потолок, казалось, нависал над ним, словно жестокое крыло откровения, ожидающее момента его беспомощности, чтобы ударить по незащищенной шее. И он был, к тому же, безобразно голоден.
— Я схожу с ума, — пробормотал он.
Домозаботящаяся Веселая уговаривала его поесть, но Кавинант не реагировал.
Сидевший напротив него Протхолл объяснял цель похода.
Гривомудрые неуверенно слушали, словно им трудно было усмотреть связь между далеким злом и Равнинами Ра. Поэтому Высокий Лорд рассказал им, что произошло в Анделейне.
Пьеттен пустым рассеянным взглядом смотрел в ночь, словно с нетерпением ждал восхода луны. Рядом с ним Ллаура тихо разговаривала со шнуроносящими, благодаря за гостеприимство ранихийцев. Великан подробно описывал тот ужас, который случился с двумя оставшимися в живых обитателями настволья Парящее, его лоб напрягся от усилий и сдерживаемых эмоций.
Пламя сияло, словно дверь, за которой подстерегает страшная опасность. Шея Кавинанта ныла от напряжения, а глаза смотрели невидящим взглядом. Зеленые пятна его одежды как бы предупреждающе отмечали: гадкий, грязный прокаженный…
Он уже заканчивал свой мысленный самоосмотр. Позади него была невозможность поверить в реальность Страны. А перед ним была невозможность поверить в ее нереальность.
Домозаботящаяся Веселая внезапно вошла в круг и встала перед ним, держа руки на бедрах, с горящими глазами. Она стояла слегка расставив ноги, так что ему были видны кровавые огненные угли в просвете между ними.
Он посмотрел на нее.
— Вы должны поесть, — сердито сказала она. — Вы и так уже наполовину мертвый.