Проклятие лорда Фаула

«Морестранственник!» — подумал Кавинант, а вслух сказал:

— Почему ты остановил Стражей Крови? Он мог повредить Протхоллу.

Лорд повернулся спиной к Ущелью Предателя, чтобы посмотреть на Кавинанта:

— Великан — мой друг, я просто не мог не вмешаться.

Спустя миг он добавил:

— Высокий Лорд не беззащитен!

Кавинант настаивал:

— Может быть, Опустошитель…

— Нет, — в голосе Морэма чувствовалось, что в этом не может быть сомнений. — Тьювор сказал правду. Ни один Опустошитель не обладает достаточным могуществом, чтобы победить великана.

— Но что-то… — Кавинант запнулся, — что-то гложет его. Он не верит в эти предсказания. Он думает… Друл или еще что-то хочет помешать великанам вернуться домой.

Ответ Морэма был таким тихим, что Кавинант смог прочесть его лишь по губам Лорда:

— Этого же хочу и я.

Морестранственник!

Взгляд Кавинанта обратился к великану. Морестранственник сидел, похожий на кучу гальки, насыпанной у стены, тихо напевая и рассматривая невидимые картины на камне перед собой. Это зрелище вызвало у Кавинанта волну сострадательного гнева, но он подавил его, вспомнив о своей сделке. Стены ущелья были для него словно удушающими страхом, словно бьющими темными крыльями. Взгляд Кавинанта метнулся оттуда мимо великана в долину.

Вскоре весь отряд собрался там на ужин. Они ели при свете одного тусклого факела лиллианрилл. И когда с трапезой было покончено, они попытались немного поспать. Кавинант чувствовал, что отдых был невозможен, перед его глазами стояла армия пещерников, выкатывающаяся, словно клубок разрушения, разматываясь на ходу, чтобы сплести смерть Страны. Но нескончаемый рев реки убаюкал его, и наконец он расслабился, улегшись на земле. Он немного вздремнул под рокот барабанов войны, доносившейся из скалы под ним.

Позднее он как-то резко вскочил. Красная луна перевалила за гребень горы Грома и теперь светила прямо в лощину. Кавинант понял, что минула ночь. Сначала он подумал, что это свет луны разбудил его, но потом догадался: вибрация, вызываемая барабанной дробью, прекратилась. Он осмотрел лагерь и увидел, как Тьювор шепчется с Лордом Протхоллом. В следующий момент Тьювор начал будить спящих.

Вскоре воины были готовы. Кавинант проверил, на месте ли его нож, и крепче сжал в руках посох. Биринайр держал прут с мерцающим на его конце слабым огоньком, и в этом неверном свете Морэм и Протхолл стали держать совет вместе с гривомудрой Гибкой, вохафтом Кеаном и первым знаком Тьювором. Смутные тени мелькали, словно страх и решимость, на лице Протхолла. Голос его звучал слабо, старчески, когда он сказал:

— Сейчас мы проводим свой последний час под открытым небом.

Выход армии Друла завершился. Те из нас, кто захочет, должны войти в катакомбы горы Грома. Мы должны использовать этот шанс, пока внимание Друла все еще занято армией и прежде чем он сможет понять, что мы находимся не там, где он полагает.

Теперь настало время для тех, кто хочет воспользоваться законом этого похода. В пещернятнике не может быть ни отступления, ни бегства после поражения. До сих пор все проявили себя в походе наилучшим образом. Никто из присутствующих здесь не может стыдиться.

Кеан осторожно спросил:

— Ты поворачиваешь назад, Высокий Лорд?

— О, нет! — вздохнул Протхолл. — Рука этих времен лежит на мне. Я не имею права колебаться.

Тогда Кеан ответил:

— А разве Дозор Боевой Стражи Твердыни Лордов может повернуть назад, когда его ведет Высокий Лорд? Никогда!

И весь Дозор эхом повторил:

— Никогда!

Кавинант подумал о том, где сейчас может быть великан и как он поступит. Что касалось его самого, то он интуитивно чувствовал, что у него нет выбора, что сон освободит его только посредством Посоха Закона или смерти.

В следующий миг к Протхоллу обратилась гривомудрая Гибкая.

Голова ее была откинута назад, словно она готова была взорваться. — Я дала слово. О ваших лошадях позаботятся. Шнуроносящие будут беречь их в надежде на ваше возвращение. Но я… — она тряхнула связанными волосами. — Я пойду с вами. Под землю.

Протест Протхолла она остановила резким жестом.

— Вы дали пример, которому я должна следовать. Как я могла бы предстать перед ранихинами, если бы они узнали, что я забралась так далеко лишь затем, чтобы повернуть назад, когда угроза стала слишком велика? И, к тому же, мои чувства острее. Ранихийцы знают небо, открытую землю. Мы знаем воздух и траву. Мы не сбиваемся с пути во тьме. Ранихины научили наши ноги не оступаться. Я чувствую, что смогу найти путь наверх. Вам, возможно, понадобится эта моя способность, хотя я далека от Равнин Ра — и от себя самой.

Тени превратили лицо Протхолла в гримасу, но он спокойно ответил:

— Я благодарен тебе, гривомудрая. Ранихийцы — храбрые друзья земли.

Скользнув взглядом по отряду, он сказал:

— Тогда в путь, нас ждет исход нашей битвы. Что бы ни случилось с нами — пока есть в Стране люди, умеющие петь, они будут петь о том, что в этот темный час Страна не осталась без защиты. Храните ей верность до конца!

Не дожидаясь ответа, он вошел из кровавого лунного света во тьму щели.

Воины пропустили Кавинанта следом за двумя Лордами, словно предоставив ему возможность занять наиболее уважаемое положение. Протхолл и Морэм шли рядом; когда они приблизились к смотровой, Кавинант увидел великана, стоящего на краю скалы. Ладонями рук Морестранственник упирался в противоположные стены. Он стоял спиной к Лордам и всматривался в мрачный, окрашенный кровавым светом круговорот реки. Его огромная фигура темнела на фоне ярко-красного неба.

Когда Лорды приблизились к нему, он сказал, словно обращаясь к ним из ущелья:

— Я остаюсь, здесь будет мой пост. Я буду охранять вас. Армия Друла не захлопнет ловушку горы Грома, пока я жив. Мгновение спустя он добавил, словно обратив взгляд внутрь:

— И к тому же, отсюда я не услышу запаха пещернятника, — и в этой его фразе послышался юмор великанов. — Ты правильно решил, — пробормотал Протхолл. — Нам нужна твоя защита. Но не оставайся здесь после полнолуния. Если мы не вернемся к этому времени, значит, с нами все кончено, и ты должен отправиться предупредить свой народ.

Великан ответил, словно реагируя на внутренний голос:

— Не забывайте клятву Мира. В лабиринте, в который вы идете, она будет вашей путеводной нитью. Она будет хранить вас от намерений Губителя Душ, тайных и жестоких. Помните клятву. Надежда, быть может, вводит в заблуждение. Но ненависть — разлагает. Я слишком поторопился с ненавистью. Я стал сам похож на то, что ненавижу.

— Прояви хотя бы долю уважения к правде, — огрызнулся Морэм.

Внезапная резкость его тона ошеломила Кавинанта. — Ты — Сердцепенисто-солежаждущий Морестранственник, великан Прибрежья, горбрат людей Страны. Это имя не может быть отнято у тебя.

Но Кавинант не слышал в словах великана никакой жалости к себе только печаль. Морестранственник больше ничего не сказал. Он стоял так же неподвижно, как стены, о которые он опирался, стоял словно статуя, высеченная на смотровой.

Лорды больше не стали терять времени. Ночь уже шла на убыль, а они хотели войти в гору до наступления дня.

Члены отряда заняли свои места. Протхолл, Биринайр и двое Стражей Крови шли за первым знаком Тьювором. Затем следовали Морэм, Гибкая, Баннор, Кавинант и Корик. За ними шел вохафт Кеан, его четырнадцать воинов, и замыкали колонну четверо последних Стражей Крови.

Их было двадцать девять против всей неизвестной мощи Друла Камневого Червя.

От Тьювора до последнего Стража Крови протянули полоску клинго. В таком порядке они начали спуск по скользкой лестнице в Ущелье Предателя.

Глава 22

Катакомбы горы Грома

Луна Друла отравляла вокруг них ночь, словно бы изливала желчь на все окружающее. В ее кровавом свете река билась и ревела в Ущелье Предателя, будто в агонии. Водяная пыль и скользкий мокрый мох делали лестницу, ведущую вниз со смотровой, такой же предательской, как болото. Кавинанта бил озноб. Сначала, когда подошла его очередь спускаться, ужас парализовал его. Но когда Баннор предложил понести его, он нашел в себе достаточно гордости, чтобы заставить себя двигаться. В дополнение к веревке из клинго Баннор и Корик несли его посох, за который он мог держаться как за перила, при каждом шаге пытаясь словно приклеиться ногами к камню.