Страница 8 из 191
Составной частью этого синтезирующего учения является неприкрытый элитизм: культ гениальности, концепция вождя, различие между «высшими людьми» и «сбродом», излагаемые с таким же философским пафосом, который можно найти у Ницше, но без его философской иронии. Высших людей отличает проникновение в суть и поглощенность искусством и философией, согласно Винекену, порождающие скептицизм по отношению к демократизационным тенденциям, вслед за которыми к власти приходит посредственность; подлинно культурная жизнь ориентирована не на счастье, а на героизм в виде преодоления самого себя, победы над природой. Хотя идеи самого Винекена были окрашены витализмом XIX в., на который в последующие годы опиралось столько германских реакционных идеологий, Винекен предупреждает и о «внешних угрозах», порождаемых политикой правого толка, и о «внутренних угрозах», исходящих от левых. Согласно его концепции, индивидуум находит себя, подчиняясь объективному духу, чья раскрывающаяся истина стоит выше личностей, хотя и не является обезличенной. Но, несмотря на отдельные диалектические повороты в аргументации Винекена, он явно находился в оппозиции к духу индивидуализма, и эта оппозиция в итоге сделала его адептом германского национализма. Сделанное им в ноябре 1914 г. заявление о том, что молодежь обязана встать под германские боевые знамена, не слишком расходилось с его взглядами, хотя многим его последователям оно показалось отступничеством от его учения. Было бы трудно переоценить влияние учения Винекена на личность и идеи Беньямина, особенно в течение следующих семи лет, когда он заявил о себе в качестве главного рупора Германского молодежного движения, но в конечном счете и на протяжении всей его жизни.
Вернувшись весной 1907 г. в Берлин, Беньямин провел еще пять лет в школе кайзера Фридриха, на чем закончилось его среднее образование. Теперь он выбирает книги, руководствуясь появившимся у него ощущением цели: по его словам, после Хаубинды в нем шло развитие «специфически эстетических интересов», представлявшее собой «естественный синтез» его философских и литературных интересов. Кроме того, он был увлечен «теорией драмы, в первую очередь размышлениями о великих драмах Шекспира, Геббеля и Ибсена, наряду с пристальным изучением „Гамлета“ и „[Торквато] Тассо“ [Гёте], а также активным чтением Гельдерлина… Более того, – отмечал Беньямин, – на меня, конечно же, повлияла озабоченность окружающих социальными вопросами, в чем сыграло свою роль и пристрастие к психологии» (EW, 50 [1911]). В стремлении углублять свои суждения по литературным вопросам он вместе со своим другом Гербертом Бельмором (Блюменталем) и другими соучениками основал еженедельно собиравшийся литературный и дискуссионный кружок, разбиравший творчество ряда современных немецких драматургов (включая Герхарта Гауптмана и Франка Ведекинда), которых нельзя было изучать в школе, а также германские переводы греческих трагедий, Шекспира, Мольера и других классиков[12]. Кроме того, члены кружка писали и обсуждали рецензии на просмотренные ими театральные постановки. Эти литературные вечера, которые, согласно рассказу одного из их участников, проводились с 1908 г. до начала войны, явно восходили к музыкальным и литературным «службам» в Хаубинде, пусть даже они предшествовали различным самодеятельным студенческим дискуссионным форумам, в работе которых Беньямин принимал участие в университетские годы. Судя по всему, этот литературный кружок и был тем «кружком друзей», который, как впоследствии утверждал Беньямин, он основал в школе кайзера Фридриха через год-другой после возвращения из Тюрингии с целью пропагандировать учение Винекена, чьи статьи о целях «Свободной школьной общины» в Викерсдорфе по-прежнему служили для него источником вдохновения (см.: GB, 1:70).
Винекен был вынужден уйти из Викерсдорфа в апреле 1910 г., после новых стычек с коллегами и властями. Продолжая работу по реформе школы, он впоследствии отправился в напряженное лекционное турне, в то же время продолжая издавать свои работы и руководить выпуском различных журналов. Именно в этот период окрепли его связи с Беньямином; в дневниках Винекена начиная с 1912– 1913 гг. появляются многочисленные упоминания о его выдающемся юном протеже, которому он читал отрывки из своих работ. Важным органом для распространения идей Винекена в то время являлся журнал Der Anfang («Начало»), с двумя перерывами издававшийся в Берлине в 1908–1914 гг. Редактором этого журнала, изначально имевшего подзаголовок Zeitschrift für kommende Kunst und Literatur («Журнал грядущего искусства и литературы») и расходившегося среди учащихся старших классов тиражом в 150 гектографированных экземпляров, был берлинский учащийся Георг Гретор, сверстник Беньямина, подписывавшийся как Жорж Барбизон – убежденный винекенианец, отец которого торговал произведениями искусства. В 1910 г. Беньямин, еще не окончивший школу, начал печатать в Der Anfang поэзию и прозу, скрываясь под многозначительным латинским псевдонимом Ardor с тем, чтобы избежать гнева со стороны школьного начальства и властей, который, как и следовало ожидать, не замедлил последовать. Первая публикация Беньямина – стихотворение «Поэт» затрагивает тему, характерную для модного в то время неоромантизма: за одиноким поэтом подглядывают с вершин Олимпа, пока он пишет бессмертные строки на краю пропасти, устремляя взор то вглубь своей души, то на богов в вышине, то на «толпу». В 1911 г., когда журнал начал издаваться типографским способом и получил новый подзаголовок Vereinigte Zeitschriften der Jugend («Объединенные журналы для молодежи»), в 1913–1914 гг. превратившийся просто в Zeitschrift der Jugend («Журнал для молодежи»), публикации Беньямина, непосредственно затрагивавшего вопросы школьной реформы и молодежной культуры, приобрели определенно политическую и даже воинственную окраску. Первое из этой серии программных выступлений – «Спящая красавица» – отталкивалось от аллегории пробуждения Молодости – цели, заявленной Винекеном. Требование о том, чтобы новая молодежь встала во главе движения к революционным культурным изменениям, оставалось главной темой если не всех произведений Беньямина, то всех его публикаций в течение трех следующих лет.
На годы сотрудничества Беньямина с Der Anfang приходятся и его первые контакты с авангардистским объединением Neue Club (Новый клуб) – существовавшим в 1909–1914 гг. в Берлине кружком писателей-протоэкспрессионистов, презентовавших свои произведения на устраиваемых клубом вечерах Neopathetisches Cabaret («Неопатетическое кабаре»). Новый клуб был основан Куртом Хиллером, а в число его членов входили поэты, впоследствии внесшие важнейший вклад в германский экспрессионизм, Георг Гейм и Якоб ван Годдис (Ганс Давидсон). Беньямин был знаком с рядом активных членов клуба, таких как Симон Гутман (впоследствии работавший фоторепортером в Берлине и Лондоне), который также был активным членом группы, издававшей Der Anfang; кроме того, Беньямин был знаком с такими важными представителями клуба, как Роберт Йенч и Давид Баумгардт. Нам не известно, был ли Беньямин знаком с Геймом, самым одаренным поэтом в этой группе, хотя Гейм был другом Гутмана; впрочем, по словам Шолема, Беньямин наизусть читал ему стихи из сборника Гейма 1911 г. «Вечный день» – «для него дело необычное» (SF, 65–66; ШД, 115)[13]. В 1912 г. Хиллер издал первую антологию экспрессионистской поэзии Der Kondor.
В конце 1911 г. Беньямин подал прошение о сдаче Abitur – выпускного экзамена, дававшего право на поступление в университет; при этом он столкнулся с сопротивлением со стороны отца, которому хотелось, чтобы его сын, подобно другим молодым людям его возраста, овладел какой-нибудь полезной профессией. (Эмиль Беньямин пошел на попятный после вмешательства своей старшей сестры-интеллектуалки Фредерики Йозефи, любимой тетушки Беньямина, которая обучила своего племянника графологии. В 1916 г. она совершила самоубийство[14].) В феврале и марте следующего года Беньямин сдал несколько письменных и устных экзаменов. Он выдержал испытание по всем предметам, кроме одного – письменного экзамена по греческому (перевод из Платона), хотя реабилитировался на устном экзамене[15]. Ему поставили «удовлетворительно» по математике, «хорошо» по латыни и «отлично» за сочинение на немецком на заданную тему: о Гёте и австрийском драматурге Франце Грильпарцере, отличавшееся, как отметил старший экзаменатор, углубленным проникновением в тему и изяществом стиля. Даже в этой маленькой работе заметно влияние Винекена: она строится вокруг «проблемы гения», в контексте которой упоминается шекспировский Гамлет, этот «великий мыслитель». Беньямин утверждает, что гений «терпит крушение на жизненных рифах» (GS, 7:532–536). Незадолго до этого он писал в аналогичном ключе о Пиндаре в своем первом, согласно его «Берлинской хронике», философском эссе «Размышления о знати».
12
«К школьным товарищам Беньямина… относились Эрнст Шен, Альфред Кон, Герберт Блюменталь [Бельмор], Франц Закс, Фриц Штраус, Альфред Штейнфельд и Вилли Вольфрадт… Они образовали кружок, который регулярно собирался, читая и обсуждая литературные произведения. Фриц Штраус рассказывал мне, что эта группа считала Беньямина своим руководителем. Его интеллектуальное превосходство, дескать, было очевидно всем» (SF, 4; ШД, 18–19).
13
См. также: Voigts, Oskar Goldberg, 127–128. О связях Беньямина с Хиллером, восходящих примерно к 1910 г., см.: SF, 15–16; ШД, 38.
14
Шолем приводит сон, приснившийся Беньямину за три дня до самоубийства его тети: «„Я лежал в постели, в комнате был еще один человек и моя тетка, но они не общались. В окно глядели люди, проходившие мимо“. Лишь впоследствии ему стало ясно, что это было символическим известием о ее смерти» (SF, 61–62; ШД, 108). Этот сон приобретает еще одно измерение в свете самоубийства самого Беньямина.
15
В аттестате зрелости, выданном Беньямину, отмечаются «отсутствие прогулов» и его «примерное поведение», а также «неудовлетворительный» почерк (см.: Brodersen, Walter Benjamin, 30, 32).