Страница 12 из 189
Когда первая сокрушительная буря ревности, звучащая в этой «вещице», улеглась, Гёте начинает здраво смотреть на случившееся. Без мук ревности жить спокойнее и проще, но, как он с волнением подмечает, их прекращение означает также, что «ослабевает жар любви в сравнении с прежним ее избытком»[93]. Очевидно, ревность поддерживает необходимую рабочую температуру страсти. Кроме того, Гёте видит, что Кетхен, похоже, наслаждается той властью, которую она над ним имеет. «Ей доставляет удовольствие видеть, что такой гордый человек, как я, словно цепной пес, сидит у ее ног. Она не обращает на него почти никакого внимания, пока он спокоен, но стоит ему встать, чтобы уйти, как она замечает его, и вместе с вниманием пробуждается и ее любовь»[94]. Стало быть, лучшее, что он может сделать, это заставить саму Кетхен ревновать. Такая возможность представилась ему в домах Обермана и Брайткопфа, где он был частым гостем и мог флиртовать с их миловидными дочками. Кетхен и в самом деле была недовольна его визитами и устраивала ему сцены ревности.
Так продолжалось до весны 1768 года, после чего они расстались – по взаимному согласию, как подчеркивает Гёте в письме Беришу: «Мы начали с любви, а заканчиваем дружбой»[95].
В том же письме он посылает другу комедию «Капризы влюбленного», начатую еще во Франкфурте как пастораль в духе рококо, впоследствии многократно переработанную и приближенную к собственным любовным страданиям, так что в конечном итоге у Гёте получилась комедия ревности, так сильно понравившаяся автору, что ей даже посчастливилось пережить аутодафе последующих лет. В письме к сестре он называет эту комедию «хорошей пьеской <…>, так как она списана точно с натуры»[96].
В пьесе переплетаются и одновременно противопоставляются друг другу две любовные пары. Любовная связь Ламона и Эгле – легкая, игривая, грациозная и фривольная.
Иначе обстоят дела у Эридона и Амины. Им тяжело друг с другом, потому что Эридон хочет безраздельно владеть возлюбленной и, исполненный подозрений, следит за ней, ревнуя ко всему, что к ней приближается и что ее занимает. Вот что Эгле говорит Амине о ревности влюбленного в нее Эридона:
Эридон мучает Амину своей ревностью, но в то же время она достаточно честна сама с собой, чтобы признать, что его ревность льстит ее самолюбию:
Но подруга видит в ее гордости самообман:
В Эридоне Гёте изобразил свою собственную ревность, и можно лишь удивляться, насколько несимпатичен этот персонаж, который изводит окружающих, и прежде всего свою возлюбленную. Амина жалуется на него – властолюбивого, вечно раздраженного ипохондрика:
Опытная подруга Эгле дает Амине, казалось бы, нелепый совет – бороться с ревностью Эридона, не выставляя напоказ свою невиновность, а, наоборот, допуская двусмысленность в своем поведении и словах. Ревность Эридона разгорается как раз оттого, что Амина не дает ему настоящего повода. «Коль горя в жизни нет, он сам его находит». Итак, нужно в гомеопатических дозах давать яд, который исцелит его от этой болезни. Эридон просто слишком уверен в свое подруге, поэтому его уверенность нужно пошатнуть:
Для Амины это слишком изощренная стратегия, что в конце концов понимает и Эгле. Поэтому она выбирает другую терапию: она сама подвергает Эридона воздействию своих обольстительных чар. И когда он наконец обнимает ее и покрывает поцелуями, она позволяет ему эту вольность лишь для того, чтобы тут же пристыдить:
Так он на собственном опыте узнает, что одно другому не мешает: невинный поцелуй или объятье – не помеха любви, или, как говорит Эридон: «То, что тебе принадлежит, украсть не сможет миг услады»[102].
Впрочем, эти услады не так уж невинны. Сюда примешивается мотив, который позже будет играть большую роль в творчестве Гёте, например, в «Избранном сродстве»: воображаемая измена. В объятьях ты держишь одну, а думаешь о другой. О ком же? Анонимность страсти – бездонная пропасть. Кажется, одного человека легко можно подменить другим. Сомнительные, темные личности оказываются объектами желания. Здесь уже появляются смыслы, излишне глубокие для игривой пасторали. Гёте сам говорит об этом в своих мемуарах, называя источником этих фантазий «горький и унизительный опыт»[103]. «Я без устали размышлял о мимолетности чувств, об изменчивости нашей натуры, о нравственном начале чувственности и обо всем том высоком и низком, что, сочетаясь в нас, создает так называемую загадку человеческой жизни»[104].
Пьеса об избавлении от ревности заканчивается благополучно. Не так хорошо заканчивается роман с Кетхен, хотя в письме к Беришу Гёте пишет: «мы расстались, мы счастливы»[105]. После, казалось бы, спокойной констатации того, что начались их отношения с любви, а заканчиваются дружбой, интонация резко меняется. «Впрочем, с моей стороны нет, – пишет он далее. – Я по-прежнему люблю ее, так сильно, Господи, так сильно»[106]. Для Гёте эта история еще не завершена. Он не хочет расставаться с возлюбленной, но в то же время считает недопустимым давать ей надежду. Он чувствует себя виноватым и, чтобы снять бремя вины, мечтает, чтобы она нашла себе «достойного мужчину», как бы он был этому «рад»! Он же, как он ей обещает, не причинит ей боли, связав свою судьбу с другой женщиной. Он будет ждать до тех пор, пока не увидит ее в объятьях другого, и лишь тогда будет чувствовать себя свободным для новой любви[107].
93
WA IV, 1, 145 (20.11.1767).
94
WA IV, 1, 146 (20.11.1767).
95
WA IV, 1, 159 (26.4.1768).
96
WA IV, 1, 113 (12.10.1767).
97
MA 1,1, 289.
98
MA 1.1, 291.
99
MA 1.1, 292.
100
MA 1.1, 293.
101
MA 1.1, 307.
102
MA 1.1, 309.
103
СС, 3, 241.
104
СС, 3, 243.
105
WA IV, 1, 158 (26.4.1768).
106
WA IV, 1, 159 (26.4.1768).
107
WA IV, 1, 157 (март 1768).