Страница 83 из 114
И если поклонение Мухаммеду, ее создателю, было именно началом, и ничем иным – первым шагом, – то не существовало лучшего способа оценить полный масштаб того, что еще оставалось сделать, чем посетить город, где Абд ал-Малик, как Муавия перед ним, впервые был назван эмиром, – Иерусалим. Там, где сияние свечей в церквях оказывалось таким ярким, что ночью весь город и холмы вокруг него превращались в один большой сгусток света, величие христианства и весомость его древности становились очевидными и устрашающими. Увидев купол церкви Воскресения и его великолепие, Абд ал-Малик мог принять меры, чтобы умы правоверных не были ослеплены26. Обладание Иерусалимом, несомненно бывшее нелегким испытанием, давало и благоприятные возможности. Уже в то время, когда Абд ал-Малик вел свои армии к победе в Ираке, рабочие на Храмовой горе трудились, чтобы обеспечить ему столь же блестящий триумф. Полуразвалившаяся мечеть, о которой с таким пренебрежением упоминал Аркульф, была снесена и теперь возводилась новая – великолепная и роскошная. Вокруг горы строилась стена, чтобы обозначить ее как haram, и ворота в стене выходили на хорошо отремонтированные дороги. Но самым поразительным и красивым оказалось восьмиугольное сооружение, столь выдающееся, что даже церковь Воскресения оставалась в его тени. То, что это являлось намеренной хитростью, было совершенно очевидно. Не только размеры новой конструкции в точности повторяли размеры великой церкви Константина, но ее столбы увенчивал большой позолоченный купол. Однако настоящим ударом по надменности и претензиям христиан стало местоположение нового сооружения – «Купола скалы». Внутри находилось перфорированное каменное пространство, простое и ничем не украшенное, у которого римские власти позволяли плачущим евреям каждый год дуть в рога. Раввины идентифицировали это место со шхиной Божественным присутствием на земле, а Абд ал-Малик и его архитекторы предназначили для него роль, не менее внушавшую страх. Они верили, что в начале времен, после создания вселенной, Бог стоял на скале, а потом вознесся на небеса, оставив отпечаток своей ступни. (Со временем эта традиция стала затруднением для мусульманских теологов, поскольку подразумевала, что у Бога есть тело; в XI в. появилось альтернативное объяснение создания «Купола скалы»: он был построен в честь вознесения на небеса не Бога, а Мухаммеда, который якобы был перевезен из Мекки в Иерусалим именно для этого.) В конце времен скала тоже изменится: в Судный день все правоверные и все мечети мира, даже Кааба, переместятся в Иерусалим. Люди будут кричать: «Привет вам, пришедшие как паломники, и привет той, к кому паломники пришли»27.
Возможно, учитывая кажущуюся неизбежность конца времен, следовало ожидать, что Абд ал-Малик захочет воздвигнуть монумент, соответствующий главной роли, которую скале предстоит сыграть. Предполагалось также, что, поскольку Дом Бога все еще находился в руках Абдуллы ибн ал-Зубайра, он не захочет ждать Судного дня, чтобы объявить его местом паломничества. Абд ал-Малик даже дошел до того, что снабдил это место «сувенирами» Авраама. В результате местные мухаджирун могли не отправляться в паломничество в пустыню, чтобы прикоснуться к реликвиям своего августейшего предка, а прийти к «Куполу скалы» и увидеть высушенные рога барана, которого Авраам якобы принес в жертву на этом самом месте. Понятно, что среди ближайших подданных проект Абд ал-Малика имел грандиозный успех. «Все грубые арабы Сирии, – презрительно говорили хариджиты, – совершают паломничество к этому Куполу»28. Местное население утверждало, что «Купол скалы» – самое святое место в мире29.
В этом хвастовстве присутствовала ирония. Оно, конечно, было лестным для Абд ал-Малика, но одновременно могло стать роковым для расширения его честолюбивых замыслов. Надписи в «Куполе скалы» были эхом слов, написанных на монетах и объявлявших Мухаммеда посланником Бога. Но тут возникал весьма неудобный вопрос: поскольку пророк никогда не был в Иерусалиме, как согласовать идею о том, что Храмовая гора – самое святое место в мире, с одновременным выдвижением Мухаммеда на роль основателя религии? Пусть годы шли, и воспоминания о пророке становились все более смутными, но все же невозможно было забыть, что он жил за пределами Палестины. Понятно, что Абд ал-Малик не мог себе позволить поступить как римские и персидские власти и просто оставить в покое глубины пустыни. У него не оставалось выбора – надо было отправляться за Абдуллой ибн ал-Зубайром. То, что его противник до сих пор удерживал святые места, где пророк получал Божественные откровения, подрывало авторитет не только Абд ал-Малика, но и самих небес. Одного только Иерусалима недостаточно для полного осуществления его миссии. Ему была необходима Аравия. Без этого Абд ал-Малик не мог исполнить то, что искренне считал своей миссией на земле, – создать настоящий «истинный вероустав»30.
Осенью 691 г. армия из двух тысяч человек вышла из Куфы в пустыню. Абд ал-Малик, который, в дополнение к своим многочисленным талантам, умел разбираться в людях, назначил ее командиром своего самого доверенного слугу, бывшего школьного учителя, молодого человека по имени ал-Хаджжадж. Недаром этого человека, обладавшего блестящими способностями, называли «Маленькой собакой». Пусть он был уродливым и миниатюрным, но обладал воистину выдающимся нюхом и очень острыми зубами. К весне 692 г. он загнал преследуемую добычу в угол. Абдулла ибн ал-Зубайр оказался в «доме поклонения»31. Но на этот раз не было никакой передышки. Ал-Хаджжадж вел блокаду в течение шести месяцев, забрасывая оборонительные сооружения камнями с помощью катапульт. К осени святилище было почти полностью разрушено и усеяно трупами, одним из которых оказался и сам старый Абдулла ибн ал-Зубайр. Теперь вся Аравия принадлежала Абд ал-Малику.
Двумя годами позже эмир отправился в пустыню на показное паломничество. Он уже был властителем Храмовой горы, где строительство «Купола скалы» завершили в тот год, когда потерпел свое финальное поражение Абдулла ибн ал-Зубайр. Теперь эмир претендовал на господство и над местом не менее грозным и святым. «Нам, – писал придворный поэт, – принадлежит два Дома: Дом Бога, которым мы управляем, и почитаемый Дом на горе Иерусалима»32.
Здесь снова предстает явная двусмысленность. Местонахождение «Купола скалы» не было тайной, но где все же находился таинственный Дом Бога? К сожалению, поэт не подумал уточнить, равно как и его современники. Хотя, возможно, ничего иного и не следовало ожидать. В конце концов, грамотные люди обычно не живут в пустыне, да и не посещают ее. Даже если привычка отправляться в пустыню на паломничество закрепилась еще до Абд ал-Малика (а тому нет никаких свидетельств), тогда свойственная тем временам анархия ее обязательно прервала. В результате среди верующих, достаточно грамотных, чтобы взяться за перо, точные детали местонахождения пустынной святыни были, скорее всего, неизвестны. Самые точные указатели на него присутствуют не в поэзии, хрониках или справочниках, а в камне. После паломничества Абд ал-Малика в Аравию рабочие начали совершенствовать планировки многочисленных мечетей. От самого оживленного участка Нила до уединенных уголков пустыни Негев киблы, ранее указывавшие на восток, теперь переориентировали на юг. Тем временем в Куфе ориентирующую на запад киблу также скрупулезно перенаправили33. Создавалось впечатление, что Дом Бога больше не стоял там, где прежде, – между Me-диной и Палестиной. Скорее, если верить мусульманским новаторам, он находился намного южнее – где-то в Хиджазе. Этим местом могла быть только Мекка.
Естественно, такая перемена не осталась незамеченной. Противники Абд ал-Малика проклинали его, как человека, который «уничтожил священный Дом Бога»34. Сразу после завоевания Аравии возникло непонимание: что в действительности произошло и что составляло «священный Дом Бога» – и оно начало усиливаться. Пропаганда Омейядов, не отрицая разрушений, произведенных ал-Хаджжаджем, утверждала, что истинным вандалом являлся Абдулла ибн ал-Зубайр и что Абд ал-Малик всего лишь восстановил Каабу, вернул ей первоначальное состояние. Это мнение практически никто не оспаривал. Убеждение, что святилище можно уничтожить и восстановить не единожды, а несколько раз и оно непостижимым образом останется тем же самым, было распространено очень широко. Со временем Абд ал-Малик и Абдулла ибн ал-Зубайр заняли свои места в длинном списке людей, которые предположительно или ремонтировали Дом Бога, или отстраивали его заново, а возглавляли список такие знаменитости, как Мухаммед, Авраам и Адам. В будущем Кааба считалась и местом могилы Адама, и центром космоса. Если в таком сенсационном наборе атрибутов слышалось эхо традиций, которые христиане после обнаружения Еленой Истинного Креста приписывали Голгофе, это определенно не было совпадением. Константин раз и навсегда установил место распятия Христа. Вероятно, по аналогии, нужен был правитель вроде Абд ал-Малика, не менее проницательный и уверенный в себе автократ, чтобы определить для его собственной религии место вечного биения сердца мира.