Страница 4 из 106
Позором покрыл себя «революционер и демократ» Савинков, который не только побратался в походе с балаховцами, но и пытался на страницах своей газеты «За Свободу» опровергать все факты убийств и грабежей, учиненных балаховцами. Когда слух о еврейских погромах дошел до Варшавы и Парижа, Савинков в ряде статей писал, что ничего подобного в его армии не происходит, войска доблестно сражаются с большевиками и все эти слухи есть злобные наветы большевистской пропаганды. В то время, когда он отправлял свой очередной репортаж о «доблестных» бойцах Булак-Балаховича, его солдаты в Мозыре сняли с богатого еврея шубу и вместе с другими награбленными подарками преподнесли ее «борцу за демократию». В этой шубе Савинков потом щеголял в Париже[21].
В один из дождливых ноябрьских дней в Мозырь из Винницы на телегах прибыли полупьяные «белорусские министры» и тут же попросили у Савинкова денег. Он им отказал, тогда они пригласили Булак-Балаховича и долго с ним о чем-то беседовали. На следующий день генерал сообщил Савинкову, что «белорусский народ в лице министров предлагает стать ему начальником Белорусского государства».
Перед походом Савинков имел встречу с Пилсудским и заявил маршалу, что Булак-Балахович в случае взятия Минска может объявить себя руководителем Белоруссии. Пилсудский улыбнулся и ответил, что в «таком случае он выкинет его из Польши». О разговоре с Пилсудским Савинков рассказал Булак-Балаховичу. Тот быстро успокоился и больше о предложении «белорусских министров» не вспоминал.
Да и Минск балаховцы не взяли. Вскоре бандитские формирования были окружены конницей Г.И. Котовского и красноармейскими частями 4-й и 16-й армий. Неся большие потери, они вырвались из окружения и с тяжелыми боями ушли в Польшу, где по решению польского правительства были интернированы.
Необходимо отметить, что в это время на территории Польши находилось большое количество военнопленных красноармейцев. Второй отдел Генштаба Польши сообщал Французской военной миссии в Варшаве 14 ноября 1920 г., что на польской территории для советских военнопленных было создано шесть лагерей.
В лагере № 1, расположенном в Сщалько, содержались коммунисты и пленные командиры Красной армии. В нем насчитывалось 16 700 человек. В лагере № 2 в Вадовице содержалось 3000 пленных красноармейцев, а лагерь № 3, расположенный в Ланцуте, был пуст, пленных в нем не было. По-видимому, он был создан на случай массового пленения советских войск, но так и остался неиспользованным. В лагере № 4 в Пугулинце содержались 1000 пленных бойцов Красной армии. В лагере № 5 в Шипиорне близ города Калиша советских военнопленных не было, в нем располагалась интернированная армия генерала Б.С. Пермикина. В лагере № 6, который находился в местечке Зухуля (Померания), насчитывалось 3700 советских военнопленных, а в лагере, не имевшем номера, расположенном в местечке Дабе близ Кракова, содержалось 3600 человек.
Советские военнопленные использовались польскими властями на особо тяжелых работах как в сельских местностях, так и в городах. Всего было создано 90 таких рабочих отрядов, в которых насчитывалось 35 тысяч советских военнопленных. Кроме того, в ставке главнокомандующего польскими войсками в качестве денщиков и рабочих в прифронтовой зоне использовались почти 3000 советских военнопленных.
Общее количество пленных красноармейцев в Польше составляло около 78 000[22]. Судьба их трагична. Большинство из них умерло от голода и издевательств в лагерях. Цифры эти до сих пор скрываются польским правительством.
Эти люди оказались второсортны, необходимо было в первую очередь оказать помощь бандам Булак-Балаховича.
После неудавшегося похода Савинков возглавил «Русский эвакуационный комитет», который стал заниматься оказанием материальной помощи интернированным в Польше 20 тысячам солдат и офицеров русской армии.
2 декабря 1920 г. Савинков обратился к генералу П.Н. Врангелю с просьбой выделить необходимые средства в размере 5 миллионов французских франков, для того чтобы сохранить живую силу 3-й армии генерала Пермикина. В это время в составе армии насчитывалось до 10 000 штыков и шашек (свыше 4000 казаков), которые были разоружены на территории Польши.
Эта армия действовала на левом фланге украинцев, прикрывая их отступление, и, по мнению Савинкова, показала полную боеспособность и доблесть. В упорных боях потеряла до 25 процентов личного состава. Первоначальным ее намерением было пробиться на юг, на соединение с Врангелем.
В таком же положении находилась и армия генерала Балаховича. Недостаток средств не позволял полякам взять на себя содержание на солдатском пайке и уплату жалованья всем офицерам и добровольцам, ввиду этого армиям генералов Пермикина и Балаховича грозило интернирование, что должно было повлечь утрату ими боеспособности[23].
4 декабря 1920 г. с просьбой о получении материальных средств для содержания белогвардейских войск, интернированных польскими властями, Савинков обращается к Н.В. Чайковскому: «Русская народная добровольческая армия генерала Булак-Балаховича, взяв Мозырь, Речицу и достигнув Гомеля, вынуждена была отступить и за исключением около 1000 человек, не пожелавших сдать оружие и действующих ныне за большевистским фронтом в целях организации крестьянских восстаний, тоже ныне разоружена поляками.
Всего польскую границу перешло до 20 000 русских офицеров и солдат.
Польское правительство в принципе признало возможным конфинирование[24] членов обеих русских армий. Однако фактически только 5000 человек могут быть им конфинированы ввиду крайне тяжелого финансового и продовольственного положения Польши, остальные же имеют быть интернированными в концентрационных лагерях.
Такое интернирование вызовет неизбежно заболевания и моральное разложение частей.
Ввиду вышеизложенного единственным выходом из создавшегося положения может явиться материальная помощь со стороны, из расчета приблизительно по 2500 польских марок на человека в месяц сроком на 6 месяцев и 15 000 человек, то есть около 225 миллионов польских марок или от 6 до 10 миллионов французских франков.
Мною возбуждено ходатайство через генерала Нисселя перед французским правительством о том, чтобы армия генерала Пермикина, подчиненная в военном отношении генералу Врангелю, была приравнена к частям его армии и чтобы расходы, связанные с конфинированием ее, были уплачиваемы французским правительством.
Убедительно прошу Вас поддержать это ходатайство перед соответствующими властями. Удовлетворение его, не разрешая вопроса вполне, облегчит в огромной степени его разрешение. В том случае и при условии, что польское правительство возьмет на себя расходы по конфинированию 5000 человек.
Русскому политическому комитету предстоит озаботиться конфинированием лишь 5000 человек или приисканием для них работы, что сведет необходимую сумму до двух или трех миллионов французских франков. Убедительно прошу Вас не отказать помочь в изыскании этих необходимых средств, не упуская из виду, что, в случае отказа французского правительства на возбужденное мною ходатайство, конфинирование чинов обеих русских армий будет стоить, как это указано выше, до 10 миллионов французских франков»[25].
Аналогичная просьба последовала и к начальнику французской военной миссии в Польше генералу Нисселю.
«Вследствие разговора, который я имел честь вести с Вами 3-го сего декабря, я позволяю себе привлечь Ваше внимание на тот факт, что 3-я русская армия генерала Пермикина, которая перешла через польскую границу и должна быть интернирована, была подчинена генералу Врангелю и рассматривалась генералом Врангелем, Русским политическим комитетом в Польше и генералом Пермикиным как составная часть вооруженных сил Юга России, временно действующая на Западном фронте.
21
ЦА ФСБ России. Д. Н-1791. Т. 17. Л. 166–186.
22
ЦА ФСБ России. Д. ПФ-9489. Т. 3. Л. 271.
23
ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 5. Д. 273. Л. 1.
24
Содержание войск без оружия, в качестве военных частей с уплатой жалованья и солдатского пайка.
25
ЦА ФСБ России. Ф. 1. Оп. 5. Д. 273. Л. 2–3.