Бессердечный

Стараясь скрыть лицо под капюшоном плаща, Барбара поднялась по лестнице в комнату над конюшней в таверне «Петушиный крик». Она сказала брату, что поедет навестить недавно заболевшую леди Окснард, и без шума уехала из дома. В течение долгих дней после неудачного покушения на Джастина ее душили гнев и горькое разочарование, которые ей приходилось тщательно скрывать. И гнев все еще бурлил в ней, а вместе с ним крепла решимость. Барбара легонько постучала в дверь комнаты на втором этаже, которую она и ее любовник использовали прежде, и через секунду дверь широко распахнулась. Ее втянули внутрь, и тотчас же Филипп стиснул ее в объятиях.

– Где ты была? Я думал, ты приедешь на несколько часов раньше. Я чуть не занемог от беспокойства.

Она выскользнула из его объятий и отступила на шаг, подошла к камину, потирая озябшие руки.

– Тебе и следовало беспокоиться. – Она пристально смотрела на красно-оранжевое пламя. – Если они поймают хоть одного из тех, кого ты нанял, мы все отправимся на виселицу. – Она повернулась к нему лицом. – Господи, Филипп! Неужели это все, что ты смог сделать? Кучка бандитов, которые не сумели убить человека, хотя их было втрое больше!

Он подошел к ней и остановился рядом.

– Бенджамин Кули – профессионал, один из лучших в своем деле. Его не поймают, а если бы даже это случилось, он сам скорее будет болтаться на виселице, чем что-нибудь скажет властям. При его профессии его мог бы убить любой, если бы только он проболтался. Впрочем, я добрался бы до него раньше.

– А как насчет остальных?

– Их нанял Кули. Они ничего не знают обо мне и, уж конечно, понятия не имеют о тебе и о том, что ты тоже замешана в этом деле.

Барбара облегченно вздохнула. Его слова ее несколько успокоили.

– Эта идиотка, на которой женился Джастин, обещала целое состояние в награду за поимку людей, которые на него напали. Кто-нибудь может объявиться и сказать, что видел их.

– Сейчас они давно уже в другом месте. И, как я сказал, Кули живет за счет того, что выполняет грязную работу за других. Он изменит внешность, и никто не узнает, что он был одним из тех троих, что стреляли в Джастина. Обычно он не совершает ошибок. В следующий раз…

– Следующего раза не будет.

– Что?!

– Вели им остановиться. Скажи, что передумал. Скажи все, что угодно. Избавься от них.

– Но я думал, что мы договорились. Я думал…

Барбара улыбнулась, видя его несчастное лицо. Он был похож на ребенка, которого лишили любимого лакомства.

– Мы договорились, но изберем другой способ.

Она подошла к нему, обняла его за шею, прижалась к его груди. Его рука легла на одну из ее грудей, и она ощутила его отвердевшее мужское естество на своем бедре. Ее рука обхватила его и ласкала до тех пор, пока оно не стало совсем твердым. Филипп облизал губы.

– Не следует ли нам… не следует ли нам обсудить этот план?

Барбара нежно погладила его.

– О, конечно, мы его обсудим, но я подумала, что есть еще кое-что, в чем ты сейчас заинтересован больше. Впрочем, если ты предпочитаешь обсуждать дела… – Она нежно, но твердо сжала его копье.

– Нет. Я… Мы можем обсудить их потом.

Барбара принялась расстегивать пуговицы на его бриджах одну за другой, пока не расстегнула их все. Из горла Филиппа вырвался глухой стон.

Она подняла на него глаза и язвительно улыбнулась:

– Когда мы закончим, мой милый, обсудим то, что я приготовила для своего дорогого братца, который в скором времени превратится в покойника.

Праздничный обед у Корнелии Мэй Бедфорд, бабушки Джастина, должен был состояться за три дня до Рождества. Так как она жила недалеко от Рединга, примерно в дне езды от него, они выехали рано утром, одевшись потеплее, укутавшись в тяжелые плащи, подбитые мехом, и прикрыв ноги меховыми пледами.

Решив, что на этот раз он не будет думать о делах, Джастин оставил без внимания стопку бумаг на своем письменном столе, но Эриел все-таки захватила их, направляясь к карете.

– До Рединга путь неблизкий. Надо же чем-то заняться, пока мы едем. Я не против работы. Ты можешь ознакомиться с проектами новых инвестиций, а я просмотрю финансовые отчеты по работам на копях, присланные Клэем. Когда мы вернемся домой, у тебя работы поубавится.

Джастин нежно улыбнулся ей:

– Большинство дам пришло бы в ужас от мысли о том, что придется заниматься такими делами ради своих мужей.

– А мне приятно быть полезной. Я скучаю, когда не могу заниматься чем-нибудь стящим.

Сидя рядом, они просматривали бумаги, и путь по ухабистой и грязной дороге не показался им долгим. Они несколько раз останавливались в придорожных тавернах, чтобы погреться и дать отдохнуть лошадям, потом возвращались в карету и снова занимались своей работой. Когда они с ней покончили, Эриел с довольной улыбкой откинулась на подушки кареты.

– Что я тебе говорила? Мы выполнили работу, и у нас еще осталось время поиграть в карты.

Он ответил раскатистым смехом. Как приятно было слышать этот веселый смех! С тех пор как он вернулся в ее постель, она стала воспринимать его по-другому. Он теперь казался ей менее настороженным и сдержанным, чем прежде. Надежда, когда-то зародившаяся в ней, крепла с каждым днем. Он не был равнодушен к ней. Теперь она была в этом уверена. Возможно, как и пророчил ей Клэй Харкорт, со временем он даже научится ее любить.

Карточная игра была окончена. Сначала выигрывала Эриел, потом удача перешла к Джастину. Одерживал верх то один, то другой, и окончилась игра почти вничью. Впрочем, в самом ее конце Джастин сделал отчаянное усилие и выиграл, опередив Эриел на три пункта. Открыв последнюю карту, оба они, довольные, рассмеялись.

Улыбающаяся Эриел откинулась на подушки, радуясь тому, что муж ее весел. Машинально она вертела на пальце обручальное кольцо с сапфирами, снова размышляя о том, с каким безупречным вкусом оно было выбрано, и изумляясь, как Клэю Харкорту удалось купить нечто, настолько подходящее ей.

Она рассматривала его в приглушенном зимнем солнечном свете, струившемся сквозь слюдяные окна кареты, не переставая восхищаться богатым синим цветом сапфиров и чистотой бриллиантов.