Страница 45 из 50
— А поимка Эймса? Или последние суды над Николсоном, Питтсом — они не отрезвили?
— Никаких комментариев по поводу Николсона и Питтса. Но работа наша ведется сегодня на реальной материальной основе. В мире знают, что мы хорошо платим. Возьмем, скажем, дело Эймса. Ведь он получил полтора миллиона долларов за помощь.
— Два, как писала американская пресса, и, что еще важнее, пожизненное заключение без права на последующее смягчение приговора.
— Огромные цифры «гонораров», которые тиражируют газеты, некоторых наводят на мысль: почему бы и мне не попытаться? А народ, стремящийся быстро и крупно заработать, о последствиях задумывается лишь изредка. Иногда людей чуть не за руки держишь. Потому что как появляются деньги, так ему сразу надо и дом, и машину немыслимую, и жену-транжиру обеспечить.
— Это типично американская торопливость? Или англичане тоже падки?
— Да все человечество одинаково. Поэтому в любой стране нам приходится агентов сильно ограничивать. Получать — получай, но не бросайся же так деньгами. Они тебе пригодятся, когда на пенсию уйдешь. Тогда пожалуйста.
— Правда ли, что Эймс и засыпался на этих безумных тратах?
— Это байки. Я в них не очень-то верю. Насколько мне известно, идею о непомерных тратах сам Эймс полностью отвергает. «Загляните на стоянку машин около ПРУ — там таких автомобилей, как у меня, полно. Посмотрите, в каких домах живут сотрудники. Мой ничуть не хуже и не лучше». Эймс уверен, что траты не причина. Видимо, подозревает, что где-то его предали, где-то сам наследил.
— Как вы считаете, Эймс — самая крупная фигура из работавших на нас американцев?
— Из того, что мы имели в ЦРУ, пожалуй.
— Если вернуться в суровую действительность, как еще привлекаете помощников?
— Хитростью можно. Например, сказать, что мы строим капитализм, у нас не слишком получается, трудно, помогите будущей капиталистической стране. Потом, учтите, для некоторых идеи социализма не умерли.
— Это для кого же?
— Вокруг определенных партий, хотя многие левые изменились, всегда существует актив. Люди исповедуют свои идеалы, к ним тянутся. А бывают совсем странные случаи. Приходит человек и открытым текстом сообщает: попал в тяжелую финансовую ситуацию. Даю сведений на 30 тысяч долларов, а через полгода все возвращаю.
— Ну, уж если на 30 тысяч продал, то он ваш на всю жизнь?
— Совсем не обязательно. Встречаемся, договариваемся, сколько он нам за эти 30 тысяч должен дать. Попадаются индивиды, мечтающие насолить своему непосредственному начальству, передавая информацию именно нам. Некоторые приходят из чисто авантюристических соображений. Хотят самовыразиться именно таким необычным способом. Да при передаче секретных сведений может быть все, что только угодно. Не только психологические или материальные моменты. Мы, например, знакомы с человеком какое-то время, прониклись взаимной симпатией, никакой вербовки не было, но сошлись характерами, душа в душу — и он начинает работать. Я не уверен, что вы поймете.
— Все же попытаюсь.
— Искусство разведчика в том и заключается, чтобы пробудить в человеке мотив для сотрудничества. Укрепить, развить его, договориться. Очень непростая цепь непредсказуемых событий. Тем более что приходится иметь дело с гражданином из другого мира, продуктом совсем иного воспитания. У него свои ценности. Как его повернуть в нашу сторону? Страшно нелегко, но тем интереснее.
— Но это же опасно: а если арест, высылка?
— Когда я работаю под дипломатической крышей, то рискую лишь тем, что меня вышибут из страны. Больше ничем. Но сама борьба с неизвестным — это для разведчика увлекательнейший процесс: познание новых людей, характеров, планов, намерений, суждений. Чем ваш потенциальный союзник дышит? Что его волнует и против чего он восстает? Что нравится, а что вызывает протест? Это все — предмет изучения. А результаты исследования в конечном итоге определяют наш к нему подход — с чем подойти, что предложить и попросить.
— И все же у вас нет впечатления, что многие, с вами сотрудничающие, быстро попадают под колпак? И за рубежом, и здесь, в России, постоянно происходят какие-то утечки, кого-то сдают перебежчики, невозвращенцы…
— Мы всегда находились под колпаком. И сейчас под ним же. Наша задача — из-под этого колпака выползти, и чтоб американцы не видели, что мы делаем. Поверьте, удается. Но, к великому сожалению, в стране нашей образовался обширнейший вербовочный контингент для иностранных разведок. Есть предатели, которые торгуют секретами из чисто вражеских соображений — в пику своим обидчикам, мстя кому-то. Есть и люди, которым надо кормить семьи, а торговать нечем, кроме того, что лежит на столе: бедолаги идут на крайности. Вот две категории, они и становятся добычей для иностранных разведок.
— В ваших словах слышится сочувствие.
— Какое сочувствие? Но среда для вербовки стала более благоприятной. Некоторые бедствуют. Среди них довольно крупные инженеры, ученые. И они подчас сами ищут контакта с их разведкой.
— Есть еще одна теория: якобы провалы наших агентов и разведчиков за рубежом, особенно в Штатах и Англии, связаны с фантастическими дешифровальными машинами-компьютерами. Им якобы по силам быстро испробовать чуть не миллиарды вариантов и выдать расшифровку.
— Здесь слишком много дилетантизма. Данных о том, что они кого-то взяли, расшифровав наши коды, у меня нет.
— А когда бежали ваши сотрудники-шифровальщики?
— Не совсем наши — военные из ГРУ. Попала к ним и обгоревшая кодовая книжка — финны передали.
— У Службы внешней разведки и ГРУ разные коды?
— Конечно. Совершенно разные. И терминология, и направления работы. Но мы целиком сменили все шифровальные системы на — я бы сказал — непробиваемые. Но вы правы в одном: идет борьба разведок. Такая же, как битва между броней и снарядом. И сражение это — вечное.
РАЗВЕДКИ СОШЛИСЬ В РУКОПАШНОЙ
В последние годы между разведками разных стран развернулась настоящая битва. Особенно усердствуют в ней наши экс-союзники по Варшавскому блоку. О причинах размышляет знаменитый советский разведчик генерал-майор Борис Александрович Соломатин.
Он проработал в советской внешней разведке 37 лет, из них почти 22 года за границей. Был резидентом в Дели, Риме. Возглавлял резидентуры в двух важнейших для КГБ точках — в Нью-Йорке и Вашингтоне. Бывший заместитель начальника первого Главного управления КГБ СССР, предтечи Службы внешней разведки. Вышел в отставку в 1988 году.
— Борис Александрович, как вы относитесь к тому, что в последнее время на Запале появились архивы и документы типа тех, что вывез полковник Митрохин? (Для читателей напомним: сотрудник из КГБ сбежал на Запад в начале 90-х. Сумел заранее вывезти переписанные от руки документы из архивов. Объявив их секретными и подлинными, издал в Англии в 1999-м под названием «Архивы Мирохина». — Н. А.)
— Во-первых, он был не полковником, а майором. Человек ущербный, обиженный семейной и служебной жизнью, Митрохин пошел на предательство, пытаясь солидно заработать у новых хозяев. Интересы клиента и хозяев совпали, и появился предлог для очередной антироссийской кампании. Во-первых, это не архив в обычном понимании, а отрывочные рукописные выписки из каких-то якобы документов советской разведки. Достоверность их, разумеется, должна вызывать большие сомнения. Я не удивлюсь, если завтра появятся другие подобные «архивы».
— Почему вы не удивитесь?
— Возникло целое новое направление в проведении активных тайных мероприятий спецслужбами. Заполучив тем или иным путем подборку бумаг, похожих на секретные документы, западные спецслужбы могут убирать из них те, публикация которых не в их интересах. И одновременно вставлять умело подготовленные фальшивки и выдавать их на весь мир вместе с другими бумагами. Если раньше использовались фальсификаты отдельных документов, то теперь производство их поставлено на поток — публикуются целые «архивы».