Ключ

— Видишь?

Как завороженная, смотрела Лариса на стремительный бег огоньков по рядам лампочек, на движение магнитофонных катушек и испуганно вздрогнула, когда машина, щелкнув, остановила магнитофон.

— Вот тебе формула ключа сейфа лондонского отделения американского Манхеттен Чейз банк, как его вписал твой дед. Пойдем дальше.

Снова нажал кнопки, набрал другой номер ключа, и снова побежали, догоняя друг друга, веселые огоньки лампочек, снова закрутился магнитофон и снова щелкнул.

— А это тебе формула ключа от сейфа нашего славгородского завода выпуска девятьсот шестьдесят первого года, она проще лондонской.

Лариса поднялась с тахты, прошлась к окну и обратно, улыбнулась насмешливо, прихватив зубами пухлую нижнюю губу, сказала:

— А ты, выходит, не только болтун, но и фокусник. Неужели ты думаешь, я поверю в эту твою иллюминацию? Если бы все это было так просто, люди давно понаделали бы себе таких машин, а сейфы вообще перестали существовать.

— Ты ошибаешься, все это далеко не так просто, как тебе показалось. Твой дед жизнь положил, подготавливая исходные данные, математику этой машины. Много ты знаешь таких случаев?

— Он — единственный.

— Вот видишь. Поэтому и машина эта единственная в своем роде, а если ты думаешь, что она сложная, то глубоко ошибаешься. Современные ЭВМ намного сложнее и умнее ее.

— Вот потому-то я и думаю, что ты мне морочишь голову, пользуешься моим незнанием кибернетики. Дед представлял себе гигантскую машину и задачи перед ней ставил гигантские. А ты мне подсовываешь какой-то гибрид радиоприемника и магнитофона.

— Так оно и есть. Но это все-таки машина, о которой мечтал Баритон.

— Докажи.

Лариса разрумянилась от возбуждения, глаза азартно сверкали. Она была очень хороша в эту минуту.

— Я люблю тебя, — сказал Демид. — И жить без тебя не могу.

— И это все аргументы? — горько усмехнулась Лариса. — Небогато.

— А если докажу, что будет тогда?

— Просто буду знать, что ты не болтун и достоин уважения. Разве этого мало?

Демид минуту помолчал. Выхода не было: не докажет свое — потеряет Ларису навсегда.

Он вышел на кухню, достал из ящика стола ключи, сделанные этой ночью (а ведь собирался и их выбросить при уборке), и, вернувшись в комнату, сел рядом с девушкой.

— Помнишь фотоателье, где мы с тобой фотографировались?

— Конечно.

— Видела сейф во второй комнате?

— Видела. Он стоит возле белого экрана.

— Правильно. Так вот, я ввел в машину данные этого сейфа, ключ от него видел в руках заведующей ателье. Помнишь, у нее еще такие красивые руки, и она играла этим ключом?..

— У кого красивые руки? У нее?

— Не о руках сейчас разговор. Я ввел в машину все данные этого ключа, и машина выдала размеры трех ключей, наиболее похожих на подлинный. Одним из них наверняка можно открыть этот сейф.

— Ты пробовал? А знаешь, что это — восемьдесят первая статья Уголовного кодекса УССР?

— Догадываюсь.

— И как же ты проверишь?

— Если бы можно было просто зайти к заведующей, сказать, что нашел несколько ключей, спросить, не она ли потеряла их? Трудно представить, чтобы она их не проверила…

Демид говорил медленно, как бы размышляя вслух, и почему-то грустно. У Ларисы сжалось сердце: неожиданно она сама оказалась в довольно сомнительном положении. Теперь не оставалось ничего другого, как идти до конца, просто сказать: «Я тебе верю» — было невозможно. Конечно, можно встать, сказать «до свидания» и уйти, поставив на всем точку, но почему-то она не могла сделать этого, просто не хватало сил. Нужно было что-то решить, что-то ответить Демиду, и, не зная, как поступить, Лариса выбрала самое трудное. Она бросилась к двери.

— Мы сейчас пойдем и проверим!

— Ты хочешь открыть сейф?

— Да, хочу посмотреть, как они выглядят, эти несметные сокровища…

Демид задержался, будто прислушиваясь к движению маятника, медленно колебавшегося из стороны в сторону, потом сказал:

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Вот тебе книга, если не понравится, возьми другую, а я с часок поработаю, тогда и пойдем.

— Поработаешь? Это еще что за выдумки?

— Понимаешь, там на дверях висячий замок, ключ к нему я хорошо знаю, и двери из передней в ателье тоже открываются простым ключом. Их надо выпилить, у меня есть только заготовки… Не взламывать же двери.

— Что ж, иди.

Взяла книгу, сбросила белые туфельки и, поправив подушку, уселась, прислонившись к ней спиной. И Демиду на мгновение представилось, что пришла она к нему навсегда, его, родная, на всю долгую жизнь… Управилась на кухне и присела с книгой, поджидая его с работы. Склоненная голова, волосы тяжелой волной, колыхнувшись, закрыли щеку, нежные полуоткрытые губы…

Вздохнув, Демид вышел на кухню и вскоре послышалось размеренное шарканье напильника. А Лариса, не в силах отвести взгляд от пульта управления машины, где светилась формула ключа от сейфа славгородского завода, застыла, погруженная в свои мысли… Напильник размеренно шаркал в умелых руках, и почему-то в душе было странно, неспокойно, тревожно…

— Ну, вот, готово. Можем идти. — Демид появился на пороге, и Лариса, вздрогнув от неожиданности, заколебалась.

Демид это сразу отметил.

— Испугалась?

— Я? Ну нет… — Вскочила с тахты, сунула ноги в туфли. — Я готова.

Майская ночь — теплая, хотя и свежая, ласковая ночь. Автобусы уже не ходят, вся надежда на случайную машину. На окраине города вечерами их много — люди после театра, кино, из гостей часто возвращаются домой в такси. Вон уже засветился зеленый огонек на углу улицы Тулуза. Демид поднял руку, шофер тут же остановился, довольный, что в центр не придется возвращаться порожняком.

— К университету.

Сидя рядом в машине, они молчали, казалось, остро ненавидя друг друга. Мимо мелькали знакомые улицы, дома, и каждое мгновение приближало их к событию, которое, начавшись вроде бы с шутки, могло закончиться далеко не весело. Остановиться на полпути? Отступить, не проверив, не убедившись до конца, что сумел сделать, построить? И понять, что ты струсил, испугался… Как потом вернуть уважение к самому себе? Но и утверждаться таким способом… Как быть? Повернуть назад?

Машина стрелой пересекла улицы ночного города и остановилась около университета. Они перешли улицу, миновали памятник Тарасу Шевченко, прошли, не торопясь, словно через силу, по пустынным, уже темным аллеям сквера, присели на скамейку. Тишина и покой вокруг. Говорить не хотелось.

— Захватил фонарик? — вдруг спросила Лариса.

— Захватил. Пошли.

Майская ночь прозрачная, можно без усилий разглядеть и дверь, и замок, висящий на ней. Он отомкнулся просто, будто Демид вложил в него не поддельный, а настоящий ключ.

— Семнадцатая статья нам уже обеспечена, хотя в сравнении с восемьдесят первой она просто пустяк, — стараясь унять нервную дрожь, сказала Лариса.

— Может, вернемся?

— Нет.

Дверь бесшумно закрылась за ними. Второй замок, висевший на двери в прихожей, — детская игрушка, его наверняка можно было открыть обыкновенным гвоздем. Комната изредка освещалась бледным отсветом фар редких в эту пору машин, проезжающих по бульвару Шевченко. Писатели, артисты и известные спортсмены, освещенные скользящим лучом света, пристально смотрели из темноты.

— Сюда, — Демид отодвинул портьеру, загораживающую вход, достал фонарик, посветил. — Вот он.

Лариса увидела сейф, простенький железный ящик, и замерла в напряженном ожидании.

— Попробуем первый ключ, — тихо сказал Демид, Лариса удивилась его спокойному голосу, медлительным движениям.

Юноша вставил ключ в замочную скважину, повернул, потянул за ручку тяжелую дверцу, сейф отворился. С горечью подумал, что машина все рассчитала правильно.

Посветив фонариком, Демид заглянул внутрь. На полочке лежали деньги: пятерки, несколько десяток. Какие-то бумаги, в глубине — коробки от пленки, может, ценные негативы.