Страница 62 из 74
– Эх… – с досадой сказал кто-то, и И Гусунь фыркнул про себя, орудуя метлой. Дорожки и дворики нужно было мести круглый год, но внутренние ученики таким не занимались. И теперь просто толпились у дома своего наставника, хотя давно должны были заняться делом.
– Должно быть, ты всё-таки хлебнул супа забвения, вот и не помнишь ничего.
– Дурень, тогда бы он вообще всю свою жизнь забыл…
Весть о том, что один из учеников мастера Хэна побывал у самых Жёлтых ключей, а потом стараниями своего учителя вернулся обратно, облетела весь орден как пожар. Другие ученики, оказавшиеся свидетелями происшествия, не скупились на краски, расписывая всем, желающим слушать, как было дело, и Гусунь сперва решил, что они врут, прославляя учителя. Ну, или, по крайней мере, преувеличивают. Но где там, если уж сама мастер Шэ Ванъюэ оказалась впечатлена! Нет, само по себе спасение после утопления не было чем-то особо чудесным, с этим порой справлялись даже обычные люди. Вот только мастер Хэн сумел сделать это каким-то новым, прежде невиданным способом.
Так получилось, что именно Гусуню выпало принести чай и вино на собрание главы и мастеров, где обсуждалось происшедшее, а потом прислуживать им за столом. Шэ Ванъюэ сперва казалась обычной: спокойно сообщила, что у Чан Сюэ всего лишь небольшое отравление тёмной ци, неделька-другая, и будет в порядке. Даже уединённой медитации не потребуется. И только когда все уже начали расходиться, она вдруг, презрев запрет на прикосновения между мужчинами и женщинами, поймала мастера Хэна за запястье, усадила напротив себя и потребовала:
– Так, рассказывай. Что именно ты сделал, и как?
Рассказ Хэна Линьсюаня Гусунь уже не услышал, так как ему пришлось уйти вместе со всеми. Сам мастер Хэн, кстати, об этом случае больше не распространялся, скромный какой. Только на следующий день во время урока вдруг сделал объявление:
– Я хочу, чтобы отныне вы всегда, отправляясь на ночную охоту, брали с собой сигнальные огни. Не один на всех, а чтобы был у каждого. Даже если на групповую охоту, даже если с наставником. Запомнили?
Внутренние ученики закивали. Гусунь тогда опустил глаза на свои руки. Уж его-то на ночную охоту точно не возьмут. Разве что столы и кубки таскать, когда Линшань устраивает специальную большую охоту, приглашая на неё другие кланы.
– Эй ты!
Гусунь обернулся на вырвавший его из воспоминаний окрик. К нему направлялся Бай Цяо.
– Ты что всё возишься? – недовольно спросил старший ученик. – Когда уже закончишь наконец?
– Уже закончил, Хэй Цяо.
– Что?
– Прошу прощения у старшего ученика, оговорился.
Бай Цяо побагровел, видимо, намёк на его некрасиво черномазую физиономию оказался достаточно болезненным*.
– Ты, ублюдок…
Он осёкся, потому что дверь дома мастера Хэна распахнулась, и хозяин вышел наружу, да не один, а в сопровождении самого главы. Ученики тут же замолкли и поклонились, Гусунь отдал поклон со всеми, не выпуская метлы. Глава Ши оглядел бездельничающих парней, но никак не прокомментировал, а повернулся к мастеру Хэну:
– Значит, мы обо всём договорились?
– Разумеется, глава.
– Тогда откланиваюсь.
– Берегите себя.
Ши Чжаньцюн направился было к воротам, но тут его взгляд скользнул по Гусуню, и глава приостановился. Повинуясь его кивку, юноша подошёл ближе, ещё раз согнувшись в поклоне.
– Когда закончишь мести, будь добр, отнеси это в город судье Кану.
– Слушаюсь, глава, – Гусунь принял извлечённый из рукава запечатанный свиток.
Около лестницы Тёмной Черепахи Гусуня окликнул один из соучеников. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что рядом никого нет, парень наклонился к уху Гусуня и прошептал:
– С этой лавкой Се точно что-то нечисто.
Гусунь молча кивнул, подбадривая. Кажется, их расследование начало давать результаты. Вроде бы лавка как лавка, в не самом богатом квартале, торгует всякой мелочью: немного скобяными изделиями, немного деревянными, вроде гребней и шкатулок, немного посудой. Торговля шла не сказать чтобы бойко, но на жизнь должно хватать: в детстве Гусунь дружил с сыном лавочника примерно той же руки и потому знал, какой образ жизни эта братия может себе позволить.
А вот нефритовый браслет, подаренный дочери на свадьбу, из этого образа жизни резко выпадал. Ну, ладно, может, лавочник Се годами себе и своей семье во всём отказывал, чтобы потом вырядить дочь-невесту всем на зависть. Но вот откуда у него средства, чтобы ссужать деньгами среднего сына градоначальника? Второй молодой господин Жун был азартным игроком, но признаваться строгому батюшке в своём пороке опасался. Тем не менее деньги, чтобы расплачиваться с долгами, у него не переводились. Гусунь бы и не узнал ни о чём, вот только второй молодой господин частенько играл в доме Матушки Гу. Ну а ученик Дэн мог и лютого мертвеца разговорить, не то что прислужницу парчового домика.
В общем, возглавляемая Гусунем группа учеников проследила за молодым Жуном и выяснила, что, прежде чем выплатить проигрыш, он бывает в лавке Се у Ивового моста, хотя делать там юноше из богатой семьи совершенно нечего.
– Я тут разговорился с нищим мальчишкой, который под Ивовым мостом ночует, – горячо шептал добровольный помощник Гусуня, близко наклоняясь к нему, хотя рядом никого не было. – Он рассказал, как прошлой ночью его разбудил шум, когда по мосту какие-то тележки катили. И, представь себе, прямо в ту лавку! Ночью!
– Контрабанда?
– А гуй его знает.
Гусунь покивал. Ворота квартала на ночь запираются. Либо есть какой-то лаз, либо квартальный староста в доле. Знать бы ещё, связано ли это как-то с мастером Хэном и кланом Мэй…
– Тот мальчик пообещал рассказать, если ещё что-то заметит. Только надо ему денег дать. Или еды принести.
– Принесём, – пообещал Гусунь. С деньгами было туго, хотя пару монет можно наскрести. А вот достать на кухне лепёшек, булочек, а то и кусок мяса труда не составит. Нищий попрошайка, возможно, мяса в жизни не ел, за такое угощение что угодно сделает. Многие не замечают шныряющих туда-сюда мальчишек, но ведь верно говорят: хочешь знать, что творится в лесу, спроси у лесоруба.
А ведь его, Гусуня, тоже не воспринимают всерьёз. Никто не думает, что один из внешних учеников прямо сейчас спасает орден от затаившейся змеи. Пусть ему никогда не стать заклинателем, но никто не скажет, что И Гусунь не умеет быть верным и благодарным!
Снова невольно вспомнился Бай Цяо с его «ублюдок!» Интересно, как он запоёт, когда его дорогого учителя разоблачат? Когда хозяин в силе, и собака наглеет, но скоро ей придётся поджать хвост. Мысли приняли иной оборот, и Гусунь поморщился. В глубине души он подозревал, что старший ученик Бай прав. Матушка никогда не рассказывала об отце, а когда Гусунь пытался расспрашивать, отвечала туманно, или вовсе сразу же вспоминала, что у неё есть срочное дело. Сама она называлась вдовой, вот только никто в том доме, где они жили, её мужа не знал. Так что, может, и правы злые языки…
Иногда Гусунь, особенно в детстве, мечтал о том, что найдёт отца. Или отец найдёт его. И окажется прославленным заклинателем или хотя бы благородным господином, который… что? Ну, которого, например, разлучила с бедной возлюбленной злая семья, присмотревшая ему невесту побогаче. Но теперь неуступчивые родители умерли, и он решил разыскать любовь всей своей жизни. Или он провёл ночь с матерью, а после отправился в странствия, не зная, что оставил ей плод своей любви. А потом как-нибудь вернётся в Линьань на их улицу, вспомнит всё, и окажется, что жены он за это время не завёл, и других детей, кроме Гусуня, у него нет. И тогда отец его признает, назовёт матушку своей законной супругой, и…
С возрастом мечты выцветали, как нестойкая краска на дешёвой ткани. Здравый смысл подсказывал, что если кто и сделал ребёнка кухарке, то это был такой же, как она, слуга. А потом, как это нередко бывает, знать не захотел ни любовницу, ни младенца. Вот и пришлось бедной женщине искать работу в другом доме и называться вдовой, чтобы спастись от позора. Был, впрочем, ещё один вариант – матушка действительно была замужем, вот только её муж был казнён, а она скрылась, чтобы спасти себя и сына.