Рейнджер

— Что, девочки, уже скисли?! И какой смысл учить вас стрельбе, если вы, малышки, уже через пять минут лук в руках удержать не в состоянии? А та дурная баба, что будет ржать над подружками — будет держать лук вместе с налучем и колчаном.

Смешки в строю, и без того редкие и негромкие, стихли.

Я увидел на дальнем от нас краю плаца деревянную лопату, прислонённую к кусту ручкой вниз. Расстояние — сто девяносто шесть метров, отлично, ветер — спереди и справа, под углом десять-пятнадцать градусов. Поправка… Я, немного ускорившись, потянул из колчана первую стрелу. Десятая сошла с тетивы одновременно с тем, как первая воткнулась в несчастный инструмент. Оценить кучность стрельбы не получилось: уже после четвёртого попадания лопата треснула, после шестой стрелы просто развалилась, и четыре последние пролетели через то место, где раньше была мишень. Я обернулся к подобию строя.

— Вот это вот был норматив, после выполнения которого у нас в Ордене получают право называться лучником. Но вас я буду учить по армейским нормам. Хотя я сомневаюсь, что ваша шайка наспех отловленных гномов сможет освоить даже их. Кто давал команду опустить руки с палками?! Какой смертник отменил мой приказ?! А если никто не отменял — то какого гоблина вы вытворяете?! Рученьки устали у малышей? Значит, нагрузим ноженьки. Отряд! Убрать оружие! Напра-во, вокруг плаца бегом марш!

Я пристроился сбоку от строя и подозвал к себе того сержанта, которому до того давал свой лук.

— Напомните мне, если забуду, сказать капитану, чтобы вычел стоимость лопаты из моего денежного довольствия.

Такое подчёркнуто уважительное отношение к моим помощникам было неслучайным. Я намеренно обращался к сержантам как почти к равным для того, чтобы дополнительно поднять их авторитет в глазах солдат. Раз уж я вынужден опираться на них не только в качестве командиров десятков, но и использовать в роли полусотников, то…

В общем, в этот день до обеда мы побегали — сначала на плацу, потом — вокруг форта. На будущее я с радостной улыбкой маньяка пообещал ежедневные пробежки вокруг города в качестве утренней разминки, вызвав хоровой горестный стон. Немного позанимались на гибкость и растяжку, но почти сразу прекратили — такая работа с толпой неподготовленных людей чревата травмами. Я решил сначала потренировать в этом плане десятников, а потом уже работать с мелкими группами увальней. Немножко уделили внимание силовой подготовке. В учебном центре нашлось что-то вроде комплекса простейших тренажёров — лестницы, турники, даже макет фрагмента стены! Отжимания, подтягивания, пресс…

В столовую народ пришёл в достаточно пожеванном состоянии. Я под удивлёнными взглядами бойцов подошёл к поварам и взял себе порцию из общего котла. Да уж, далеко не деликатес. Они что, крупу вообще не моют, или как? Судя по тревожной суете среди поваров, они ещё и нахимичили что-то. Вникать не буду, некогда, но пару выразительных взглядов в сторону кухни, сопровождаемых почёсыванием шеи, бросил, отчего оживление там только усилилось.

После обеда я, дав около половины часа на «оправиться и закурить», опять выгнал народ на плац. Я же обещал строевую подготовку? А обещания надо выполнять. Часа два разучивали простейшие строевые приёмы. Выяснилось, что проблема с тем, чтобы различать право и лево, актуальна и в этом мире. Поручил сержантам погонять путающихся в ногах часок до отбоя и после подъёма по схеме «сено-солома» и занялся отработкой построения. Команды «разойдись» и «в четыре шеренги становись» оказались нашим единственным успехом. Короткий отдых — и опять небольшая пробежка километра на три с последующими занятиями в тренажёрном городке. Работали на статику — держали горизонтально вытянутые в сторону руки с подручным грузом, потом лёгкая гимнастика, силовые упражнения — и опять статика. По дороге на ужин я спиной ощутил желание многих бойцов пристрелить меня на месте. Ну-ну, лук на ходу натянуть они не в состоянии, а отстать не дадут сержанты. Не взбунтовались, пожалуй, только оттого, что я выполнял всё вместе с ними, только больше. Честно признать — и сам устал, но виду не показывал.

Хм, вот так почитаешь описание занятий — и кажется, что дикий маньяк напал на неподготовленных граждан. На самом деле всё было и в половину не так страшно: нормативы-то давал детские, а то и вовсе, как добегут. Так что, не увеличивая количество и не меняя расписание занятий, интенсивность их можно будет наращивать и наращивать.

За ужином каша была из мытой крупы и больше пахла мясом. При этом я подошёл на раздачу в середине строя бойцов, во избежание мухлежа. После столовой провел построение, выдал сержантам задания на дополнительную работу с отстающими и отправил всех в казарму, объявив полтора часа личного времени по прибытии туда.

В гостинице меня ждал не слишком удививший меня сюрприз в виде собрания значительной части офицеров, свободных от службы, которые затеяли небольшую (завтра — на службу) попойку в честь нового коллеги. Как заявил после третьего тоста комендант (который, кстати, сразу после этого откланялся) именно с этого момента я могу считать себя офицером гарнизона. Да уж, всё-таки много общего у разных миров…

Перед уходом слегка подобревшего коменданта я всё же выпросил у него разрешение на небольшую реорганизацию моей учебной роты, с заявленной целью «навести порядок и структурировать временное подразделение». Про жреца Лерия если и вспоминал в течение дня, то мельком.

Глава 2

Остаток недели был не менее насыщен. Я успел узнать, что собой представляет тот самый Трясогузик — оказалось, он претендовал на роль своеобразного духовника Наместника. Тот не подтверждал этого, но и не слишком отрицал. Два раза поцапался с оным типусом (я не про Наместника, если кто не понял), вследствие чего, похоже, подпортил отношения с главарём местной религиозной братии. Точнее — с руководителем главного городского храма. Если учесть, что в данном заведении были представлены все почитаемые в этой местности боги, каждый со своим клиром, а сухонький желчный дедок держал в руках всю братию уже четвёртый срок (должность была выборной), то обострять не хотелось. Похоже, больше всего зацепило главжреца то, что я прилюдно обозвал его коллегу самозванцем, а доказать обратное его профсоюз по каким-то причинам не мог или не хотел.

Ещё за эту неделю перетряс оргштатную структуру своего учебного подразделения, создав компромисс между местным и земным подходами. Разбил всю шайку на отделения по двенадцать человек, четыре отделения плюс командир и заместитель — взвод. Три взвода — рота. Поскольку для заполнения штата не хватало трёх человек, я поставил на роль взводных инструкторов, предоставленных Инквизитором. Нижестоящие командиры были временными, из числа обучаемых, а за плечом каждого из них стоял опять-таки инструктор.

Перетряхнул я и стрелковые запасы местного арсенала, придя в состояние, близкое к тихому ужасу. Погрызенные жучком или просто подгнившие стрелы, которые ломаются в руках или при попытке натянуть тетиву — это просто кошмар! В результате сменился и формат тренировок: мы теперь бегали не вокруг плаца или крепости, а до леса и обратно. Там я, используя чувство леса, выискивал, а бойцы выкашивали поросль древа лучников, заготовки вязанками доставлялись в крепость и обрабатывались. Причём в последнем этапе уже три дня принимали участие не только мои недоучки, но и гарнизонные оружейники, и бойцы линейных стрелковых полусотен.

Попутно моя рота изрядно проредила поголовье мелкой и не очень (это уже с моей помощью) нежити и нечисти. Одних рэбторов перебили больше полусотни, да ещё разорили их гнездовье. Накрыли десяток гоблинов, причём — на горячем, мелкие зеленухи как раз делили явно человеческую ногу, поджаренную на костре. Истребили четыре «лиха многоглазых», трёх мелких демонов. С одним из них пришлось изрядно повозиться, имея на руках серьёзно раненого бойца (и ещё троих, которым досталось меньше), вынуждены были уйти из леса досрочно. И надо же — именно в этот день нам встретился Трясозадик, колобок щетинистый. И начал было проповедовать о недопустимости истребления «редких животных, мирно живущих в своих (!) лесах», а также о терпимости к другим видам разумных, включая гоблинов. Я, наплевав на стремление «не марать руки об дерьмо» и на возможные последствия, взял придурка за грудки, рывком приподнял над землёй так, чтобы глаза наши оказались на одной высоте (не очень-то легко оказалось, тушка увесистая), и медленно, нарочито спокойно произнёс: