Голос Древних

Детектив подошёл к звезде, и все титанические фигуры прародителей склонились, разглядывая маленького человека. Гигант подался вперёд, торжественной тенью опустился на Планету судьбы, уменьшился до размеров человеческой головы — и повис перед Фоксом. Это было толстенькое веретено из дышащего пещеристого тела со спиральными кругами красивой полупрозрачной бахромы; оно неторопливо крутилось то в одну сторону, то в другую, и слегка танцевало вверх-вниз, словно вечно свободное и беззаботное создание в глубинах морей.

— Здравствуй, Одиссей, — сказал Древний.

Его голос шёл ниоткуда и отовсюду, и звучал удивительно: в нём было величие, отрешённость и скорбь, но вместе с тем дружелюбие и тепло. В отличие от Схазмы с её вымученным и вдирающимся в психику криком, архаи не пытался звучать круто — но от его голоса у Фокса прервалось дыхание.

— Здравствуйте, Древние.

— Ты победил в нашей маленькой игре.

Кажется, этот факт вызывал у архаи радость.

— Да уж… Спасибо, что нарисовали последнюю часть картины в виде Башни.

— Тебе нравится?

— Самая красивая метафора.

— Не хуже Вавилонской? — кажется, в голосе была улыбка.

— В отличие от Вавилонской, она завершена.

— Да, — тепло согласился Древний. — Сайны воплотили свой замысел, самый грандиозный из всех.

— Они решили пойти вашим путём? Но вместо пяти рас смогли засеять галактику тысячами и синхронизировать их развитие, чтобы мы все выбрались в космос примерно в одну эпоху?

— Да. Невероятно, правда?

— Невероятно.

Одиссей пытался, но не мог даже представить всей громады деяния, которое сайны сумели свершить.

— Но это уже конец истории, — мягко посетовал Древний. — А начало?

— Вы расскажете?

— Мы уже рассказали. Но важнее не то, что сказано, а то, как услышано. Что услышал ты?

У архаи не было глаз, но кажется он видел Одиссея целиком, подобно книге, и с интересом вглядывался в страницы.

— О, я люблю собирать истории из осколков, — улыбнулся детектив.

— Тогда поведай самую главную.

Человек помолчал, собираясь с мыслями.

— Давным-давно появилась вселенная, но она была пуста. А пока в мире нет того, кто его осознаёт — считай, нет и мира. К счастью, в основе вселенной лежит парадокс простоты и сложности. Всё мироздание целиком — вырождается, упрощается и тратится безвозвратно, в конечном итоге оно станет однородной тёмной массой. Но именно за счёт этой траты неизбежно усложняются отдельные сущности. Из пыли возникает звезда, из малого числа элементов — большое, из элементов структуры, сложные самоподдерживающиеся системы, из них жизнь, из жизни разум, а из разума — цивилизация. И так далее. Вселенная отдаёт и тратит себя, чтобы мы могли появиться и расти.

— Иксарцы называли мир Жертвенным Родителем, — поклонился всем телом Древний, похоже, это означало кивок.

— Первыми к разуму пришли архаи, самый одинокий народ. Они узнали, что вселенную ждёт неизбежная смерть. И поняли, что не в силах пересечь бездны времени, разделяющие большинство цивилизаций. Архаи пытались бороться с предопределённостью, они добрались до предела всемогущества — но не смогли его преодолеть.

— Почему? — тихо спросил Древний, почти замерев.

— Когда они достигли того, что мы называем седьмой технологической ступенью, получили наивысшую степень контроля над миром, и попытались изменить его законы… архаям ответило само небытие. Безликая изнанка проглянула из бездны и не позволила манипулировать вселенной. Произошло что-то настолько страшное, что архаи отступили. Они поняли, что любая попытка изменения приведёт к чудовищным последствиям.

Древний молчал, его бахрома слабо трепетала.

— Не знаю, что такое бездна, — помолчав, добавил Одиссей. — Какой-то сдерживающий закон вселенной; или иной род сознания, чуждый всем живым. Может, слепая сила природы, которая реагирует на попытки перестроить сущее. Архаи поняли, что главные законы нерушимы и преодолеть их нельзя. Что любое развитие конечно, жизнь крошечна, век цивилизаций короток и скоротечен — а все преодоления и успехи ведут в безвыходный тупик. Это осознание обострило их одиночество, последние эпохи цивилизация архаев жила в безнадёжности и тоске. Они рождались, умирали и созидали в полной уверенности, что это не имеет смысла.

Одиссей посмотрел на Древнего вопросительно.

— Я всё же не могу понять, почему, — признался он. — Невозможно переделать вселенную под свои запросы? Ну и пусть. Архаи решили все остальные проблемы и могли наслаждаться тем, что есть! Жизнь прекрасна, разнообразна и удивительна, так чего страдать? Может, по сравнению с архаями я ещё слишком молод и не успел устать? Или масштаб моего восприятия слишком мал, и я живу личным, а ваш народ мыслил всеобщим?

Древний не ответил, он легонько покачивался из-стороны в стороны и возвращался в исходное положение: внимательно слушал человека.

— После долгих поисков Древние нашли ответ: пусть не для себя, но для тех, кто был обречён на одиночество после них. Они выбрали пять планет с перспективными формами жизни, защитили от угроз и скорректировали их развитие так, чтобы пять цивилизаций зародились и вышли в космос в пределах одной эпохи. Но сами архаи не могли дождаться встречи. Ведь даже могучая цивилизация не может существовать хотя бы миллион лет. Она вырождается, как и всё на свете.

— Некоторые формы жизни, с иным восприятием времени и другим темпом жизни, могут, — мягко заметил Древний, но это не было возражением.

— Я слышал о газовых существах-реках, у которых одно движение мысли занимает десятки лет, — согласился Одиссей. — И встречал живые горы, кремниевую форму жизни, они просыпались раз в поколение. Есть легенды о существах, которые живут так медленно, что долгое время их считали неподвижными и мёртвыми, потому что один их вдох длится тысячи лет. Но даже такие существа мимолётны. В конечном итоге нет разницы, живёшь ты часы, годы, столетия или сотни тысяч лет: это мгновения по меркам вселенной. Сознание почти всех разумных сформировано в биохимических шкалах и задано ими, а биохимические реакции идут быстро, и потому наши шкалы слишком крошечны. Нам недоступны бездны в сотни миллионов, тем более, в миллиарды лет — для разума они непреодолимы. А вселенная мыслит и действует именно такими масштабами…

— И впереди простираются невообразимые триллионы лет угасания к энтропии и пустоте, — подтвердил Древний. — Мы не смогли их обуздать, кажется, ничто не сможет. А значит, все мы лишь случайные гости бытия, рождённые только затем, чтобы убедиться, что в этом нет смысла.

Одиссей внимательно слушал, и лишь по напряжённым уголкам рта было можно заметить, что у него есть вопросы. Но детектив сдержал их и продолжил рассказ.

— Не в силах дождаться других, архаи оставили знания им в наследство: всё, что сумели сохранить и передать сквозь полтора миллиарда лет. Чтобы вместе наследники отыскали ответ, который Древние не нашли в одиночку. А сами архаи перешли в иное состояние бытия… понятия не имею, какое.

Веретено стремительно высветилось изнутри, обращаясь в свет, его призрачный облик висел в воздухе ещё мгновение, а затем растаял. Секунда, другая, и свет сложился в архаи, обрёл материальность и плоть.

— Например, стали чистой энергией, — кивнул Одиссей.

— К тому моменту мы могли менять тело, как угодно, — не стал возражать Древний. — Важнее, что мы выбрали сделать с сознанием. Нашли и создали состояние и пространство, которое можно назвать бесконечным; где разум не входит в дурную петлю бессмысленности и безумия, а существует любое количество времени, потому что всё время там похоже на одно растянутое мгновение. Наш счастливый и нерушимый призрачный рай. Но это не жизнь в её полном значении, а скорее… отражение жизни, её часть. Лучшая, но не вся. И переход туда необратим. Вернуться назад к понятному для остальных сознанию — мы уже не сможем.

Вот как, подумал Одиссей. Тогда кто же ты такой и как можешь со мной разговаривать? Как можешь знать прошлое и будущее, если давным-давно ушёл в свой призрачный рай?