Страница 87 из 91
Он умирал, я это почувствовал, едва прикоснулся к дряблой морщинистой коже. Соддо тяжело дышал, с трудом втягивая большими ноздрями воздух. Его имя — это первое, что дух рассказал о себе. Он уходил, но не хотел умирать в тишине, и, подрагивая от боли, начал рассказывать мне историю своей короткой жизни.
Перед моими глазами летели мыслеобразы океана-эфира: он огромен, словно вечность, истинная обитель богов и духов, где нет ни времени, ни пространства, а бесконечные потоки энергии кружатся, завихряясь и распадаясь на тонкие ручейки, чтобы вернуться вновь полноводными реками. Там зародилась искра жизни Соддо. Крохотный дух веками блуждал среди себе подобных, пока не сумел осознать себя. Он внимал знаниям мудрых древних богов, уснувших на дне потоков эфира, чьи сны блуждали среди рек чистой энергии. Он рос, учился, постигал, прошел через цепь перерождений, чтобы обрести сначала имя, потом форму. Последним стало обретение плоти, позволившей вынырнуть из океана эфира в реальный мир.
Измученный переходом, оглушенный новизной ощущений и чувств, он с радостью встретил людей. До этого юный дух еще не знал, насколько они бывают коварны и опасны. Его обманули, предали, внезапно напав, сумели на время блокировать потоки энергии, а затем пленили. Но перед тем как на нем застегнули ошейник, обрезавший его связь с тонким миром, он успел послать весть с призывом о помощи. И был услышан — другие духи, подобные ему, пришли. Им потребовалось время, чтобы найти мир, в котором его пленили, но когда наконец отыскали… смертные тот день назвали Бедой, а он — Воздаянием.
Только, к сожалению, это так и не принесло ему свободы. А дальше долгие века плена и мук. Его силы поддерживали существование смертных, наполняли артефакты, исцеляли и омолаживали тела жрецов, оживляли големов… Год за годом, век за веком он медленно умирал, уже утратив надежду. Но теперь он свободен и поет о себе песню памяти, чтобы не умереть забытым.
— Тебе можно помочь?
Шея в том месте, где крепился ошейник, представляла из себя сплошную рану: кожа отсутствовала полностью, я видел мышцы, обгорелую плоть… Немного поколебавшись, достал из сумки чашу, полученную от Каменного мудреца. Первоначально я думал, что наградой был лишь кристалл перезарядки, но в комнате отдыха рассмотрел свой трофей подробнее и узнал его свойства. Наполнив чашу из бассейна, подождал три удара сердца и влил слегка засветившуюся воду в рот огромной умирающей черепахи.
— Потерпи немного, это должно облегчить твою боль, затянуть раны и нарастить плоть, — чаша раз в малый цикл превращала любую жидкость в лечебный эликсир, по силе равный аналогичной серебряной карте и способный не только подлатать тело, но и вывести яды, кроме самых сильных.
«Это не поможет», — голос духа вновь звучит в моей голове, а следом приходят мыслеобразы. Я вижу что-то очень размытое, похожее на пульсирующее облако, разлитое внутри слабеющего тела. Это энергетическое ядро, догадался я, источник его силы, только оно все изорвано, утратило структуру и плотность и теперь затухает. Соддо и так оставалось немного: десяток-другой лет, и он бы угас сам, но наша схватка со жрецом его окончательно добила. Для своих атак, поддержки магического щита и восстановления тела колдун черпал силу у пленника напрямую, буквально выдирая ее, окончательно деформировав манопотоки и разрушив их источник.
— Позови на помощь, — я быстро сформировал мыслеобраз и отправил его в измученный разум Соддо. — Нельзя сдаваться, пока есть хоть крохотный шанс на спасение.
И снова в ответ возникают образы разрушенного ядра и затухающего движения энергии.
Общение с Нией и Котом не прошло зря, я почти сразу осознал, что мне хотят сказать — нет сил. Даже на мольбу о помощи. Да и услышат ли ее? После первого зова потребовались года, чтобы разгневанные духи сумели найти нужный мир. У Соддо же нет даже часа, не то что года.
Дыхание черепахи начинает прерываться и слышится все реже, тяжелые веки почти опустились… Ну уж нет, так не пойдет! Я срочно зарылся в сумку, и на каменный пол перед великим духом высыпались жезлы и посохи жрецов, собранные мною наверху. Теперь понятно, почему эти уроды ничего самостоятельно не могли — все это наполнялось чужой энергией.
— Возьми свою силу, формируй зов, — командую я, рукоятью топора разбивая кристаллы-накопители. Вообще-то так поступать не рекомендуется, это может привести к спонтанной вспышке магии, но у меня нет времени тянуть, приходится рисковать. Камни хрустят, рассыпаясь на куски, ручейки силы исчезают, поглощенные тем, кто их когда-то создал.
«Слишком мало», — доносится до меня эхо мыслей духа.
Мало. Я оглядываюсь по сторонам и вижу огромные кристаллы-накопители с прикрепленными обрывками цепей — через них из Соддо вытягивали ману.
«Здоровые…» — мысленно оценил я кристаллы. Почти с меня ростом, но светятся чуть заметно, скорее всего, энергии в них осталось немного. Стоит попытаться.
— Приготовься, — скомандовал я Соддо и запустил в полет сначала один, а затем второй топор.
С громким звоном кристаллы лопнули, и по залу пронесся вихрь силы, заставив меня зажмурить глаза. Сотни крохотных искорок, похожих на светлячков, оказались рассеяны по всему доступному пространству, а затем стали медленно стягиваться к тому, из кого их когда-то извлекли. Часть из них задела и меня, окончательно излечивая и восстанавливая силы, но основная масса вернулась к духу. Тело черепахи начало слегка светиться, дух даже приоткрыл глаза, и я увидел в них тень надежды. Время шло, и наконец по подземным пещерам, разрастаясь и набирая силу, пронесся крик, зов, мольба о помощи всем, кто сможет услышать. Я скорее почувствовал, чем услышал, как эта весть пронизывает слои реальности, расходясь, как рябь на воде, уходя все дальше и выше…
Соддо, вскинув голову, в ожидании смотрел куда-то вверх, словно пытаясь разглядеть что-то видимое только ему. Секунды текли словно годы, и я видел, как надежда в его глазах тает, сменяясь отчаяньем, а затем — смирением со своей судьбой. Устало поникнув, он посмотрел на меня, прощаясь.
«Спасибо за то, что попытался и дал возможность умереть свободным». Его тело затряслось, словно в судорогах, глаза закрылись, а затем из приоткрывшегося рта вывалился свернутый трубочкой язык и, раскрывшись, уронил мне в руку липкий комок дурно пахнущей массы.
«На память», — шепнул дух. Его взгляд стал постепенно мутнеть, и я почувствовал, как биение жизни в нем начало затухать…