Шелест-1

— Ой ли? Ну вот какой пример вы подаёте младшеклассникам? Вы ведь для них герой.

— Ну так расскажите им, что я Поскрёбыш, и терять мне нечего, хуже уже не будет. Что я делаю ставку не на дар, а на свои познания в области механики. Я вообще не понимаю, отчего за прошедшие девять лет вы так и не махнули на меня рукой.

— Вы не единственный поскрёбыш в Воронеже.

— Возможно. Но наша участь уже предопределена, сразу по выпуску из гимназии служба в Измайловском полку одарённых. Учить нас в университете или корпусе бессмысленно, ибо выше второго ранга нам не подняться, хоть на пупе извернись.

— И это значит, что можно махнуть рукой на устав гимназии?

— Да я уже давно махнул бы, потому что ничего полезного тут почерпнуть не смогу. Отпустили бы вы меня с богом, а там, явлюсь я в положенный срок, чтобы пройти инициацию, проведёте всё ладком, да отправите в полк.

— Махнуть рукой на императорский указ об обязательном образовании дворян? Вы конечно молоды, Пётр Анисимович, но вам всё же следовало бы думать наперёд, прежде чем что-то говорить.

Вот так всегда, когда нет разумных доводов, начинают цепляться к словам и вкладывать в них такой смысл, о чём даже мысли не было. Поэтому я предпочёл молча выслушать очередную нотацию на тему недопустимости подобного поведения, не то заработаю ещё пару-тройку суток карцера. Не сказать, что так уж смертельно. Но это всё же ограничивает мою свободу.

На этот раз нотация не продлилась слишком долго. Я замер истуканом, вперив взгляд в противоположную стену, и в какой-то момент Иванов понял, что я даже не стараюсь вслушиваться в его слова.

— М-да. Похоже я зря сотрясаю воздух, — наконец произнёс воспитатель.

— Я так понимаю, что моё пребывание в карцере подошло к концу. Или вы пришли сюда лично, чтобы продлить срок? — уточнил я.

— Наказание за свою провинность вы отбыли, держать вас сверх меры я не имею права. А посему, до следующего раза, Пётр Анисимович.

Ну что сказать, мы оба были заложниками императорского указа об обязательном образовании дворянского сословия. Меня не имели права выгнать из гимназии, и окончить её экстерном я так же не мог. В день восемнадцатилетия гимназистам предстояло пройти инициацию под присмотром учителей.

Привлекать к ответу родителей за нарушение дисциплины их чадом? Было дело, вызывали. Матушка, высказала мне своё неудовольствие, и попросила начальника гимназии не делать мне скидок. И я держал ответ за своеволие, причём весьма жёсткий. Карцер это вам не баран чихнул. Тут ведь и здоровье оставить можно, а потом на лекарей разоришься.

Таил ли я обиду на матушку? Вот уж нет! Она имела со мной откровенный разговор и заверила, что достаточно одного моего слова о предвзятости учителей и она камня на камне не оставит, сначала от школы, потом грозилась разобрать гимназию. И я ей верил, она может. Вроде бы и обычный капитан посадского войска, с невысоким пятым рангом, но имеет заслуги и значится на особом счету.

Выбравшись из подвала я подмигнул дворнику Кузьмичу, и замерев под солнечными лучами с наслаждением потянулся сжимая в руке папку с листами. Красота-то какая! За зиму успел соскучиться по настоящему теплу, а тут ещё и карцер с его ночной жизнью. Морозы и распутица уже позади, но по настоящему тепло только на солнце, стоит зайти в тень, как тут же ощущается стылость идущая от земли и стен.

— Петя!

Ко мне подбежала сестра и сходу повисла на шее, звонко чмокнув в щёку. Мальчики и девочки обучаются в смешанных классах, чего в известной мне истории не было и близко. Разве только проживают в разных корпусах, да ещё и отделённых друг от друга высоким забором. Но сейчас утро, гимназисты готовятся к новому учебно-трудовому дню, а потому ворота пансионов открыты и доступ на общую территорию свободный.

Особенности этого мира, где многое завязано на силу дара. У простецов царит безоговорочный патриархат, а вот у дворян всё не однозначно. На законодательном уровне главой семьи считался тот, у кого выше ранг. В нашей семье у отца только четвёртый, а потому для всех глава семьи матушка. Но это лишь на людях, а так слово батюшки закон. К слову, как-то брякнул я ему батя, так он лично отходил меня кожаным ремнём пониже спины. Больше я подобные эксперименты не повторял.

— Лиза, ты чего прыгаешь как маленькая. Выпускница же как-никак, — воровато чмокнув сестру в ответ, расцепил я её руки у себя на шее.

— Ой ладно, можно подумать! Пусть завидуют молча!

— Да на учеников плевать, гляди как бы матроны ваши не приметили и не наказали за неподобающее поведение.

— Елизавета Анисимовна, я бы советовал вам прислушаться к словам вашего брата, — послышался сзади голос Иванова, поднявшегося из подвала следом за мной.

— Здравствуйте, Александр Владиславович, — тут же отстранилась и потупила взор Лиза.

— Здравствуйте, барышня, — поздоровался он и прошёл мимо нас.

— Петя, что скажу! Меня Ганина Лена в воскресенье пригласила на день рожденья, — с нескрываемым восторгом произнесла Лиза.

Вообще-то, подавляющее большинство подданных российской короны даже не помнит точную дату рождения. Зато все непременно отмечают именины, почитая святого в честь которого было дано имя. Но дворяне непременно отмечают восемнадцатилетие, так как именно в этот день проходит инициация. Масштабы торжества зависят от силы свечения знака стихии, по которому можно предположить насколько сильный одарённый явился в этот мир.

Ганины похоже не сомневаются в своих генах, и решили закатить пир горой. Как показывает статистика, они имеют все основания полагать, что Елена Гордеевна станет достаточно сильной одарённой. И то, что она первый ребёнок ей только в плюс.

— Лиза, не вязалась бы ты с боярышней. Не твоего поля ягода. Мало, что мы из посадских дворян, так ещё и дар у нас изначально слабый, а ты третий ребёнок. Матушку тебе не переплюнуть, хорошо хоть вровень выйдешь.

— Лена не такая, — обижено стрельнула в меня взглядом сестра.

— Сейчас не такая, после станет такой.

— Петя, ну вот зачем ты так? Думаешь, что если на тебя косятся…

— Лиза, а вот это вообще тут ни при чём. Я на своём даре уже давно поставил крест, поэтому рассчитываю не на Силу. И тебе советую, будь собой, не засматривайся на тех кто тебя никогда не примет ровней.

— Ты здоров? — вскинув головку, поинтересовалась она.

— Здоров, — со вздохом ответил я.