Страница 41 из 108
Казалось, отключение городской телефонной сети не только растревожило людской муравейник, но и придало ему новый созидательный импульс.
Однако так могло показаться только со стороны. На самом деле все понимали, что такая активность равносильна агонии насмерть раненого животного. Оно ещё живёт, борется, мобилизует остатки физических и моральных сил, и всё-таки обречено на гибель, так как основа его – мозг, потерял способность выполнять свои бесчисленные функции управления организмом. И пока он ещё в сознании, но импульсы, генерируемые им в виде управленческих воздействий, не доходят до исполнительных членов. А это – паралич, смерть.
Поиски правдоподобного объяснения феномена сети, оказавшейся при полной своей работоспособности служить людям, продолжались и шли во всех направлениях. Предположения появлялись и исчезали. На некоторых останавливались, обсуждали и анализировали, другие – лишь высказывались.
Появились люди, объяснявшие случившееся происками дьявола. Во весь голос заговорили о бунте техники.
Банк, атакованный Слайдом, отбивался как мог. Да, такой счёт есть, но чей не мог ответить.
К концу второго «без телефонного» дня город будто бы обрёл себя, но завершился он отказом в работе телеграфной сети и той куцей, наспех смонтированной телефонной, которую удалось создать за день.
Хозяин телеграфа Бастерсон, до того потиравший от удовольствия руки, обнаружил на ленте абонентского аппарата в своём кабинете телеграмму, в которой говорилось о его долге в полмиллиона долларов с приложением расчётного счёта в банке.
И это была последняя телеграмма, переданная в тот день по телеграфной сети. После неё всякая электрическая связь в городе перестала существовать.
Уже через полчаса Бастерсон не прошенным гостем сидел в кабинете Слайда. Непримиримые противники, они сегодня были похожи друг на друга: растерянные и подавленные.
– Кто же это сыграл нами такую шутку? – сокрушённо говорил Бастерсон, переживший за день взлёт на немыслимую ещё третьего дня высоту своей значимости, но тем неприятнее было его падение с перспективой получить заметный синяк в виде кругленькой суммы выброшенных неизвестно куда денег.
Слайда в это время удручало другое. До прихода Бастерсона в нём тлела надежда, что тот может быть виновником всех неприятностей. Можно было лелеять мечту о возмездии. А теперь бы он простил, пожалуй, сопернику по альтернативной связи, будь он даже виновником молчания телефонной сети. В конце концов, соперничество – внутреннее дело. Конечно, пришлось бы, наверное, поступиться для начала толикой доходов, зато через час-другой сеть вновь стала бы работать. А позже он нашёл бы не один способ расквитаться с прибытком для себя.
Так недавно думалось Слайду. Но Бастерсон – вот он. Сидит напротив и пытается вызвать его на разговор. А разговор не получается. И не получиться, хотя следует объединить усилия для борьбы с общим врагом.
Пришёл Ченг. Пиджак расстёгнут, галстук сбит на сторону.
– Ни-че-го! – возбуждённо выпалил он. Налил воды и выпил большими глотками стакан. – А Ваши инженеры, мистер Слайд, за день, похоже, поглупели на порядок… А-а, мистер Бастерсон!.. Ваши тоже сообразительностью не блещут. Вбили себе в головы одни формулы и схемы и ни о чём больше не хотят думать и слышать. Видите ли, законы Кирхгофа и Ома… Какой от них прок? Если в системе связи по каким-то причинам произошёл, возможно, качественный скачок… Эволюционный, если хотите. И она осознала себя!
По мере того, как он высказывался, густые брови Бастерсона поднимались вверх, а на лице появилось выражение удивления, снявшее растерянность.
– Вы, я смотрю, здесь уже далеко зашли… Мы пока ещё… – туманно выразился он и покачал головой.
– Наш Рэн решил, что электросеть обрела сознание и ожила для того, чтобы обеспечить свою старость, – с иронией в голосе сказал Слайд. – Иначе для чего ей потребовался от нас должок, как она это жульничество называет?.. Я правильно излагаю, Рэн? Бред Хенига не даёт тебе покоя.
– Всё правильно. – Рэн потёр лоб. – Сам думаю об этом. Зачем её деньги? А Хениг… Не такой уж и бред, хотя… Кто его знает?
– Вот именно! Сеть связи это вещь, средство! – Голос у Бастерсона был сильным и басовитым. – Это как пистолет в руках гангстера. И даже не сам пистолет, а рука, которой он зажат, и направляет его в висок или в грудь… Если, Рэн, ты не понимаешь этой простой истины, грош цена твоим поискам. Мои специалисты идут по другому следу безо всяких этих… мудрствований. – Бастерсон помолчал, уперев взгляд на пальцы рук, положенных им на столешницу. – К тебе, Тим, в последнее время никто не обращался с каким-нибудь предложением или изобретением?
– Нет. После того как я вышвырнул Хенига с его дурацкими фантазиями, теперь ко мне никто не рискует приходить со своими глупостями.
– Хениг… Он у меня тоже был. Ты строг к нему… – медленно проговорил Бастерсон. – Чем он сейчас занимается? Рэн?
– До недавнего времени подвязывался предсказывать людям судьбу. Но вот уже месяца два о нём не слышно ничего.
– Ну, бог с ним. Мне тоже никто ничего не предлагал. Значит ни чего такого нового не придумано, и с этой стороны возможное вмешательство в работу сетей, я думаю, отпадает.
Бастерсон говорил, поглаживая столешницу широкими ладонями, словно отодвигал от себя невидимые предметы. Иногда в такт своим словам несильно ударял по столу, отчего создавалось впечатление о его полной уверенности в сказанное. И Слайд неожиданно для себя подумал о нём по-доброму и, наверное, впервые пожалел, что конкурентная неприязнь, сталкивающая их опосредованно, не способствует дружескому расположению.
– Но в твоих предположениях, – продолжал глава телеграфа Сарматы, обращаясь к Ченгу, – есть, пожалуй, правильная мысль. Но это взбунтовалась не сеть. Она стала настолько управляемая кем-то, что…
У Бастерсона от неожиданности дрогнуло лицо, когда его спокойное уверенное рассуждение прервали громкие требовательные звонки всех пяти телефонов в кабинете Слайда.
– Она! – выдохнул Слайд.
Договорились быстро. Каждую неделю и Слайд, и Бастерсон будут отчислять на известный им счёт в банке по пятьдесят тысяч долларов.
Тут же Слайд позвонил на телевидение и сделал заявление от своего имени и от имени конкурирующей сети о восстановлении в городе телефонной и телеграфной связи.
– Думаю, – сказал Бастерсон, уходя и прощаясь со Слайдом, – дело только начинается. Теперь можно им заняться вплотную. Нам надо с тобой объединить свои усилия.
– Согласен, – Слайд пожал крепкую руку Бастерсона, всё больше проникаясь к нему симпатией.
… Их разговор не остался незамеченным.
Хабер, потерев щёку о плечо, озадаченно осмотрел кросс. Вчера, уходя домой с работы, он оставил несколько не распаянных концов, и они метёлочкой нарушали строгость кросса. А сейчас он видел, что кто-то уже поработал за него – все провода были профессионально разделаны и разведены по гребёнкам.
«Ну, ну», – подумал Хабер и подозрительно покосился на напарника, раскладывающего на монтажной тележке инструменты.
– Неплохо сработано, Серж, – сказал Хабер и провёл пальцами по пайкам.
– Ты это о чём?
– О том… Что это тебе пришло в голову?
– Да о чём ты говоришь? – Напарник оторвал взгляд от тележки и с удивлением посмотрел на Хабера.
«Конечно, это не он, – подумал Хабер. – Я же вчера уходил последним отсюда. Ну, да. Серж махнул мне рукой, а я уж за ним…»
– Да тут… – он помолчал, решая, говорить Сержу, что его озадачило или нет, – за меня кто-то концы развёл и распаял.
– А-а… – Серж явно не понял его забот и направился к стойке, с намерением продолжить работу, начатую вчера.
Но подойдя к ней, он озадачился не менее Хабера – вчерашние недоделки уже были кем-то исправлены. Его удивлённое восклицание услышал Хабер и подошёл к нему.
Они недоверчиво посмотрели друг на друга.
– Всегда ломали, – нарушил затянувшееся молчание Серж. – Заберутся на станцию и ну рвать. А тут что-то новое.