Страница 98 из 148
Сейчас Харан пожалел о своей невнимательности. Читая об охолохах, он мало интересовался их религиозными представлениями, противными нормально мыслящему разумному, тем более человеку. Разве не глупо верить в нечто несуществующее, придуманное, к тому же, если уже есть сам человек?
Но о роли пня в жизни охолохов Харан кое-что вспомнил, ему стал понятен отпор, данный стехару, когда тот вздумал взобраться на предмет их поклонения.
В нескольких словах он разъяснил Ф”енту причину, почему с ним здесь такое приключилось.
– Это пень-то – сверхсущество? – возмутился стехар, беззаветно и свято верующего в Талисман, охраняемый кланом капов, выходцем из которого он был. – И ради этого они мне чуть глаз не выкололи? Ну… Ну, не дураки ли? Я же тебе говорил, что они дураки!
– Не кричи так. Всё, что сказал я, имеет под собой основу. Пень у них – это воплощение как бы того существа, его символ, так сказать, поскольку его самого здесь нет в натуре.
– А-а… он что, есть в натуре и правда? – ошеломлённо спросил Ф”ент, привыкающий уже верить каждому слову Харана. – Где?
Харан задумался. Он плохо разбирался в таких вещах и не знал, как объяснить ещё более несведущему выродку воплощение какого-то, пусть даже сверхъестественного существа, в простом пне.
– Я-то думаю, что в натуре его нет, но охолохи полагают именно так. Они уверены в его реальном существовании. Сейчас они, наверное, как раз к нему и обращаются.
– Зачем? И где он? – так и не понял стехар. – Вот у нас, у Хранителей Талисмана, этот Талисман…
Харан стал терять терпение.
– У вас Талисман, а у них проявление этого… То есть пень – это оно, сверхсущество! – резковато сказал он.
У Ф”ента от такого заявления вывалился язык. Он долго молча следовал за Хараном, пока они кружили вокруг да около упорядоченной толпы верующих.
В круге находилось не меньше сотни охолохов.
Харан прислушался к их заунывному бормотанию.
– Сироче?.. Ха, они говорят на сироче, – определил он. – Ты знаешь сироче, стехар?
– Знаю, – уверенно заявил Ф”ент. – Э-э… Как там… Что тебе надо… Мне с тобой не по пути… – медленно проговорил он на сироче, страшно при этом коверкая слова древнего языка.
– Да-а, бегло говоришь, – сыронизировал Харан, – но, вижу, недостаточно хорошо, чтобы понять своих обидчиков. А они, кстати, прислушайся… тебя ведь вспоминают.
– Меня? – растерялся Ф”ент. – А как же сверхсущество? Я что? Это…
Харан от неожиданного предположения стехара хохотнул.
– Ну, ты от скромности не умрёшь, уважаемый. Тебя они вспоминают, как недостойного попирать это воплощение. То есть пень… Это раз. И, во-вторых, они считают тебя посрамлённым самой Матерью… Не понимаю… Тебя она… Так… Тебе, оказывается, ещё повезло, ибо она оставила тебя в живых для назидания другим… ну и ну… Извини, стехар… для назидания другим дуракам.
– Это ты что, правда? – Ф”ент поджал под себя обрубок хвоста.
– Сам у них спроси, – уже рассеянно посоветовал Харан, решая задачку, как бы осторожнее подойти к охолохам и не спугнуть их.
Во всяком случае, не спровоцировать с их стороны враждебное отношение. Подружиться с кланом охолохов следовало непременно, поскольку именно отсюда, где они сейчас стояли со стехаром, вся низина острова была хорошо видна, кроме той её части, где находился берег реки. Надо было ещё пройти бы шагов пятьдесят, чтобы охватить всю панораму, но как раз там разместились подвижники какой-то Матери, имея в середине своего круга высокий и удобный для устройства наблюдательного пункта пень некогда могучего дерева.
Ф”ент на предложение Харана потрогал больное место под глазом, проскулил жалобно:
– Я уже пробовал их спрашивать, а они рогами меня… Сами дураки, а ещё обзываются… Что мы стоим?
– Мне кажется, нам следует немного подождать, – придержал стехара Харан, норовящего под эгидой человека быстрее, если не расквитаться, то хотя бы восстановить в глазах этих «дураков» свой авторитет. – Не надо им сейчас мешать. Закончат петь, подойдём.
Ждать пришлось недолго. Пение охолохов, больше напоминающее журчание воды в небольшом ручье, оборвалось, и круг распался так стремительно, точно составляющие его члены специально разбегались в разные стороны, лишь бы не оставаться в той точке пространства, где они только что находились.
Возможно, такое поведение соклановцев также было частью религиозного действия.
– Так кто тебя обидел, уважаемый? – обратился Харан к Ф”енту, собираясь вступить в переговоры с тасмедом клана.
– Сейчас… Я его только что видел, – воспрянул духом Ф”ент. – Он у них одет не так, как все. Вон он, вон! У него, как у Сестерция через плечо цветной лоскут висит…
– У Сестерция одеяло.
– А у этого лоскут. Сравнил тоже Сестерция с этим…
– Успокойся. Ты готов? Тогда пошли. И вот что, уважаемый, веди себя так, будто ничего у тебя до того с ними не было.
– Ничего себе, не было! Да он меня…
– Как говорит Свим, помолчи!
Охолох с голубой полосой через плечо заметил их сразу, как только они двинулись прямо к нему, и сделал какие-то распоряжения соплеменнику. Тот тоже выделился из толпы – у него на плече болтался травянистого цвета кусок, выдранный по виду, из другой одежды.
– Приветствуем вас, уважаемые охолохи! – неторопливо заговорил Харан на сироче.
Быстрее он не мог бы, уж очень давно не практиковался в этом языке. В Габуне такие, кто понимал сироче, были, но они относились не к тому кругу разумных, где общался Харан.
Представитель клана с голубой полосой очумело пялил огромные чёрные глаза на незнакомца-человека, его круглые уши, сдвинутые вперёд, также, как глаза, казалось, смотрели в упор. Карминовые рожки вилочкой наклонились к незваному собеседнику.
– Принимаю твоё приветствие, человек, – неприятно скрипучим голосом отозвался охолох, в чёрно-бездонных глазах его роились точечки света, будто исходящего изнутри. – Что привело тебя к нам, человек?
– Мы все пленники этого острова, – начал Харан осторожно, словно держал в руках переполненную чашу и боялся уронить хотя бы каплю. – Мы, люди и путры, разбили свой лагерь невдалеке от вашего. Кроме того…
– Мы не пленники, – проскрипел охолох. – Мы уже просили Мать Пути и Исхода, она обещала нам помочь и вывести отсюда туда, где нет воды.
– Я рад, что хотя бы для вас этот остров не превратился в ловушку, каковым он выступил для нас. Мы тоже ищем пути ухода отсюда, но пока тщетно. А на острове оказалась большая группа бандитов – людей и путров. Мы боимся встречи с ними и потому…
– Мы их не боимся! Наша Мать Пути и Исхода защитит нас от любого, кто бы он ни был, какую бы личину ни принимал.
– Я рад, что хотя бы для вас бандиты не страшны, – тянул своё Харан, не давая себя сбивать с мысли. – Но мы хотели бы видеть, не устремляются ли они сюда, к нашему лагерю, а для этого нам надо бы здесь рядом с вами, пока ваша Мать не помогла…
– Мать Пути и Исхода! – строго поправил охолох.
– Прошу извинения, уважаемый. Я не искушён в ваших представлениях на мир так хорошо, чтобы не делать ошибок. Так вот, пока ваша Мать Пути и Исхода не соизволила вас отсюда увести, нам хотелось бы рядом с вами устроить дневной пункт наблюдения за той вон частью низины, – и Харан показал вниз на поросшую лесом, кустарником и травой часть острова.
Охолох задумался, Харан терпеливо ждал, чего нельзя было сказать о Ф”енте. Он не понимал, о чём Харан так подобострастно говорит с этим дураком, почему он не топнет ногой, утверждая право человека делать то, что он желает.
Ф”ент даже стал слегка подвывать, у него вываливался язык, он весь был напряжён и ощетинен.
– Зачем он полез на Знак Справедливости? – указал на стехара охолох своей, почти человеческой рукой-лапиной с выбросом вперёд чисто человеческим движением и указующим перстом.
– На что? – переспросил Харан. – Ах, да… – Он догадался, о чём говорит охолох, но затруднялся теперь, как бы назвать пень, выполняющий роль какого-то Знака. – На это чудо природы? – нашёлся он, наконец, и указал на пень, вокруг которого, как он заметил, в этот момент концентрировались основные силы клана с намерением защищать его от посягательств человека и того, кого уже наказала Мать. – Это он совершил от незнания ваших клановых законов и порядков, – встал на защиту стехара Харан.– И он не знает сироче, уважаемый…