Страница 17 из 87
— Помню. Вы тогда мне ничего не объяснили. Чуть ли не кодом между собой разговаривали.
— Преждевременно объяснять было… А ты тогда обиделся?
Он и точно обиделся, но сегодня, покривив душой, Иван независимо ответил:
— Вот ещё… Но, помнится, Вы обещали посмотреть, в чём там дело.
Симон повеселел.
— Вот ты себя и выдал… Не обиделся, не помнил бы разговора, тем более, как ты заметил, вели мы его полунамёками… Ну, ладно!.. Ладно!.. Мы отвлеклись, а я тогда вернулся во времени назад для проверки. Была вероятность и обычной кражи со стороны людей, совершенно не умеющих ходить во времени. Обычными ворами. Таких бы я смог увидеть, а потом с помощью дона Севильяка и кого-нибудь ещё справился бы с ними. Но… Знаешь, Ваня, хождение во времени для нас и для тебя, я думаю, — это ходьба не совсем по ровной дороге. Есть такие точки зоха, которые нам не преодолеть. Мы их называем закрытиями.
— Наслышан. Сарый мне говорил. Я их видел, когда хотел войти в свою квартиру из поля ходьбы в настоящем.
— Конечно, — мимоходом заметил Симон. — Такое закрытие я и нашёл, придя с проверкой…
— А как оно у Вас выглядит?
— Интересуешься?
— Интересно. У меня одно, у учителя другое, а у Вас?
— В моем представлении это полынья. Но и другие ходоки, кого мы просили пройти к дону Севильяку в момент его исчезновения, тоже находили там закрытие. И закрытие-то небольшое. Несколько минут, но как раз в этом промежутке всё, по-видимому, и произошло… Ну, ну, Ваня, выскажись! Вижу, что не терпится поделиться предположением. Так?
— Так, — согласился Иван, поскольку ему действительно хотелось высказаться.
Суть его предположения сводилась к следующему. Либо кто-то прекрасно был осведомлён о всеобщности закрытия данной точки зоха, либо кто-то её сконструировал по своему усмотрению, либо это массовый гипноз подстерёг ходоков. Кроме того, почему бы ни выйти на точку, когда дон Севильяк в последний раз становился на дорогу времени, и от неё проследить за его движением?
— Браво! — похвалил его Симон, но тут же вздохнул. — У нас тоже возникали подобные мнения и предложения, но, подумав, мы от них отказались. И вот почему. Точки закрытия сугубо индивидуальны и обычно никому не известны, так как связаны с особенностями ходоков. Отсюда всеобщность закрытия — вещь невероятная. А идея конструирования таких точек, мягко сказать, сомнительна. Во всяком случае, для тех, кого мы подозреваем. Следовательно…
— Никакого такого — следовательно! — пылко возразил Иван, но больше риторически, чем от убежденности в сказанном.
Симон реплику не отверг и даже согласно кивнул годовой.
— Правильно, Ваня, не следует, если говорить вообще. Но никто пока что до сегодняшнего дня ни словом, ни намёком, ни, тем более, делом не смог опровергнуть и того, что сказал я… Ну, скажи, скажи, Ваня, не мучайся!
— Послушать вас с учителем, так иной раз от вас дряхлым средневековьем веет. Точно научные, технические и научно-технические революции обошли вас далеко стороной. На Луну слетали, в космосе люди уже работают, как дома, сердце искусственное сделали… Да что там говорить?.. А вы всё ещё как Козьма Индикоплов расстояние по лаптю измеряете. Вы же, Симон, умный современный человек, а всё делаете по старинке, в надежде только на человека, на ощупь. А техника?.. А математика?.. Где они у вас?.. Все ваши… да, конечно, наши врождённые способности можно смоделировать, просчитать и узнать всю подноготную ходоков… Можно обнаружить и точки всеобщего закрытия, и условия протаскивания ходоков и других людей во времени, и всё остальное, что хотите.
— Ты бы смог? — поинтересовался Симон.
— Я прораб, а не математик или физик… У меня, как и у многих моих сверстников, высшее образование, но это не значит, что я умею абстрагироваться до понимания всеобщей картины пространства-времени. А вот ваши подозреваемые могут иметь у себя на службе математиков и физиков. Не обязательно даже ходоков, но которым всё толково объяснили и дали возможность поработать, поэкспериментировать. И на бумаге, и на мощной вычислительной технике.
Выслушав Ивана внимательно, Симон с сомнением покачал головой.
— Всё может быть. Возможно, ты прав… Но… — Он на мгновение остановился. Было видно, что он колеблется, говорить или не говорить ученику нечто более определённое. По-видимому, решил, что не стоит. — Это после… Чуть после, Ваня! Не торопись, пожалуйста!.. А сейчас вот о чём. Они, Ваня, тоже ходоки и тоже живут, поверь мне, вчерашним днём, по старинке, как ты тут изволил выразиться, и навряд ли догадаются выйти на учёных. Да и не выйдут никогда. Это точно!
— Достаточно одному догадаться… Вы бы хоть газеты читали, что ли! — проговорил Иван с досадой. — Сарый, мне сдаётся, вообще безграмотный. Так?
— Успокойся, Ваня, и не говори о том, чего не знаешь… Но мысль ты высказал интересную. Может быть, это дело будущего. Ты её не забывай. А по поводу закрытия… У нас есть некоторые запреты, они-то, думаю, и проявились.
Симон задумался, машинально поглаживая колени ладонями. Он словно позабыл, где находится.
— Вы хотите, чтобы я сходил и посмотрел? — напомнил Иван о себе.
Симон вскинул на него светлые глаза и прищурился, как для выстрела. Кивнул головой.
— Разумеется… Но не так скоро. Не торопись, потому что… Запомни, Ваня, всё это не так просто. Поэтому первое, тебе на уяснение в виде замечания. Ходок не может в одну и ту же точку пространства-времени или зоха выйти дважды… Сарый тебе ещё не говорил?.. И правильно, не всё сразу. Так вот, если ты где-то когда-то проявлялся, то здесь тебе больше не бывать, там тебя будет поджидать закрытие. Возможно, чтобы ходок не встретился сам с собой. Во-вторых, чтобы ты знал, существует жёсткий порядок встречи с другими людьми. Однажды встретившись с человеком, ты с ним сможешь увидеться вновь только по прошествии какого-то независимого времени. Нельзя, скажем, поговорить с кем-нибудь сегодня, а потом продолжить разговор вчера, для него. Или для тебя. Вот почему я считаю, что закрытия появились неспроста и не по воле сторонних ходокам физиков и математиков. Ты понял?
— Смысл понятен. Я о том уже думал. Но, Симон. Я же видел своих родителей. Они ещё только знакомились, и меня не было и в помине.
— Иногда такое бывает. Редко, но бывает. Любой ходок может тебе рассказать о таких встречах. Мне кажется, подобное происходит при случайной встрече, которая никоим образом не влияет на дальнейшие события.
— Жаль. Это значит, мне никогда не увидеть Вас молодым, как и Сарыя, и дона Севильяка. И не поговорить. Так?
— Да, Ваня… — Симон вздохнул. — Потому-то так и получилось, что там, у точки закрытия, я побывал и наследил вокруг неё, проявляясь до и после. Моя полынья разрослась, закрыв туда мне ход навсегда…
Симон посмотрел на унылое лицо Ивана и неожиданно озорно подмигнул ему.
— Не переживай! Может быть, всё не так, как я тебе наговорил. Дон Севильяк — мужчина в соку, и мог пропасть из нашего поля зрения по совершенно другим причинам.
Он посмотрел на окно, потом на часы, вынув золотой брегет небрежно-привычным движением руки, проговорил:
— Мне надо поговорить с Каменом, а ты бы в это время сходил в магазин кое-чего купить… Давай, Ваня… Наш разговор тебе будет не интересен… Разбуди-ка его!
В магазин сходить надо было — аппетит Учителя (Иван всё чаще старался думать о Сарые как об Учителе с большой буквы) не уменьшался, а день ото дня крепчал как вольный ветер. Так что предложение Симона пришлось кстати. И не только поэтому кстати. У Ивана появилась необходимость побыть одному хотя бы несколько минут и неторопливо обдумать наговорённое Симоном за ночь и поразмыслить о его туманном предложении сходить на квартиру дона Севильяка, а это, по сути дела, его первый самостоятельный выход во время.
«Так-с… — думал он, будя учителя, удивлённого бесцеремонными толчками, неторопливо одеваясь и выходя за дверь квартиры. — Итак. Что мы имеем и чего мы не имеем?.. Имеем почти… да, почти убедительный рассказ Симона о нарушителях спокойствия, которые, якобы, посягнули на жизнь или свободу ходоков во времени, в том числе (Иван отметил в себе возрастающую злость к нарушителям) дона Севильяка… Если верить этому рассказу, я могу вмешаться в судьбу дона, а может быть, и других ходоков. А вначале надо пойти и посмотреть, кто был когда-то в доме у дона Севильяка».