Страница 8 из 9
– Ваше превосходительство, ещё раз прошу, да простите Вы дурака. Богом заклинаю, простите. Неудачная шутка, … признаю, – молитвенно сложив руки на груди, воскликнул Артемьев.
Игнатьев, между тем продолжал:
– …так вот, я очень внимательно отслеживал ситуацию в стране, следил за развитием событий. Нет-нет, не в том смысле, что ждал, чья сторона возьмёт верх. В победе большевиков я не сомневался. Я видел, как они «железной рукой» правят бал. Я понял ещё в 1918 году, что народ выбрал их, и они несомненно победят. Я искал выход на них, … на их полномочного представителя. Используя своё положение военного атташе, через свою агентуру я дал им понять, что готов с ними сотрудничать и передать все деньги, что были на моём счету. Попросил встречи с их эмиссаром.
Сергей Николаевич, ещё раз, голубчик, то что я Вам рассказываю, – это абсолютно секретно и только потому, что я Вам полностью доверяю и в Вашей порядочности не сомневаюсь.
Ну так вот, я получил известия из России, что со мной встретится, некто, Феликс Доманский. Встреча была назначена, а потом и состоялась в Швейцарии, точнее, в Лугано в октябре 1918 года. Доманский был никто иной, как комиссар ВЧК Феликс Дзержинский. Он прибыл в Лугано инкогнито. По легенде, официально для своих же в Москве, он отбыл за границу, якобы, на лечение и для встречи со своей семьёй. В сентябре 1918 года в Швейцарии открылась советская дипломатическая миссия. Первым секретарём её назначен некий Брайтман. Секретарём миссии он пристроил туда Софью Мушкат, супругу Дзержинского. Вот с этой легендой он туда и прибыл.
На встрече с высокопоставленным красным комиссаром мы оговорили все тонкости передачи денег. Решили, что прямо так, немедленно передавать деньги нельзя. Во-первых, это вызовет ненужный ажиотаж в банковской сфере. Вчерашние союзники по Антанте могут устроить провокации и, наверняка, будут чинить всевозможные препятствия. Согласитесь, сумма-то значительная. Во-вторых, не буду скрывать, я был озабочен вопросами безопасности своей семьи. За себя-то я не боюсь, я солдат, офицер. Ну, не Вам мне это рассказывать. Вы же знаете, трусом я никогда не был. Я опасался и опасаюсь за жизнь супруги, за свою Наташеньку.
Поэтому договорились, что будем ждать благоприятного момента. Оговорили вопросы связи. Ну вот, где-то так. Я от Вас ничего не скрыл.
Артемьев про себя усмехнулся:
– ну да – ну да, как же, всё он мне рассказал…
Как профессионал, разведчик он понимал, что не только вопрос возврата денег волновал шефа секретной службы молодой, Советской России. Дзержинский наверняка знал о миссии графа Игнатьева в качестве военного атташе Российской империи во Франции, о том, что в качестве резидента, он управлял обширной сетью агентуры за рубежом. Вот эта-то агентура и нужна была ВЧК. «Советы» отчаянно нуждались в информации о деятельности белой эмиграции за рубежом и возможности противодействия и нейтрализации её реваншистских устремлений с помощью агентуры влияния, которая наверняка имелась у бывшего военного атташе Российской империи.
«В том, 1924 году генерал-лейтенант П.Н. Врангель, формально сохранявший звание главнокомандующего Русской армией, создал «Русский общевоинский союз» (РОВС), объединивший под своим началом большинство военных организаций. Основная цель, которую преследовал РОВС – создание широкого и боеспособного военно-политического движения за рубежом. Надежда на реванш в борьбе с большевиками никогда не снималась с повестки дня для белогвардейцев. Ещё с лета 1921 г. командование Русской армии, заручившись согласием правительств Королевства Сербов, Хорватов, Словенцев (Югославии) и Болгарии, начало переброску уцелевших боеспособных частей в эти страны».
(«Русская военная эмиграция» nashahistory.ru)
Поэтому информация о замыслах белогвардейцев, возможных акциях, провокациях и диверсиях была крайне необходима советским спецслужбам. И в этом вопросе как раз и могла бы помочь агентура Игнатьева. Это было очевидно. И на той секретной встрече Игнатьева и Дзержинского, о которой граф сообщил Артемьеву, наверняка этот вопрос затрагивался. И судя по пафосному монологу Его превосходительства, скорее всего, он обещал Дзержинскому своё содействие.
Все эти мысли одномоментно промелькнули в голове Сергея Николаевича, ну а вслух он произнёс:
– чем же я могу быть полезен, Ваше превосходительство?
– Сергей Николаевич, повторюсь, сейчас я в первую очередь озабочен безопасностью жены. Вокруг себя я отмечаю какое-то нездоровое копошение, суету. Я зафиксировал слежку за домом, собой и женой. Когда я это заметил я приказал Наташе не выходить никуда из дома. Нанял охрану, из французов. Но, сами понимаете, это люди ненадёжные. Полностью полагаться на них я не могу. И наша встреча – это просто дар небес. Сам Господь ниспослал Вас.
Голубчик, надо бы что-то придумать и куда-нибудь спрятать госпожу Труфанову. Это единственное слабое звено, потянув которое, они смогут на меня воздействовать. Со мной же, пока только я имею доступ к деньгам, ничего плохого случиться не может. А деньги им очень нужны. Кто ко мне только не обращался, это были, и эмиссары барона Врангеля, и Деникина. В начале 1920-го меня посетил известный террорист Борис Савинков, возглавлявший контрреволюционную организацию «Народный союз защиты Родины и свободы». Так он прямо так и потребовал передать ему эти деньги. Я отказал всем. Ведь я только лишь часовой при денежном ящике, а эти деньги принадлежат русскому народу.
Артемьев слегка поморщился от пафосного окончания рассказа графа. Ему всегда претили возвышенные слова о ДОЛГЕ, ЧЕСТИ, РОДИНЕ, ЛЮБВИ. Это были всего лишь слова. Слова, правда, правильные, но произносить их вслух лишний раз всуе, по мнению Сергея, не следовало. Терялся, девальвировался их истинный, глубинно-духовный смысл.
– Алексей Алексеевич, я полностью в Вашем распоряжении. Надо подумать, как обезопасить Вашу супругу. Очевидным видеться одно – ей нельзя оставаться в этом доме. Исходя из того, что Вы мне сообщили, это не безопасно. Думается мне, что нам понадобится помощь нашего друга Алексея Арцыбашева, его связи. Если Вы не возражаете, я подключу его к этой операции, не раскрывая, естественно, все карты. … Ну так как? Согласны?
Игнатьев молча расхаживал по гостиной, размышляя над предложением Артемьева. Наконец, приняв решение, согласился:
– хорошо, Сергей Николаевич, подключайте Алексея.
Когда Артемьев добрался к себе домой на Rue de Compiègne, где он на пару с бывшим есаулом Всевеликого войска Донского Степаном Демченковым снимали угол за умеренную плату, часы штабс-капитана показывали 10 часов утра. Ночь он провёл в квартире графа Игнатьева, но спал там недолго. Не более трёх часов (за разговорами с генералом ночь пролетела незаметно). Поэтому хотел сейчас прилечь на часок, заодно и обдумать предстоящий разговор с Арцыбашевым.
Есаул, как и Артемьев «таксовал», но, поскольку его «боевой конь» сломался и в настоящее время находился в ремонте, он в это позднее для таксистов время, находился дома и скучал лёжа в одежде на продавленном клоповном топчане. В комнате царила духота. А отворить окно и проветрить помещение было решительно невозможно, так как комнату сразу же наполняли шумы, лязг и грохот близкого Северного вокзала. Да и бесполезно это было делать, так как в эти летние дни духота на улице была примерно такой же, как и в их помещении, а смрад близкого грузового депо был, пожалуй, даже похуже.
Поэтому Сергей, буркнув приветствие, прошёл к своему месту в углу за ширмой и, как был в одежде, плюхнулся на продавленную койку, отозвавшуюся на такое варварское к ней отношение жалобным громкими звуками и стонами старых, изношенных пружин. Не прошло и пяти, а может десяти минут, Сергей только-только провалился в тёмное незабытье, как из-за ширмы раздался громкий бас есаула: