Страница 15 из 18
«Я полагаю, что это нас, литмладенцев, предупреждал Фадеев тем выстрелом: не живите, как я, не живите! Не проматывайте свои таланты в речах, на заседаниях, в болтовне и пьянстве, не крутитесь, не суесловьтесь, не лижите сапоги вождей, как бы ни были они велики, а сидите за столом, работайте, чтоб не было такого движения, как у меня: от “Разгрома” – честной и долговечной книги, до слащаво-жалких беспомощных главок о “рабочем классе” в “Черной металлургии”, которые лизоблюды тут же начали возносить чуть ли не до масштабов “Войны и мира”».
Фадеевский выстрел прогремел, а большинство его даже не услышали.
Фадеев – не мой писатель, у меня компания другая и многочисленная, от Пушкина к Достоевскому, от Бунина к Набокову, от Бабеля к Вознесенскому и т. д. Ну и, конечно, Байрон, Пруст, Стефан Цвейг, Андре Моруа, Умберто Эко и т. д. А Иосиф Бродский, который в 20 лет писал о том, что «Теперь все чаще чувствую усталость». Какого?
28 января – в «МП» – 2-я часть Лили и Веры. Погода: холод, мерзлятина. В библиотеке на Песчаной прошли первые литературные посиделки (и последние). Все слушали, разинув рты. Только один «товарищ» (очевидно, пенсионер из органов) все пытался перевести стрелки на Сталина и евреев. Пришлось резко его осадить.
29 января – занимался Александром Гладковым – 100 лет! – такой же, как я, бумажно-книжный человек. Горячий поклонник Мейерхольда. Считал себя «протоколистом времени» и вел подробный дневник (опубликована лишь часть). В биографическом словаре приведена одна запись Гладкова от 8 августа 1937 года, где он сравнивал время с эпидемией чумы: «Наша “чума” – это наглое вранье одних, лицемерие других, нежелание заглядывать в пропасть третьих; это страх, смешанный с надеждой “авось пронесет”; это тревога, маскирующаяся беспечностью, это бессонница до рассвета». Александр Константинович Гладков (30 марта 1912 – 11 января 1976) много читал, писал быстро. Да еще все время сомневался. Словом, много совпадающих черт…
31 января – можно сказать, день настоящего газетчика. Позвонил в отдел культуры «Российской газеты» заведующей Ядвиге и предложил дать отповедь Тамаре Катаевой за ее книгу «Анти-Ахматова» с нападками на Анну Андреевну. Ядвига тотчас соединила меня со стенографисткой, и я продиктовал текст. И он был опубликован 7 февраля под заголовком «Геростраты и геростратчицы». Вот если бы все так оперативно происходило, но нет, чаще процесс печатания тягучий и нудный.
4 февраля – два митинга в один день: в 20-градусный мороз нормальные люди вышли на Якиманку и Болотную площадь, «обманутые и оскорбленные», а на Поклонную – сторонники Пу, которых привезли туда автобусами. На Болотной: «Не замерзнем. Не пропустим». А на Поклонной брызгал слюной Кургинян. Административный ресурс брошен на победу Путина в первом туре.
7 февраля – в МЕОЦе вечер журнала «Алеф», полный зал. Я в героях журнала, по экрану крутили мои фотографии. Выступал, среди прочего рассказал шутку про Бастилию. В школе учительница: «Вовочка, кто взял Бастилию?» – «Марь Ивановна, я не брал!» Родители: «Да, он такой: возьмет и никогда не признается». С блеском выступал солист еврейского ансамбля Евгений Валевич, подарил мне свой компакт-диск. «Сукно в Европу, сукно в Европу!» А потом был банкет.
По ТВ в программе «Русские сенсации» рассказывали о дружной тройке: Балбес, Трус и Бывалый, как Моргунову и Вицину трудно пришлось в лихие 90-е. Особенно ревновал и завидовал преуспевающему Никулину Моргунов. И я пережил такое со стороны некоторых своих друзей, которым мой творческий успех стал костью в горле.
Радио сообщило о погоде в Москве: –24, на градуснике за балконом: –21. Надоело. Зима тянется и тянется, как не выходят книги. Хоть тресни! Неожиданно умерла Уитни Хьюстон, певица и актриса, шоколадная красавица (фильм «Телохранитель», 1993 г.). Жалко…
К диску Валевича: «Сегодня мы танцуем, немножечко шикуем» добавлю: и много печалюсь.
15 февраля – позвонил в МГУ, Засурскому, итог отразил в строчках:
Еще один звонок Вайсману. «Держу в руках вашу книгу». И далее: надо быстро ее продать, вернуть деньги. Делали книгу полтора года, а теперь продать в один миг?
20 февраля – раскрыл «МП», а там – мой Юрий Левитанский. «Жизнь моя кинематограф, черно-белое кино». Нет, иногда и в цвете. А потом Вайсман приехал и привез 40 штук только что изданной книги: «Серебряные трели судьбы. Звезды ретроэстрады Америки, Франции и России». Изд. «Летний сад», тираж 300 экз. А 40 книг в качестве гонорара. И еще передал мне письмо своего старого харьковского друга Рыбальченко, в котором он написал, что книгу «Золотые перья» рассматривает как «своеобразную энциклопедию-путешествие по стране ПОЭЗИЯ». И в конце письма: «Я искал на книжном рынке другие сочинения Ю.Н., но тщетно…» Разрушена система распространения книг.
22 февраля – одна книга вышла, а другая в виде верстки: «Опасная профессия: писатель» – 586 наборных страниц. Прочитал со спринтерской скоростью. Увы, много ошибок и марашек. А до верстки еще умудрился пролистать три сборника Светланы Комраковой:
Хорошо, что пишет и откровенничает: «У нас, у дамочек, бывает же так, / так эдак всякий раз, / Когда рассудок уплывает / И все вокруг тревожит нас…»
Но вернусь к своей книге. 31-я по счету. И вспоминаю оператора Грачика, который снимал «Академию любви»: «Слющай, харошо!»
2 марта – 80 лет! И неожиданный «подарочек» в ночь на 27 февраля: что-то прихватило в районе желудка. Будить Ще не стал и тихо думал: кажется, помру. И что будет потом? Обязательно крематорий, сожжение и урна в колумбарий Ваганьковского кладбища. Или развеять пепел. Не хочу истлевать в гробу. Об этом думал, корчась от боли. Под утро боль утихла и снова захотелось жить и сражаться. Ходить, дышать, печатать, встречаться с читателями, выслушивать мнения. А утром в «МП» вышел мой февраль «Сказки и были февраля». И неприятность: письмо из налоговой инспекции, прийти к ним 1 марта, хорошо, что не 2-го. Пришлось ехать во Дворец Налогов на Тульскую: оказалось, всего лишь небольшой штраф за что-то.
И 1 марта в «Московской правде» вышло интервью Юлии Никольской «Юрий Безелянский: Феномен Успеха». На вопрос, в чем успех, «секрет феноменального успеха»? – ответил: в удаче и кропотливой работе, в сделанном «в стол» Календаре мировой истории. И вспомнил, как на улицах в 90-е годы на стендах висели газеты, и люди припадали к ним, читая с упоением, в том числе и мои публикации. По поводу книг я сказал, что, к сожалению, эпоха Гуттенберга закончилась, началась эпоха визуальная.
Поздравил журнал «Алеф»: «Юрий Безелянский forever!» Позднее, 24 марта: проснулась суперпопулярная «МК» и поместила краткий текст с фотоснимком – «Ловец информационного жемчуга». Интервью брала по телефону Вера Копылова.
Короче, собрал целый словесный букет. В «Алефе» написали, что я для журнала – «наша самая яркая звезда». На стенде в ЦДЛ поместили фото нескольких юбиляров-писателей, в первом ряду – я. Библиотекарша Людмила Федоровна: «Чистый Голливуд». Очень смешно и чуточку щекочет…
3 марта – дома с Ще объявили День тишины, отключили телефон, чтоб не трезвонил. Сидели дома, погуляли немного по роще. Обед с французским коньяком и по ТВ старый фильм «Последний раз, когда я видел Париж» (1954) с молодой Элизабет Тейлор. / И дополнение к дневнику: никогда не знаешь, что будет впереди, а в октябре мы с Ще поехали снова в Париж, и этот парижский тур действительно окажется последним в силу лет и нездоровья – и не только в Париж, а вообще на Запад (23 марта 2020 г.).