Путь в себя

Ваш интеллект, как идеальное зеркало, отражает этот скользящий во времени Мир, не пытаясь что-то задержать, остановить. Помните, у Гете: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!» Но остановленное мгновение блекнет, теряет краски, становится тяжелым и серым.

Мир без таковости, скользящий Мир, в свою очередь, делает вас пластичным, многоцветным, многообразным. В целом тенденция любого сообщества людей, от минимального – семьи до максимального – государства или сообщества объединенных наций, стремится создать такой мир внутреннего пользования, который был бы максимально предсказуем. Человечество давно создало такую модель реальности, которая в пределе стремится стать абсолютно надежной, на 100 % предсказуемой и на 100 % протяженной во времени без изменений. Естественно, что так не может быть, потому что быть не может. Но устремленность такая есть, и эта устремленность к стабильному приводит человека в мир статистики – среднестатистический мир и среднестатистический человек.

Мир, который предлагается в нашей традиции, подобен кинофильму, в котором для того, чтобы изображение стояло на месте, нужно, чтобы 24 кадра в секунду сменяли друг друга. Для того чтобы этот мир воспринимался, скорость, с которой должен работать ваш интеллект, должна быть соответственной, иначе у вас все «разбегается и дрожит». Изображения четкого нет.

Любой человек в глубине себя предполагает, что существуют аксиоматически бесспорные вещи. Например, такие: «Я существую», «мои близкие существуют», «государство существует». Не говоря уже о том, что «дерево существует, гора, река, дом и т. д., Вселенная, Космос существуют всегда». Это все в определенном смысле – порождение страха, как и утверждение о том, что ничто не существует.

Вера в возможность скольжения в реальности не приводит к отрицанию рационально объяснимого мира или невозможности долгосрочных планов на будущее.

Вера, как она понимается в эзотерических учениях, – это сочетание беспощадного реализма – без всякой жалости к себе, с беспощадным же романтизмом – без всякого страха перед другими. Беспощадный романтизм беспощадная вера в то, что существует нечто, к чему человек устремлен. Беспощадная – потому что она очень тяжела для других, не для самого человека, а для других, тех, кто рядом. Для тех, кто в одном социуме с ним. Верующий человек – это раздражитель. Беспощадно верующий человек – это сильнейший раздражитель. Вокруг одни сомнения, а он верует. Вера дает возможность пересечь границу социально обусловленного Мира.

А социально обусловленный Мир гораздо шире, чем мы позволяем себе понять. Он проникает глубоко в нас, в наше тело, в наши мысли, чувства, ощущения, переживания. И когда вы по неизвестным причинам вдруг хотите выйти за границы социально обусловленного Мира, то это оказывается очень сложной задачей. Но у каждого человека, реже или чаще, бывает переживание своей штучности, своей нестандартности. Это переживание как бы время от времени нарушает самый сладкий сон и чего-то там такого просит: усилий каких-то, поисков каких-то, каких-то новых смыслов. Так может быть, стоит рискнуть и принять скользящий во времени Мир?!

Меня нет – а кто же есть?

Когда я всерьез пережил тот факт, что меня нет, меня это перестало пугать. Ну нет и нет. Тогда стало возможным видеть. Что значит «Меня нет?» при строгом логическом рассмотрении, в нашем смысле, кроме того, что это Я, больше ничего и нет. А меня-то точно нет. Я есть. «Меня» – нет.

Ведь даже то, как вы, каждый из вас, меня видите, физическое воплощение меня, – это все разные вещи совершенно. Если бы можно было снять картинки внешности того человека, на которого вы смотрите в разные моменты времени, то запечатлелись бы разные, достаточно не похожие друг на друга люди. Это экспериментально проверено. Иногда очень не похожие. А поскольку сам я могу это тело видеть только в зеркале, я понимаю, что все то, что я вижу в зеркале, – это совсем не то, что видит без зеркала другой человек, когда смотрит на меня. Разные два человека.

Так и получается, что Меня нет. У нас же у многих до конца дней сохраняется иллюзия, что это все, что составляет Меня есть, что оно жизненно важно и даже главное в этой жизни. Фотография ведь есть? Но что на ней сфотографировано? Социальная конвенция. Сфотографирована внешность человека. Но на разных фотографиях всегда разный человек.

Понимаете, когда начинаешь подробно описывать – действительно глупо получается. Нельзя применять язык за пределами его применимости. Поэтому в социально обусловленном Мире, на его языке говорить, что Меня – нет, – это глупость. Потому что на этом языке так сказать нельзя.

«Есть ты! Что бы нам… – Что он нам мозги… вы же видите – вот это он… Он – есть». А я разве сказал, что его – нет? Я сказал – меня нет.

На общепринятом языке мы не можем однозначно определить предмет, о котором мы разговариваем. Все намеки, притчи, парадоксы. Нужен язык, который не обусловлен социально, а его нет, потому что мы люди. Все люди – люди. А раз все люди – люди, значит, они все говорят на социально обусловленном языке. И другого языка не имеют. И не могут иметь по определению, пока они люди.

А те, кого нет, о чем им говорить с людьми? И будут ли люди говорить с ними? – интересный вопрос. Существует ли такая мотивация? Одно дело говорить с высшими сущностями, которые в проекции идеальные люди, а другое дело – с «никто».

Освобождение или отчуждение

Почему у некоторых возникает такое желание – оказаться свободными от социально обусловленного Мира – и почему оно не исчезает с течением лет? У меня даже нет предположения на эту тему. Хотя я сам отношусь именно к таким людям. Как возникло это когда-то во мне, так и не исчезло. И мне это нравится. Мне это интересно, мне хорошо от этого. А вот почему у других такого желания нет или оно есть – никак не могу объяснить.

Чем обусловлена мотивация освободиться от социальной обусловленности, если говорить языком психологии? Можно красиво сказать: «Страстью к Истине, влюбленностью в Истину!» Хочется, может быть, не чувствовать себя зависимым от чужого обмана – что-нибудь в этом духе, бог его знает.

Но что эта свобода дает практически? Ничего. Практически ничего, потому что жить надо. И жить надо там, где живешь. Знание законов и каких-то обусловленностей социального мира помогает практически, а знание того, что за пределами этих обусловленностей, – это другое знание, оно как бы ни для чего.

Для меня на сегодняшний день самое важное, что дало это знание, это понимание: люди – это люди. И то, что в социально обусловленном мире все мы называем Я, Я такой, – это тоже Мы, люди. Это не плохо, не хорошо, никак не оценивается. Именно на этом базируется терпеливое отношение к самым разным людям. К пониманию того, что любое Мы – это только маленький кусочек людей, маленькая часть людей. Что те, которые не Мы, – они не менее интересны, не менее правы, не менее обладают всеми плюсами, которые мы приписываем нашему Мы.

Суровая духовность

Понимание того, что деление на Мы и Они неизбежно, рождает другое отношение к жизни. И самое главное, может быть, еще одно главное – это то, что понятие духовности наполняется конкретным содержанием. Оно перестает быть романтической утешительной сказкой, хотя такие сказки нужны, безусловно. Постепенно понятие духовности наполняется реальностью, реальным содержанием, реальным знанием. Духовная жизнь, жизнь осмысленная, творческая, штучная, во многом автономная, независимая от социальной обусловленности, она гораздо более сложна, чем общепринятый, стандартный вариант жизни.

Я понимаю, что в социально обработанном мире останется только легенда об Игоре Николаевиче. И что будет в этой легенде для кого – приблизительно догадываюсь. В принципе, главное – чтобы она была как можно многограннее. Чтоб она не была абсолютно белой, абсолютно черной или просто серой, чтобы она была цветной, чтобы нельзя было сказать об этом существе так: «он был таким», «а я с ним…», «мы его точно видели…» Может, самое существенное состоит в том, что можно без этого обойтись. Что действительно сбылось то, чего я очень хотел, – моя штучная, единичная жизнь приобрела собственный автономный, не зависящий ни от чего смысл. Ни от чего. Ни от обстоятельств времени – меня совершенно не обижает, что я живу в двадцатом и двадцать первом веках, – ни от обстоятельств мест, ни от каких других обстоятельств. Мне не надо искать смысл в будущей своей жизни или в прошлой. Мне не нужны ни прошлые воплощения, ни будущие воплощения. У меня есть этот смысл в настоящем. Он здесь всегда со мной. Наверное, это и есть то богатство, которое я нашел на этом пути. А остальное все – это игры. Игры и развлечения. Степень интересности зависит от тебя самого. Вот это я вам точно скажу, за себя конечно.