Магистерий. Тайная игра

Падре Кресенте поморщился и покачал головой:

– Никогда не клянитесь, Лео. Свидетелем верности слова и дела становится совесть, а не клятва. Однако ключ крали точно не вы. – Он улыбнулся. – У вас… как это называется? Алиби?

– Алиби. Ладно, посмотрим, кто придет сегодня. Его и спросим. Хотя не обязательно он именно сегодня придет и не обязательно ночью…

– Не страшно вам будет с инквизитором в подвале?

– А чего мне бояться, – не очень натурально соврал Лео, – я точно никого не убивал. К тому же это вообще может быть какое-нибудь баловство или собрание клуба нашей дорогой Бьянки Луизы.

– О, вы знаете про клуб великих выдумщиков? – заулыбался падре.

– Бьянка не особо скрывала.

Падре Кресенте кинул на Лео непонятный взгляд, кивнул и зашагал прочь, в своей длинной черной сутане, невысокий и очень прямой. Лео посмотрел ему вслед и прошел по холлу первого этажа в извилистый коридор, огибающий помещение школьной церкви.

Де Лерида ждал его в тени лестничной клетки, сливаясь с темнотой. Единственная лампочка с жестяным абажуром сочилась жидким светом на подвальную дверь, оббитую железным листом в оспинах ржавчины. Лео показалось, что там и человека-то нет, только еще одна тень.

Он неуверенно моргнул, инквизитор шевельнулся и выступил в желтый круг света. На лице его отражался легчайший отблеск оживления. Шестым чувством Лео понял, что инквизитор действительно оживлен (насколько может себе позволить человекообразная ящерица с чувством юмора настолько неприятным, что, может, это не и чувство юмора вовсе). Видно, он относился к перспективе просидеть в сыром подвале до утра как к чему-то весьма занимательному.

– Это что за двери? – спросил де Лерида, включив фонарик и водя лучом по унылым, крашеным в землисто-зеленый цвет стенам. – Эта, я понял, на улицу. А вон та?

– Там школьная церковь. А лестница эта черная, этажи с ее стороны всегда заперты.

– Но с первого сюда легко войти, однако. Ладно, входим и запираем дверь изнутри. Берите фонарик, но как только займем свои места – сразу погасите и забудьте про него.

– Да, господин инквизитор.

– Зовите меня Мануэль. А то эти титулования утомительны и занимают время.

Неожиданно. Лео поднял брови. Вряд ли инквизитор записал его в друзья.

Лео повернул ключ в темной скважине, и дверь бесшумно отворилась. Замок и петли хорошо смазывали. По очереди переступив высокий порожек, они спустились на десяток ступеней и вошли в просторный темный подвал. Здесь витали запахи сырости и тихонько бурчала горячая вода, поступавшая из котельной.

Белый луч фонарика выхватил из мрака широкие трубы отопления, плавно изгибавшиеся у дальней стены вверх. Трубы были обмотаны паклей или войлоком, чтобы тепло не уходило. Пол оказался неожиданно сухим и чистым, а потолок – низким.

Уютно и тепло здесь, гораздо теплее, чем в спальнях – неудивительно, что подростки набиваются сюда всеми правдами и неправдами. Они ходят в подвал погреться.

Вот сейчас инквизитор изловит страшно опасных малолетних злоумышленников, сделавших слепок с ключа, и что дальше? Расстреляет их, что ли?

– Думаете, это преступник сделал ключ? Или все же дети? Они правда что-то опасное тут затевают? – спросил он вслух, оглядываясь.

Инквизитор неопределенно хмыкнул, глядя, как луч фонарика обшаривает кирпичные стены с проемами в темноту, гроздья провисших проводов и обернутые утеплителем трубы.

– Нет, не думаю. Но хочу знать, кто это и зачем. Вы, Лео, идите и устройтесь подальше, а я вот в том углу, за трубами. Не спугните их только.

Он скрылся во тьме, фонарик ему не требовался. А Лео отошел вглубь, где в кирпичных закоулках, между штабелей заросших пыльной паутиной ящиков, нашел древний стул со сломанной спинкой. Так как тот валялся ножками вверх, сиденье оказалось относительно чистым. Лео устроился на нем поудобнее и погасил фонарь. Ящики и стеллажи с хламом должны были неплохо его спрятать.

В темноте и тепле под тихое урчание воды он немедленно начал дремать – клюнул носом, вскинулся. Перед глазами плавали пятна, в ушах шумело от недосыпа.

Он снова встряхнулся и наконец услышал шорох и стук; дверь приоткрылась, и в проеме показались две фигуры: одна высокая и широкоплечая, вторая шаткая, тощая, на полголовы ниже. Огляделись. Высокий вытащил из кармана фонарик, обвел помещение слабым лучом. Лео сразу узнал Кассия, а тощего было не разглядеть в тени. Дружок Кассия, Эмери, что тут гадать. Бросили, значит, в коридоре дымовуху и сняли слепок с ключа… дался им этот подвал, курят здесь тайком? Встречаются с девочками? Или правда греются? Венарди говорила, истории рассказывают.

Однако не похоже было, чтобы эти двое собирались рассказывать истории. Молча прикрыли дверь, запирать на стали, спустились и уселись на трубу недалеко от выхода.

Эмери – это и правда оказался он – сутулился, кутался в школьную куртку, а Кассий шмыгал носом – сквозит там, что ли? Лео рассмотрел на коленях у Эмери кошку – только что не было, и вдруг появилась. Забавно, и правда, кошка в школе есть, Хольцер не солгал. С другой стороны, болтал ведь он все равно не с кошкой.

Лео решил набраться терпения и был вознагражден: через недолгое время дверь стукнула, еще, потом еще – подвал стремительно заполнялся подростками обоего пола. Они еле слышно перекидывались парой фраз и рассаживались на трубах. Одновременно горели три или четыре фонарика.

«Отлично работают ночные дежурства, что сказать», – ухмыльнулся про себя Лео. Все шляются как хотят и где хотят.

Инквизитора не было видно и слышно, словно канул в подвальных сумерках. Интересно, где Венарди повесила свое чучело? Лео задрал голову, но низкий потолок тонул во мраке.

Подростки плотно, как воробышки, набились на теплые трубы и разговаривали шепотом. Лео навострил уши.

– До, все собрались?

– Посчитайтесь. Кажется, Инги нет.

– Здесь я, – буркнули из самого темного угла. – Давно пришла. Раздавай, чего тянуть, не дай бог Гусыня начнет спальни обходить.

– Да она храпит, как камнедробилка, через коридор слышно было.

– А если проснется?

– Посчитайтесь.

Снова бубнеж и шевеление. Прозвучал узнаваемый баритончик Кассия:

– Тридцать шесть, порядок. До, раздай уже по-быстрому, и мы пойдем, по школе еще и инквизитор шастает, кому охота, чтоб накрыли.

– Почем знаешь, что шастает? – а это, кажется, Доменика.

– Он на учительский этаж не поднимался, Галка караулил.

– Черт. Ладно. Подходите по одному и крутитесь.

Лео чуть приподнялся, пытаясь разглядеть, что они там раздают такого ценного, что стоит всех этих сложностей с ключом, но тут сзади что-то зашуршало. Лео обернулся – в глубине подвала, в проходе между ящиков ему померещилось движение. Светлый силуэт мелькнул и пропал. Кто-то там бродил в темноте, не приближаясь к подросткам.

Лео, стараясь не шуметь, поднялся со своего стула и двинулся в ту сторону, ступая потише. Кирпичный лабиринт, ящики, стеллажи, набитые картонными коробками, груды мешков то ли с цементом, то ли с песком. Пустые ведра из-под краски, канистры и снова коробки, стеллажи… Свет сюда уже не долетал, Лео двигался практически наощупь. Но впереди снова мелькнул силуэт – кто-то без фонаря уверенно забирался вглубь подвала.

Где-то здесь… или чуть дальше… По мере удаления от входа становилось сыро, и запах плесени усиливался: где-то подтекала вода.

– Я тебя вижу, – сказал детский голосок за спиной, совсем не там, где Лео засек движение.

Лео обернулся, и в висках тяжело запульсировало – верный знак присутствия рядом мощного артефакта или источника абсолюта. Но это оказалась просто девочка – маленькая, Лео по грудь, беленькая, с косичками… глаза завязаны косынкой. Она стояла, вытянув руки перед собой, пальцы растопырены. В подвале темно, но он почему-то различал ее очень хорошо, словно бы подпитал ночное зрение канденцием. Пульсация усилилась, к горлу подступила тошнота.