Детское время

— Никогда над этим не задумывался, — подвел итог обсуждению Никита, — но, пожалуй, Брунн абсолютно права. В Эфиопии первую ГЭС на Ниле строили не сказать чтобы из-под палки, но, скажем, энтузиазм проявляя лишь в дни зарплаты. А сейчас Али сразу три стройки запустил — и у него сейчас огромный конкурс даже на занятие вакантных должностей переносчиков камней. Ведь и простому мужику уже хочется после завершения стройки гордо говорить своим детям-внукам или соседям в деревне «А когда мы строили это водохранилище…», ведь поля, которые орошаются от первого, там кормят пару миллионов человек…

Первого июня в путешествие по железной дороге отправилась Брунн. Её Паша Пряхин пригласил «открыть движение электричек» и стать первым почетным пассажиров первого серийного поезда. Вообще-то электричку, сделанную в соответствии с пожеланиями Бруннхильды, в Железнодорожном институте сделали почти год назад и она — электричка — все это время ездила по дороге от Павлограда до Экибастуза, которая единственная была уже электрифицирована. Ну а к началу лета железнодорожники закончили электрификацию участка от Москвы до Александрова и немедленно, так как два поезда были уже изготовлены на новеньком заводе, включили их в «расписание».

С электричками в прошлом году вышел забавный спор: студенты и преподаватели, как только экспериментальный поезд был закончен, дружно решили назвать его «Бруннхильда», и Паша пояснил, что «просто название Богиня путешествий слишком длинное». Брунн его выслушала затем с деланной грустью поинтересовалась:

— То есть вы мечтаете на мне верхом кататься?

Предложенный ею вариант названия «Тройка» особого понимания в массах не встретил. Хотя Женя Сорокина в свое время подобные экипажи и попыталась внедрить в массы, тройки остались лишь как «спортивные упряжки», все же качество (и особенно ширина) проложенных дорог оказались не очень подходящими для столь экзотических повозок. Поэтому название у железнодорожников воспринималось как отсылка к длине поезда, состоящего из трех вагонов — но они уже проработали увеличение длины поездов до пяти или даже семи вагонов, так что в конечном итоге поезд получил имя «Рысак», а предложение Екатерины Великой обозвать поезд «Ласточкой» поступило слишком поздно.

За год опытной эксплуатации поезда было обнаружено (и устранено) множество мелких недоработок, кое-какие «новшества» в серийные поезда добавили вообще из «проектов будущего», так что поезд получился очень шустрым — его расчетная скорость слегка превышала сто семьдесят километров в час. По правильно подготовленной дороге, естественно, но специалисты быстро выяснили, что проще всего «подготовить» довольно прямые дороги от Москвы до Александрова длиной в сто километров или до Твери длиной в сто шестьдесят. Александровский маршрут был закончен первым — и на этом маршруте электричка пробегала из конца в конец с двумя остановками всего за сорок пять минут. Правда, чтобы обеспечить такую скорость движения, пришлось диспетчерам существенно «подвинуть» товарные поезда, идущие по этой ветке — а потому идея пустить поезда с интервалом в один час в каждом направлении осталась на уровне светлой мечты. Однако провода быстро тянулись и дальше, так что перспектива скататься в Ярославль меньше чем за два с половиной часа всех порадовала.

— Ну как съездила? — первой Брунн по возвращении домой встретила Ксюша. И ей впечатления путешественницы были действительно интересны, ведь в ее институте проектировалось все оборудование для «электричкостроительного» завода.

— Неплохо, скорее даже хорошо. Как в детство вернулась. Хотя внутри поезд получился не таким, какие я помню: все же строгости в дизайне сейчас поменьше, а украшательств всяких побольше. Но эти украшательства почему-то создают такой уют! А еще я с Пашей поговорила и теперь могу гордиться тем, что город имени меня становится важнейшим центром развития всех железных дорог на планете, — Брунн рассмеялась чуть ли не до слез.

— Это как и почему?

— Это потому что на контактные провода всех этих дорог нужно овердофига меди, а сейчас больше восьмидесяти процентов импортной меди к нам идет через порт Бруннштадта. Паша там все хорошо знает, сам же железку там прокладывал в свое время, и он говорил, что ребята уже приступили к постройке специализированного грузового причала для перевалки ценного металла.

— Интересно, а чем перевалка меди отличается от перевалки, скажем, дров?

— Медь тяжелая, ее не в контейнерах возят, а на платформах. И возят в виде слитков по паре центнеров весом, там специальные краны нужны чтобы их с вагонов по трюмам распихивать. А больше ничем, но все равно прикольно.

— Прикольно-то прикольно, но тратить столько меди чтобы электрички быстрее ездили… и я думала, что меди много и на Урале добывают, и в Скандинавии.

— Провода не только для электричек тянут. Паша сказал, что уже в августе провода до Ярославля дотянут и тогда все товарные поезда по ветке пойдут под электровозами, а это огромная экономия дизельного топлива. На заводе ведь не только электрички строят, там еще и новые электровозы по три мегаватта мощностью делают. По линии товарняки пойдут со скоростью в сто двадцать! А с медью — да, ее много где делают, но вся, что у нас добывается, планами на годы вперед расписана. А резко нарастить добычу получается только в Африке. Её сюда возят как раз из Африки и немножко из Америки, но у наших американцев больше меди нарыть не выйдет — в отличие от африканцев. Там электричества достаточно, карьеры здоровенные уже выкопаны, нужно только экскаваторов подкинуть и взрывчатки — а с этим у нас вроде проблем нет. С рабочими небольшие трудности были, но Али туда уже направил тысяч пять, так что сейчас наши дороги на африканскую медь завязаны.

— Понятно, я думаю Грише виднее где что брать. А про увеличение выпуска электричек Паша ничего не говорил? Я это насчет новых станков для него…

— Ксюш, пусть станками занимаются те, кто помоложе. Ты уже сделала куда как больше, чем нормальный человек сделать в состоянии, так что сиди и отдыхай. Если очень скучно — напиши книгу про то, как ты героически первые станки делала, я уверена, что твоя книжка «на ура» пойдет.

— Ага, зачитываться будут и в библиотеках в очередь на год вперед записываться…

— Зря ты так скептически перспективу оцениваешь, народ наш любит фантастику. Ты же не будешь писать как Вовка выколачивал для тебя арматурины из моста? Напиши, как он в кухонной печке железа наварил, а ты напильником из этого железа выпилила винты эти длинные. Чтобы люди прониклись нашим героизмом!

— Тьфу на тебя. Ты у нас литератор, ты и пиши. «Таинственный остров» Жюля Верна читала?

— Нет, а что?

— Прочитай. А потом напиши, как на необитаемый остров попали четыре простые бабы с обычными бабскими сумочками и начали там выживать. А когда через пару лет к ним приплыли спасатели, у них уже была своя развитая промышленность, через весь остров проходила железная дорога и был почти достроен круизный лайнер, на котором эти бабы собирались вернуться домой.

— Если лайнер, то на обитаемый, населенный дикими дикарями. А через два года там уже и город с небоскребами, и университет… Сегодня Алёна народ собирает, к ней внучка приехала и пообещала сготовить на ужин что-то экзотического из крокодилятины. Надеюсь, ты не будешь опять дома отсиживаться?

— Не буду, если Сашка снова у себя не задержится. А даже если и задержится… Брунн, я никогда ничего из крокодилов не ела. Это хоть съедобно?

По результатам дегустации «экзотики» Бренн высказала свое мнение:

— Ничего так, мне напомнило кильскую индейку, разве что помягче.

— А почему именно кильскую?

— У германцев министр сельского хозяйства наш институт Люды Пономаревой окончил, биологию очень неплохо знает. И он придумал для индюшек комбикорм делать из отходов переработки рыбы. Индюшки растут быстро, мяса дают много — но вот даже не привкус, а какие-то воспоминания о рыбе в мясе остаются. Здесь то же самое, но, в отличие от кильских индюшек, вкус рыбный оттенок совеем не портит. Надо будет при случае еще крокодилятины заказать.