Детское время

— Кто была эта женщина?

Он очень хотел сказать «невоспитанная женщина», но сдержался — и мысленно себя за это похвалил, когда охранник ответил на «классической» латыни, несмотря на то что вопрос был задан по-гречески:

— Deam venandi et peregrinatione Bru

— Германская богиня… — пробурчал второй цезарь, сын Гордиана Марк Антоний Гордиан Траян, — а выглядит как…

Но отец его резко одернул:

— Выглядит как богиня. Я слышал о ней когда мне было лишь шестнадцать, и уже тогда другая богиня называла ее «старушка Бруннхильда». А сейчас она выглядит вряд ли старше твоей жены…

Оставив сына в задумчивости, старший император последовал за провожатым. Не сразу, просто потому что начальник охраны предложил всем императорам сначала выпить холодного сока так как на улице слишком жарко, а ждать хоть недолго, но придется.

А вот то, что случилось через десять минут, повергло всех четырех в глубокий шок: из-за низких деревьев, окружающих виллу, выскочила огромная белая птица и с ревом опустилась на площадь. Пробежала — точнее, прокатилась, так как лапы ее сжимали явно различимые колеса — до конца площади, там развернулась и подкатилась к навесу, под которым гости ожидали Великую Богиню. «Прилета Богини», как сказала им богиня охоты и путешествий, но римляне не ожидали, что эти слова следует воспринимать столь буквально…

Богиня вышла откуда-то из-под крыла этой, очевидно железной, птицы (лапы у нее точно были железные) в сопровождении высокого мужчины.

— Vir eius Vladimirus, deus machinarum — тихо пояснил Гордиану-старшему сопровождающий, — обычно он путешествует вместе с женой. Но вы будете разговаривать только с Катариной Великой, а Владимир, я думаю, побеседует с цезарями. Он не говорит по-гречески и на латыни, но ему поможет богиня Бруннхильда…

Гордиан про себя усмехнулся: практически никто не знал, что усопший друг отца императора успел обучить речи богинь его сына. Неизвестно, насколько хорошо, но в порту тот с моряками с кораблей из России вроде общался без особых проблем…

Разговор с Великой занял у императоров от силы полчаса, ведь оказалось, что богине нужен вообще пустяк: разрешить ее мужу напилить камней в каменоломне напротив Луны. Очень больших камней, но он же бог, справится. Правда, потом эти камни нужно было дотащить до порта и потом погрузить на корабли — а для этого Риму нужно было проложить довольно широкую и ровную дорогу и что-то выстроить в порту. Какой-то специальный причал, но бог Владимир покажет какой и поможет в работе, так что дело за малым…

Собственно, разговор можно было назвать диалогом лишь потому, что августы по паре раз ответили «да» на какие-то мелкие вопросы богини, а затем Великая сказала, что извиняется за краткость встречи, но ей до обеда нужно вернуться на Лебинтос… В том, что «до обеда» богиня успеет пролететь на своей птице почти полторы тысячи миль, ни один из императоров не усомнился.

А после того, как птица, снова страшно взревев, поднялась в воздух и умчалась вдаль, выяснилось, что и у сыновей августов все сомнения развеялись. Гордиан-младший с каким-то убитым видом поделился с отцом своим наблюдением:

— Этот бог Владимир, когда увидел богиню Бруннхильду, бросился ее обнимать и сказал… он же не знал, что я понимаю их язык… Он сказал «И ты здесь! Это хорошо, я тебя уже сто лет не видел, соскучился сильно! Обратно с нами летишь?», а она ответила «А ты, мальчик, вроде подрос за последние сто лет, или мне кажется? Мне, конечно, летать не очень нравится, но наверное рискну и полечу с вами: здесь мне погода не нравится». То есть богу Владимиру тоже больше ста лет, а выглядит он… ну лет, может быть, на сорок… и для нее он мальчик…

— Ладно, мальчики, — Гордиан не удержался и использовал то же слово по отношению к цезарям, — идите погуляйте… выйдите к сенаторам, скажите, что войны не будет, просто Великая попросила нас о небольшом подарке… большом, но вроде того, о каком она просила Марка Ливия Павла. А мы…

— Если вам удобно, вы можете остаться здесь, в гостевом дворце, на столько времени, на сколько пожелаете. Если вы голодны… — предложил вошедший начальник охраны виллы.

— Нет, мы, пожалуй, еще полчасика посидим, попьем соку… — Гордиан взглянул на висящие над дверью часы, — немного остынем, — и, подумав, очень вежливо попросил охранника:

— А вас не затруднит сообщить преторианцам, что мы покинем виллу… через полчаса или чуть позднее?

На следующий день, когда супруги вернулись домой, Катя изложила мужу свои — и его — планы на ближайшее будущее:

— Так, я займусь проектированием… назовем это «парком памяти»…

— Лучше «мемориальным парком».

— Ладно, ни тебе, ни мне: код проекта будет «парк Мнемозины».

— Почему?

— Она — богиня памяти, и мне нравится ее портрет у Россетти, у меня еще с тех пор иллюстрация сохранилась. Отдам ее Трофиму… нет, попрошу сначала Олю-маленькую портрет перерисовать, мне все же блондинка нужна будет… Трофим скульптуру при входе сделает… хотя на самом деле это была простая тетка, забыла, как ее звали, и на морду лица страшноватая, но чтобы чужих отпугивать — очень даже вполне. Да и вообще это неважно. А ты… Лемми мне уже пообещал построить два козловых крана на двести тонн, один в карьер чтобы блоки на тележку грузить и один в порт. Ребята завтра выезжают в Луну, посмотрят, как там причал нормальный поставить. Ну а ты самой тележкой займись и все это организуй в единую систему — чтобы уже следующим летом мы мрамор могли сюда привезти. И еще, я сначала просто забыла: если у тебя найдется время, мне нужен будет станок… такой токарный станок, на котором будем точить мраморные колонны высотой по восемнадцать метров.

— Чего-чего?

— И, чтобы два раза не вставать, насадку на этот станок чтобы на колонне каннелюры делать. Я тебе сейчас все покажу, у меня где-то тут картинки были… только Вов, давай ты в Луну на самолете больше летать не будешь. На корабле как-то спокойнее…

— Виталик говорил, что плохо самолет рассчитал. Ну не было у него калькулятора, так что у фюзеляжа и крыльев получился десятикратный запас по прочности. А про дизели Сашка говорил, что на испытаниях они проработали по пятьсот часов на форсаже. Потом, правда, под списание… но пятьсот часов, а этот самолет даже с полной загрузкой без форсажа взлетает с пятисот метров.

— На корабле. Мне так спокойнее.

— И еще… Кать, я поглядел: римляне-то колонны из нескольких блоков делают.

— Имеют право. А я вот такого права не имею: я же не какой-то там задрипанный храм строить собираюсь какой-нибудь плюгавой Артемиды, я для бабули… и для всех нас. Чтобы самой стыдно не было, стыдно за то, что могла лучше, а не сделала…

— Солнышко, ты все сделаешь лучше, я знаю. И чем смогу — помогу…

— Ну хоть это радует. Вот, смотри, я тут еще раньше эскизик набросала… Да, кстати… Вот это — это раздвижные такие окна, они вот в эти задние колонны убираться будут, в прямоугольные. Высота — метров, я думаю, двадцать будет, то есть это у колонн, сами окна тоже по восемнадцать, а ширина — по семь с половиной. Можно двустворчатые делать, но лучше чтобы в одну сторону убирались, а то на стыке сквозить будет…

— Умеешь ты мужа порадовать…

— Я стараюсь. А вот это — это крыша стеклянная. Тоже сдвижная, она вот сюда убираться должна. И вот ее точно нужно будет в обе стороны сдвигать, в смысле каждый скат отдельно, так что попроще получается.

— Кать, у меня что-то со зрением? Если высота колонн у тебя восемнадцать метров…

— В порядке у тебя со зрением. Нужно сделать обычную стеклянную крышу. Складную и сдвижную. Длиной в сто десять метров и шириной в семьдесят пять. Времени у тебя дофига, после доставки мраморных блоков наверное с год останется. Успеешь?

— Ну ты это…

— Надо успеть.

— Ну если упереться рогом с землю… только как тогда со Спецкомитетом? Я уже не говорю, во что все это встанет и в ресурсах, и в людях…