Детское время

Все же основной «сырьевой базой» электростанции стали не столько «хворост и сухостой», сколько отходы деревообрабатывающей промышленности и, в основном, переработка отходов лесосек. Небольшой вклад в эту сырьевую базу давала и переработка отходов сельского хозяйства — например, тех же початков кукурузы после обмолота, но, по большому счету, все это было не очень важно. А важным было то, что разработанная в процессе отлаживания технология вдохнула «вторую жизнь» в Тульский завод, который двухмегаваттные «дровяные турбогенераторы» начал выпускать приличной серией: в отдаленных сибирских и северных районах они оказались просто незаменимы. И вот это оказалось настолько важным, что бюст Вовы (на постаменте из порфира) появился и в Школе на Аллее Героев.

Катя-младшая после открытия этого бюста меланхолично сообщила Никите и Оле, которые окончательно переселились в Школу, в старый Маринин дом:

— Мама Катя была совершенно права в том, что для Героев нужна отдельная Аллея. У меня потихоньку складывается впечатление, что минимум каждый второй, кто в нашей школе отучился, появится и здесь.

— Ну ты и загнула, — ответил ей Никита, — далеко не каждый второй. Хотя если брать только детей наших теток, то пожалуй ты и права. Просто все они детей своих так воспитали, что ребята считают трудовой героизм нормой жизни.

— И это правильно, — заметила Оля. — А вот то, что бюсты ставятся только на родине героя, я считаю не совсем верным решением. Вот почему мой бюст в Москве стоит, а Никитин в Туле? Надо спрашивать и мнение самого человека, может я бы хотела, чтобы наши бюсты рядышком стояли…

— Хоти дальше, — усмехнулась Катя. — И терпи, раз нагероичила на бюст. Закон из-за твоих хотелок менять никто не будет, тем более что это — самый первый наш закон. Как тетя Лиза тогда решила, так оно всегда и будет.

— Да я не спорю, это просто так… старческое ворчание. Вот только, боюсь, скоро новые бюсты почти и ставить перестанут, ведь поводов для героизма все меньше становится.

— Это тебе кажется. Потому что ты сейчас даже представить не можешь, какие поводы появятся в будущем, даже самом ближайшем. Но, если с другой стороны смотреть, может оно и к лучшему. Ведь отсутствие поводов для героизма означает, что жизнь-то наладилась!

— Ага, — поддакнул Никита, — наладилась. И нам остается наслаждаться рутиной бытия. В комфорте наслаждаться, не дергаясь от каких-то очередных выдающихся прорывов. Я, кстати, летом текущие планы посмотрел, мне они понравились. Спокойствием и предсказуемостью особенно…

Триста четырнадцатый год начался почти так же, как и несколько предыдущих — то есть уже в конце декабря года предыдущего были перевыполнены планы по производству чего-то важного. Смоленский авиазавод именно в декабре предыдущего года вышел на плановую мощность, предполагающую выпуск двенадцати «Буревестников» в год, а на Воронежском заводе в плановые сроки был завершен выпуск первой серии из десяти самолетов ТУ-4 (Катя, случайно узнав у внука, что ведущим конструктором машины был Тур Ушаков, настояла на таком названии). И в Воронеже никто даже не сомневался, что за год из ангаров завода выкатится минимум три таких же серии (в огромном ангаре как раз помещалось десять стапелей), а на новом заводе по производству авиадвигателей так же никто не сомневался, что все новые машины они и моторами обеспечат с запасом.

Али вот уже два года назад закончил строительство ГЭС на первом пороге Нила — и с некоторой грустью выяснил, что работать Нильские электростанции (причем, судя по всему, все) на полную мощность могут примерно семь месяцев в году: когда во время половодий открывались водопропускники, генераторы останавливались. Но даже в этом случае водохранилища довольно быстро стали заполняться илом, ведь в них течение сильно замедлялось и муть успевала осесть на дно. Поэтому он сильно задержал постройку самой мощной ГЭС на четвертом пороге, придумав «остроумное решение» этой внезапной проблемы: вдоль русла Нила на расстояние почти в семьдесят километров стали строиться высокие дамбы с водопропускными окнами через километр. Предполагалось, что во время паводков окна закроют и мутная вода пойдет напрямую к плотине, не загаживая при этом основную часть водохранилища, а когда вода в реке снова станет прозрачной, то окна откроют и ГЭС сразу сможет начать работу, ведь не придется ждать пока водохранилище снова заполнится. Недостатком этой идеи была собственно сама идея: ставить внутренние дамбы огромной длины и высоты несколько накладно — но других не нашлось. И хотя дамбы строились из камня, на Нил теперь отправлялась половина цемента из Новороссийска и три четверти «паршивого цемента» из Иван-города: камни-то друг с другом требовалось скреплять, и скреплять очень хорошо.

Ну а то, что после того, как ГЭС выстроят, уже всего три месяца в году электричества с Нила в стране не будет, тоже никого особо не радовало — так что одновременно с постройкой комплекса на четвертом пороге началось строительство и огромной гидроаккумулирующей станции неподалеку: где полтораста километров дамб — там и двести, и более чем в сотне метров выше уровня будущего водохранилища на каменистом плато стала подниматься «стена», огораживающая будущий «верхний накопитель» резервной ГАЭС мощностью в семьсот пятьдесят мегаватт…

Обеспечением страны электричеством озаботился, конечно, не только Алемайеху. Катя-старшая, правда больше от скуки чем по необходимости покопавшись в книжках из библиотеки Михалыча, предложила «отложить» строительство каскада ГЭС на Замбези — вычитала где-то, что там какие-то проблемы проявились с прочностью плотин. И пока «специально обученные люди» изучали возможные проблемы, по Катиному предложения был выстроен каскад из трех ГЭС на притоке Замбези Кафуе. С них начали просто потому, что плотины на этих ГЭС были традиционные, бетонно-каменные «гравитационные» — то есть большие, толстые и массивные, в отличие от арочных, которыми предполагалось оснастить ГЭС на Замбези. А опыта в постройке арочных плотин ни у кого, можно сказать, и не было, ведь не считать же за «опыт» постройку тридцатиметровой плотины в Америке — а на Замбези плотины предполагались высотой за сотню метров. В прошлом году заработала на Кафуе «верхняя» ГЭС с тремя агрегатами по сорок четыре мегаватта, выстроенная, как вычитала Катя, больше для запасания воды для нижних в засушливый период, а в феврале одновременно заработали и две нижних, на которых стояли восемь и шесть агрегатов по сто двадцать пять мегаватт. И, похоже, это были последние электростанции с такими агрегатами: в далекой Америке Вася Голубев все же сделал агрегат на двести двадцать пять мегаватт, но — чтобы его изготовить — он еще и завод новый построил, на котором могли делаться «типовые» генераторы от ста до, как он утверждал, трехсот мегаватт и соответствующие им турбины. Причем турбины (исключительно диагональные) на заводе предполагалось делать полностью титановые: никто не стал спорить с Васиным тезисом о том, что «такие дорогие агрегаты должны веками работать без поломок».

Настя, с учетом достижений родного дяди, наконец продавила через Госплан программу постройки первых двух ГЭС на Конго — но там предполагалось еще пару лет проводить всякие геодезические и геологические изыскания, так что затраты на эту программу были минимальными. А вот расходы на создание «африканского энергетического кольца» уже почти зашкаливали. То есть пока еще денег на программу хватало, но Гриша все больше начинал сомневаться в том, что реализация ее идет правильным путем.

Больше всего Гришу волновали расходы на столбы. Не сами по себе, а то, что с подачи Али для магистральных ЛЭП-750 через каждые четыреста метров ставились по паре семидесятипятиметровых «останкинских башен» (откуда возникло это название, Гриша не знал, но спросить об этом у Екатерины Алексеевны, именно так столбы эти обозвавшая, он стеснялся). Мало того, что эти бетонные (и по идее, более дешевые) башни на практике оказались раза в три дороже стальных — даже если не учитывать затраты на их доставку с заводов к месту установки (уж больно непростые конические «фундаменты» для этих башен строить приходилось), так их везде, кроме джунглей, их еще и облицовывали базальтовыми плитками. В утверждения Али, что это защитит столбы от ветровой эрозии, верилось с трудом, а чтобы перевозить семидесятитонные «детали» по пустыням и джунглям, пришлось разрабатывать и строить очень непростые транспортеры, да еще и хоть временные, но дороги прокладывать. К тому же транспортеры еще и периодически ломались, что лишь добавляло «радости».