Полный нокаут

— Да, — выдыхает он. — Да, я хочу, чтобы ты была прямо там, рядом со мной.

Победа! Я прижимаюсь губами к его губам, и его пальцы проникают под мои джинсы. Он поднимает меня со стула, отодвигает мой бутерброд и опускает меня на столешницу. Сет тянет джинсы, снимая их с моих ног. Моя голая задница касается поверхности, и я слышу в голове голос Селены, заставляющий меня захихикать: «Фу. Люди, блядь, здесь едят!»

Когда мои джинсы сняты, Сет накрывает своим телом мое. Электричество снова начинает течь, и на этот раз даже электромагнитный импульс не может спасти нас от самих себя.

Глава 14

Сет

У меня ослабли колени. Мои руки… слишком тяжелые для моего тела, чтобы удерживать их навесу, а в животе пустота, которую я не могу понять. Я не могу этого сделать. Я должен остановиться, но не могу. Я не могу позволить Дону победить. Не в этот раз.

Оливия, Дэррил и Джексон наблюдают за мной из своего угла… Насмехаются надо мной, будто я ничтожество. На большинстве из них футболки с надписью «ДОН», как издевка надо мной, будто мы никогда не были командой. Я оглядываюсь через плечо в свой угол. Единственный человек в нем — Селена, одетая в обтягивающую футболку «СЕТ». Из всех, кто мне дорог, единственный человек, который остался со мной — это чертова Селена? Отлично. Просто великолепно.

Она поджимает свои вишнево-красные губы и посылает мне воздушный поцелуй, но я не отвечаю на него. Почему, черт возьми, я должен это делать? Я качаю головой, задаваясь вопросом, почему она посылает мне воздушные поцелуи. Возвращая свое внимание к клетке, я смотрю на Дона, который переминается с ноги на ногу на ринге, издеваясь надо мной. Он заставляет толпу скандировать «Дон», и от этого звука у меня сводит живот. Дон не заслуживает их уважения. Он не образец для подражания и не тот, на кого можно равняться. Конечно, я тоже, но я лучше. Это точно.

Все мое тело гудит от вновь обретенной мотивации и ненависти. Я чувствую, как она поглощает мое тело, пока не просачивается сквозь поры. Накапливая гнев, наблюдаю, как Дон выставляет напоказ то, насколько он счастлив. Он украл у меня счастье точно так же, как и место в MMAC. Ничего из того, что он зарабатывает, не получено благодаря тяжелой работе. Все это было украдено.

Повернувшись ко мне спиной, Дон делает Оливии знак подойти к нему поближе. С милой улыбкой она встает со своего места и разглаживает ладонями свое сексуальное красное платье. Она как обычно хорошо выглядит, но на этот раз это не для меня. О великолепная девушка, практически упакованная в большой красный бант, и я не тот, кто будет разворачивать упаковку. Она хватается за клетку и подтягивается, прислоняясь всем телом к проволоке. Дон наклоняется, бормоча что-то, чего я не слышу. Что бы он ни сказал, Оливия смеется, и ее светящиеся зеленые глаза обращаются ко мне. Они все еще прикованы ко мне, когда Дон наклоняется. Он становится все ближе и ближе к ее идеальному рту, а я не двигаюсь, ожидая, позволит ли она ему поцеловать себя.

Да.

Его чертовы губы касаются ее губ, и она закрывает глаза, открывая свой рот навстречу ему. С этого момента все, что я вижу — только красное. Красное, более красное, чем платье, которое прикрывает тело Оливии. Я бросаюсь вперед, двигаясь быстрее и тяжелее товарного поезда. Рычу, хватая Дона за шею, оттягиваю назад и бью прямо в лицо. Он с глухим стуком падает на пол, сотрясая всю клетку. Пока он лежит, схватившись за лицо и постанывая, я смотрю на Оливию, которая глядит на меня прищуренными глазами, и мне не нравится, как это причиняет боль моему сердцу. Почему она больше не любит меня? Почему он? Я мысленно выкрикиваю эти слова, но отказываюсь произносить их вслух.

— Это тот, кого ты хочешь сейчас? — требую я. — Дон-гребаный-Рассел?

— Да. — Она кричит. — Я больше не люблю тебя.

Я вздрагиваю. Забавно, как эти пять маленьких слов могут разбить целое человеческое сердце. Забавно, как эти пять крошечных слов могут сделать мягкий кусочек мышц и тканей острым, словно лезвие бритвы.

— …и это твоя вина, а не моя, — печально добавляет она. — Я люблю его.

Нет уж. Я бросаюсь вперед и хватаю ее за пальцы, сжимая ими проволоку.

Она не может любить никого другого… Я ей не позволю.

— Я не позволю тебе.

— Отпусти меня, — грубит она, выдергивая пальцы. — Ты не можешь изменить это, Сет.

О, да?

— Блядь, смотри на меня.

Оливия кричит, умоляя меня остановиться, когда я поворачиваюсь и прыгаю на Дона. Я зажимаю его бедра у себя между ног, чтобы он не мог пошевелиться, и обрушиваю на него свои кулаки. Я продолжаю бить костяшками пальцев его лицо, пока оно не окрашивается кровью. Все, что я слышу — это звук соприкосновения плоти с плотью и крик Оливии. Подо мной Дон перестает двигаться. Я отстраняюсь в последний раз, и когда отпускаю кулак, Дон исчезает, а кулак встречается с полом. Я смотрю на пустое пространство подо мной… На нем даже нет ни капли от моей мести. Я смотрю на свою старую команду, но их нет. Арена пуста. Единственный звук, который я слышу — это мягкий стук каблуков по ковру. Тяжело дыша, я медленно поворачиваю голову в направлении шума. Все мое тело напрягается, когда я вижу Оливию, идущую ко мне, и она выглядит чертовски злой. Слезы блестят в ее глазах и на щеках при ярком свете. Она останавливается в полуметре от меня, и я смотрю на нее снизу вверх. Оливия шмыгает носом, вытирает слезу, и мое сердце уходит в пятки.

— Почему ты делаешь это со мной, Сет? — требует она, ее голос громкий и напряженный. — Мы уже проходили через это. Прекрати разрушать мою жизнь!

— Я разрушаю твою жизнь?

— Это не моя вина, — огрызается она. — Ты выбрал Селену.

Я качаю головой, на коленях умоляя ее.

— Я бы никогда никого не предпочел тебе. О, я люблю тебя!

Она сильно бьет меня по лицу. Это обжигает. Это чертовски больно, но я не смею отвести от нее глаз.

— Ты больше не можешь мне этого говорить. Я не твоя.

Меня не волнует, что она ударила меня. Я просто хочу, чтобы она снова полюбила меня. Хочу, чтобы она смотрела на меня так же, как раньше, прикасалась ко мне так же, как раньше.

— Ты, блядь, сошла с ума, если думаешь, что я позволю тебе быть с кем угодно, только не со мной, — говорю ей. — Ты всегда будешь моей. Ты это знаешь, и я это знаю.

Она снова поднимает руку, но на этот раз я ловлю ее прежде, чем она успевает ударить, и притягиваю стать на колени рядом со мной. Она погружается в себя, побежденная. Слезы свободно текут по ее щекам, когда она поднимает руки, чтобы обнять мое лицо.

— Я, блядь, ненавижу тебя.

Я скольжу ладонями вверх по ее руке к прохладным миниатюрным рукам, которые лежат на моих щеках.

— Ты, блядь, любишь меня.

И вот она уже прижимается своим ртом к моему. О цепляется за мое тело, притягивая меня так близко, насколько это физически возможно. Я скучаю по ней… мысленно. Понятия не имею, как долго ее не было. Все это не имеет смысла, но я скучаю по ней, несмотря ни на что. Я вдыхаю ее аромат. Она пахнет именно так, как я помню: как фруктовый гель для душа, которым она пользуется. А я так чертовски люблю этот запах.

Ее язык сталкивается с моим, и этот поцелуй самый сладкий из всех в моей жизни. Он как черная смородина.

Я высвобождаю свои руки из ее рук и дергаю ее за платье. На нем нет ни молний, ни пуговиц, ни чертовых завязок, поэтому я срываю эту штуку с ее великолепного тела. Она задыхается мне в рот, но не осмеливается оторвать свои губы от моих. Меня не волнует ее платье. Она нужна мне больше всего на свете. И так и будет.

Я толкаю ее на спину, опускаясь сверху. Огни над нами яркие и согревают кожу. От этого между нашими обнаженными телами мгновенно выступают капельки пота. Оливия отчаянно пытается снять мои шорты, пока мой твердый член не оказывается на свободе. Подстроившись, я нетерпеливо толкаюсь в нее, и в ту секунду, когда чувствую, как ее мягкая и бархатистая плоть сжимает меня, я отрываю свои губы от ее и смотрю ей в глаза. Одинокая слеза скатывается из уголка ее глаза, и Оливия улыбается мне.