Полный нокаут

— Ты невероятен.

— Если под этим ты подразумеваешь невероятную уверенность в том, что свободная майка тоже будет хорошо сочетаться со свободными джинсами, тогда да.

Она взмахивает рукой, все еще смеясь.

— У меня нет свободных джинсов.

Я пожимаю плечами, не в силах скрыть улыбку.

— Ты можешь одолжить пару моих.

Оливия отстраняется от меня и направляется к открытой двери.

— Пойдем, сумасшедший, — кричит она через плечо. — Пора убираться отсюда.

Без колебаний следую за ней. Я снимаю оставшуюся перчатку и бросаю ее через плечо. Может быть, я немного сумасшедший. Может, я ищу во всем скрытый смысл и предполагаю худшее насчет людей, но обычно это не без причины, и Кай — это достаточно веская причина, чтобы меня назвали сумасшедшим.

***

Я проглатываю последний глоток скотча с колой и стискиваю зубы на последнем куплете песни. Мне нравится звучание большинства жанров: рэпа, рока, джаза, металла и даже поп-музыки, но я терпеть не могу музыку, которую делает группа Кая. Забудьте. Его группа играет хорошо. Мне нравятся барабаны, гитары и бас-гитара, но мне не нравится его голос. Он глубокий, хриплый, громкий и раздражающий. Судя по покачивающейся толпе, думаю, что я здесь лишний.

Рядом со мной Оливия подпрыгивает в такт, полностью загипнотизированная группой под названием «Безжалостные 21». Не то что бы в этом вообще был какой-то смысл. Она пошла против моего полусерьезного предложения о свободной одежде, выбрав облегающий белый топ с глубоким вырезом и короткие обтягивающие джинсовые шорты. Она выглядит чертовски потрясающе, абсолютно соблазнительно. И я не единственный, кто так думает. Взгляды задерживаются на ней со всех сторон, и я ненавижу это, но пытаюсь быть лучшим человеком, чем был когда-то, поэтому игнорирую их. Что еще хуже, так это то, что на ней нет лифчика, и каждый раз, когда Кай берет низкую ноту, я вижу, как ее соски твердеют под тканью.

«Клетка» переполнена до такой степени, что вот-вот лопнет по швам. Мэдди говорит, что нам повезло, что мы заняли кабинку впереди, но похоже, что у нас с ней два совершенно разных восприятия слова «повезло».

Гитара играет последний аккорд, и песня заканчивается. Я почти падаю от облегчения. Мэдди и Оливия возвращаются в кабинку, смеясь, словно они маленькие школьницы.

— Они потрясающие! — выпаливает Оливия, наклоняясь через стол к моей сестре.

— Я же тебе говорила.

Мэдди толкает шот в сторону Оливии, но она пододвигает его ко мне.

— И я говорила тебе, что у меня сильное похмелье. Никакого алкоголя никогда снова.

Когда она заканчивает, Кай объявляет еще один сет после пятиминутного перерыва и спускается со сцены, прежде чем двинуться в нашем направлении. Я выпиваю шот и без раздумий ставлю его обратно. Если мне придется с ним поговорить, то мне это понадобится. Оливия придвигается ближе ко мне, обнимая одной рукой.

— Успокойся, — говорит она. — Я недостаточно сильна, чтобы нести тебя домой.

Кай проскальзывает в кабинку рядом с моей сестрой и крепко целует ее в губы. Когда он заканчивает, его голубые глаза перебегают с Оливии на меня.

— Сет, — говорит он, решив начать с меня. — Рад тебя видеть, чувак.

Я наблюдаю за ним, и тишина затягивается. У него новая стрижка, его волосы короткие и непослушные… Это немного лучше, чем длинная светлая челка, но все равно так же женственно. Оливия слегка (но сильно) толкает меня локтем в ребра.

— Я тоже рад тебя видеть, — отвечаю я.

Мэдди закатывает глаза, и я качаю ей головой. Она знает, что я не из тех, кто валяет дурака. Если ты мне не нравишься, ты сразу это поймешь. Так совпало, что мне не нравится Кай. Мне не нравится, как он выглядит, как он говорит и как он себя ведет, и он это знает.

— Это твоя жена?

Он обращает свой льдисто-голубой взгляд на Оливию и осматривает ее с явной признательностью. Я постукиваю указательным пальцем в равномерном ритме по столешнице.

— Ага.

— Оливия, — говорит она, беря инициативу в свои руки и протягивая ему ладонь.

Он берет ее за руку, и я ловлю себя на том, что пристально смотрю на него, когда Кай наклоняется вперед и целует верхнюю часть ее руки. Она улыбается ему с безупречно вежливым видом.

— Не знал, что люди до сих пор целуют руки, — заявляю я, не утруждая себя тем, чтобы скрыть свой дискомфорт.

Оливия искоса смотрит на меня с явным предупреждением в глазах, но я игнорирую это. Во всем есть две части — хорошая и плохая. Инь и ян. Хороший полицейский и плохой полицейский. Она милая, жизнерадостная и обычно намного приветливее меня. Она лучше умеет здороваться и быть доброй к людям. Я по первому впечатлению мудак, еще хуже умею быть милым, когда не хочу. Чего еще можно желать от лучшей половинки? Я эгоистичен, избалован и высокомерен. Она добрая, великодушная и заботливая. Я думаю, таких людей называют «лучшими половинками» не просто так. У тебя не может быть половинки, которая была бы хуже тебя. Это было бы катастрофой.

— Приятно, наконец, познакомиться с тобой. Группа потрясающая.

Кай улыбается, обнажая свои белые зубы. Большинство начинающих музыкантов скромны и даже немного краснеют, когда им делают комплименты. Только не Кай. Он принимает комплименты так, будто их заслуживает.

— Так и есть, да? — отвечает он, быстро переводя взгляд на ее грудь.

Моей сестре никогда не было дела, когда Кая ловили на том, что он пялится на других женщин или флиртует. Она утверждает, что он делает это только для того, чтобы усилить свою группу, но я знаю лучше. Я вижу это на его лице. Это настолько очевидно, что с таким же успехом можно было бы написать это перманентным маркером, чтобы все видели. Ему нельзя доверять, и он собирается наебать мою младшую сестру в любой момент. Я миллион раз говорил ей, что знаю таких парней, как он, потому что раньше я был таким же, но она отказывается слушать. Ослеплена любовью. Это такая глупая вещь, и все же мы все попадаемся на нее в тот или иной момент. Кай напоминает мне Блейда… Может быть, это еще одна причина, по которой мое отвращение к нему возросло за последние несколько месяцев.

— Теперь женат, да? — Он поднимает брови, глядя на меня. — Ты все сделал правильно.

Оливия издает нервный смешок, и мои брови сходятся вместе.

— Знаю.

— Не будь занудой, — хихикает Мэдди, толкая его плечом. — Сет надерет тебе задницу.

Кай перекидывает руку через спинку стула и расслабляется. Он кажется довольным. Похоже, он верит в то, что я не потяну его через стол и не разобью ему лицо.

— Сет не стал бы надирать мне задницу.

Я беру четверть лимона из тарелки, стоящей посреди стола. Мне нужно чем-то занять руки.

— Осторожно, — предупреждаю я, умудряясь сохранять скучающий тон в своем голосе. — Я мог бы.

Конечно, он смеется над этим, как будто в этом нет ничего особенного, будто я играю в какую-то игру. Я не играю в игры… Во всяком случае не за пределами моей спальни. Я подношу лимон к губам и втягиваю сок.

Кисло, очень кисло, но мне удается сохранять невозмутимое выражение лица.

— Мне нужно возвращаться на сцену, но я готов прогуляться после, если вы, ребята, хотите. Мэдди организует.

Он быстро целует Мэдди в макушку и уходит, прежде чем Оливия или я успеваем возразить.

— Мы никуда не пойдем, — говорю я Мэдди, и она кивает, зная, что не стоит испытывать судьбу. Она уже привела меня сюда… Она должна быть очень благодарна.

Вскоре после ухода Кая Мэдди выскальзывает из кабинки, чтобы раздать визитные карточки и бесплатные футболки. Я наблюдаю за ней, пока она смешивается с толпой. Группе повезло, что у них есть моя сестра. Они не смогли бы получить и половины концертов, которые устраивают, без помощи ее хорошенького личика.

Я бросаю лимонную кожуру на стол и выдыхаю. Теперь я почти готов уйти. Я выпил слишком много, и в животе у меня возникает знакомое покалывание, которое распространяется на руки… Чувство, которое я всегда испытываю, когда пью, то самое чувство, которое побуждает меня ударить или разнести что-нибудь. У меня кружится голова, а рот немеет, но Оливии слишком весело, чтобы уходить домой. Мы здесь всего час, и она, кажется, достаточно заинтересована в группе, чтобы захотеть увидеть остальную часть их выступления. К несчастью для нее, не думаю, что у меня хватит духу высидеть еще одну песню.