Первое дерево

Со стороны Финдейла донёсся тихий вздох облегчения. Но Ковенант даже не обернулся. И без элохима паршиво. Его взгляд остановился на Мечтателе. Надо подойти и извиниться. — Но немой Великан встретил его смущённым взглядом, словно им обоим было чего стыдиться.

Ковенант скривился, как от боли. Подошла Линден и, утешая, погладила его тихонько по увечной руке. Он переплёл в дружеском пожатии свои бесчувственные пальцы и её, и они вместе вновь вернулись к борту, где суетились, затевая что-то, Великаны.

Командование операцией взяли на себя Первая и Яростный Шторм. Матросы, подстёгиваемые их приказами, как угорелые носились между бортом и ближайшим люком. Первая с угрюмой сосредоточенностью быстро сняла кольчугу и отстегнула палаш. Её глаза были прикованы к водной глади, словно там она ожидала встретить неведомую смертельную опасность. Тем временем матросы вытащили из люка два длинных брезентовых шланга. Словно серые змеи, они заняли почти всю палубу своими витками и кольцами. Сверху донеслась команда, и серые змеи зашевелились и зашипели: их заполнил воздух.

Но на всё это ушло слишком много времени. От волнения Ковенант так сильно сжал руку Линден, что у неё побелели пальцы, но она не стала вырываться. Кто знает, как долго Бринн и Кайл смогут там выдержать? Может, они уже утонули. Линден ощутила, как его рука снова начинает наливаться жаром. Он попытался подавить вновь растущий гнев, и от усилия у него закружилась голова и показалось, что корабль вращается все быстрее и быстрее.

— Предупредите капитана, — сказала Первая так тихо, что услышали лишь те, кто стоял совсем рядом. — Говорят, что, получив желанную добычу, водяные девы становятся несколько добрее. Но если нам удастся задуманное, то понадобятся все его мастерство и опыт.

Один из матросов тут же бегом понёсся на мостик. На секунду оторвав глаза от моря, Первая обернулась к Линден и Ковенанту.

— Держите за меня кулаки и не оставляйте надежды. Я не сомневаюсь в победе.

«Так иди же! — хотелось крикнуть Ковенанту. — Что ты тянешь?!»

Линден мягко освободила руку и шагнула к Первой. Её губы были плотно сжаты, а лицо заострилось и осунулось. Ковенант уже научился читать её настроения, порой скрывавшиеся под внешней холодностью и отстраненностью. И когда она заговорила ледяным тоном, он расслышал в её голосе почти неуловимую попытку оправдаться перед Бринном:

— Возьми меня с собой. Я могу помочь.

— Избранная, — не раздумывая ответила Великанша, — в данной ситуации мы можем сделать гораздо больше, чем ты.

И тут же они с Яростным Штормом, подхватив концы шлангов, вскочили на борт и нырнули в воду.

Шланги быстро уходили в глубину, и их кольца, разматываясь, согнали Ковенанта с места. Вместе с Линден он подошёл к мужу Первой, неотрывно, со скорбью глядящему на то место, куда только что нырнули две Великанши. Но, как и харучаи, те исчезли бесследно, не оставив на водной глади ни малейшей ряби. Однако вокруг уходящих в воду шлангов поднимался ореол пузырьков.

Фонтаны на границе вдруг забили с ещё большей силой, словно ликуя. За их искрящейся завесой море все ещё штормило. День клонился к вечеру. Но ничего не происходило, лишь пузырьки продолжали подниматься на поверхность. Великаны в трюме, сменяясь, качали и качали помпой воздух.

Неопределённость стала потихоньку выводить Ковенанта из себя, и в нём вновь начала копиться подогреваемая гневом яростная сила. Он бросился к борту, вцепился в него и простонал:

— Я должен сделать хоть что-нибудь!

Затем заставил себя оторвать руки от гранита и деревянным шагом направился на нос.

Линден поспешила за ним, все ещё опасаясь, как бы он не свихнулся от напряжения или вновь не услышал зов водяных дев. Он чуть было не вспылил, но сдержался, понимая, что одним своим присутствием она уже оказывает ему огромную поддержку. Только благодаря ей, дойдя до Финдейла, Ковенант нашёл в себе силы обратиться к нему спокойно, а не взорваться.

— Ты хочешь, чтобы мы тебе доверяли, — процедил он, глядя в жёлтые скорбные глаза. — Нет, не просто доверяли… Ты ведь элохим. И столь примитивное чувство, как доверие смертного, тебя мало интересует. Ты хочешь, чтобы мы тебя поняли. Так вот тебе шанс. Помоги моим друзьям. Они всегда были готовы сражаться за то, чтобы я оставался в живых, до последней капли крови. И не только я. Но и Линден. Солнцемудрая. Я перед ними в неоплатном долгу.

Руки его непроизвольно сжались в кулаки, и между пальцами брызнули белые огоньки. Шрамы заныли, словно вспоминая боль укуса.

— Чёрт побери, ты обязан сделать что-нибудь, чтобы спасти моих друзей!

— А если я откажусь? — мрачно, без обычной надменности спросил Финдейл. — Ты что же, заставишь меня? Может, ты всю Землю вывернешь наизнанку, чтобы принудить меня?

Ковенант ссутулился, и плечи его задрожали. Медленно, слово за словом, он выговорил:

— Я прошу тебя. Помоги моим друзьям.

Взгляд Финдейла смягчился, теперь элохим смотрел с состраданием. Тихо, словно слова причиняли ему боль, он заговорил:

— О водяных девах, или иначе Танцующих-На-Волнах, действительно сложено много легенд и сказаний. В одной из них говорится, что они потомки той женщины, которую некогда чуть не убил своей любовью Кастенессен. Говорят, что, оставшись одна, она собрала дочерей женщин, которых бросили мужья, и при помощи магических знаний, полученных у своего любовника-элохима, отправилась в вечное скитание по океанам в поисках мужчин, которые забыли о своём доме и любимых ради морских странствий. Харучаев толкнул к ним извечный, неугасимый жар их сумасбродных сердец — а ведь девы только пели, ничего больше. Они сами ринулись в пучину. А я не смогу вновь поднять руку на плод сумасшедшей любви Кастенессена.

И он спокойно, повернулся к Ковенанту спиной, словно провоцируя его на удар.

По руке Неверящего пробежала огненная волна, энергия вновь бурлила в нём и жаждала высвобождения. Этот Финдейл только и умеет что болтать и не хочет палец о палец ударить, чтобы хоть как-то загладить вину элохимов перед Ковенантом. Томас изо всех сил сцепил зубы, чтобы не дать вырваться огненным протестам, которые тут же запечатлятся на парусах. Но рядом стояла Линден, и её прохладное прикосновение к горящей руке привело его в чувство и позволило вновь загнать раскалённую магму в глубь себя.

— Он ничего не сделает, — процедил Ковенант, — даже если я вырву у него сердце голыми руками.

Но всё же он верил, что сумеет сдержаться. Жажда крови, поднимающаяся к горлу, пугала его больше всего на свете. Не в этом ли причина, что Лорд Фоул все ещё жив?

Линден смотрела на него с мягким упрёком, словно говоря: «Ну сколько ещё ты будешь кулаками махать?» А в памяти всплыли её горькие слова: «Опухоли надо удалять. И если ты жалеешь пациента и не режешь его, рано или поздно ты его теряешь». Лицо её было бледным, и у губ залегли две скорбные складки, но сейчас её сострадание приняло несколько неожиданную для Ковенанта форму — она, с трудом подбирая слова, заговорила:

— После того как Хигром спас тебя — ну, убил того стража, — на какое-то время мы все остались с Касрейном наедине. Бринн очень хотел его убить. И я того же хотела. Но не смогла… Не смогла дать ему разрешение на это. Даже несмотря на то, что понимала: Хигрому угрожает нечто ужасное. Оказалось, что я не способна взять на себя ответственность ещё за одно убийство. — А перед глазами стояла мать, как живая. — Может быть, прав был тогда Бринн. Может быть, таким образом я взяла на себя ответственность за всё, что случилось потом. Впрочем, какая разница — мы всё равно не смогли бы его убить.

Линден замолчала и поняла, что продолжать ни к чему, — Ковенант и так все понял. Он не убил Лорда Фоула. Истинное Зло никогда не убить.

И всё же кое в чём она ошибалась: разница была. Она заключалась в том, что изменила всю её жизнь после убийства матери.

Ковенант хотел сказать, что рад тому, что она не позволила Бринну разделаться с Касрейном, но слишком много было других мыслей и забот. Он на секунду застыл, глядя Линден в глаза, а затем повлёк её туда, где Великаны все ещё стравливали шланги за борт.