Страница 8 из 17
– Вы с ней знакомы, верно?
– Да, я её куратор. Помогаю с обучением и службой. – уточнила женщина. – А что вас привело во дворец? Ваша сестра говорила, что отец сослал вас в какую-то деревушку на окраине империи за отвратительное поведение. Она вообще много чего о вас рассказывала.
Виктория наслаждалась сладковатым вкусом чая, попутно отметив красоту женщины. Эх, эльфийская кровь действительно творила чудеса.
– В столицу меня привели срочные дела. Думала, задержусь здесь ненадолго, но всё пошло не по плану.
Девушка не стала говорить, что ей некуда идти. В отчем доме её не ждали, свой сгорел, да и в карманах не было ни гроша. Всё пошло не просто «не по плану», всё пошло по одному известному месту. Ждать отца больше недели тоже не вариант, ей элементарно негде остановиться, да и терпеть издёвки и лишнее внимание от горожан также дело не из «приятных».
«– А может ну это всё к чёрту. – промелькнуло в голове. – Даже мир говорит мне идти на хер, так чего я цепляюсь.»
Сладость чая немного успокаивала и на трезвую голову Виктория понимала, что эти мысли не такие уж и глупые. Она же собиралась попрощаться с жизнью и больше не мучиться, а здесь как раз конец света нарисовался.
– Спасибо за чай, госпожа Хелен, но время уже позднее, пожалуй, мне пора удалиться. – задумчиво сказала Виктория.
– Если вы хорошо себя чувствуете, то не смею вас задерживать, все ваши вещи в соседней комнате. – мило ответила женщина.
– Да, благодаря вам, я чувствую себя просто отлично.
Виктория медленно встала и прошла в комнату, в которой очнулась. Её плащ и сумка лежали на стуле у окна, а сапоги рядом с кроватью. Собравшись, она ещё раз поблагодарила Хелен за помощь и попрощалась.
Во дворце было слегка оживленно, поэтому Виктория продолжила путь, накинув капюшон.
В коридорах ей встречались группы молодых магов, стражей и воинов, служащих при императорском дворе. Из их разговоров она узнала, что знаменитый магистр Тарис проводит собеседование с лучшими подопечными, и просто добровольцами, для какого-то очень важного задания, данного самим Его Величеством. У молодёжи чуть ли не искры из глаз летели от перспективы заявить о себе.
Возле кабинета магистра постепенно собиралась толпа. Всё бы ничего, если бы они не мешали пройти. Викторию пару раз чуть не сбили с ног и её настроение стремительно портилось. А услышав чьи-то потуги играть, от скуки ожидания, на музыкальных инструментах, она окончательно вышла из себя. Знала она одного идиота, который в детстве мнил себя прирождённым бардом, даже написал несколько похабных баллад для друзей.
И, каково же было удивление Виктории, увидеть сидящим на ступеньках в коридоре именно этого самого идиота в окружении улюлюкающей толпы.
Андер, ещё один член семьи Вегнер, горланил несуразные песни о похождениях какого-то разбойника. Парень откровенно фальшивил, но толпа была не придирчива. Ведь зачем талант, когда есть внешность.
Тёмно-русые короткие волосы, светлая идеальная кожа, знакомые серые глаза и лицо того самого парня, на которого девушки западают с первого взгляда. Он был прям олицетворением тех, о ком пишут в женских любовных романах. Ещё и родинка на правой щеке, как вишенка на торте.
Вообще, привлекательная внешность у отпрысков семьи Вегнер не была чем-то удивительным. Мать Виктории всегда славилась своей красотой, не зря же в молодости за ней ухаживала половина императорского двора. Да и отец тоже вполне стоил супруги. Одна Виктория была в семье как белая ворона, в чём она сама винила кровь со стороны, как раз таки, матери. Если бы не принадлежность к расе, название которой хрен выговоришь, то она бы не родилась в чешуе.
Но сейчас не об этом, сейчас её уши болели от скулежа под расстроенную лютню.
– Твою мать, Андер! – рявкнула Виктория, снимая капюшон. Она смотрела на брата глазами, полными ярости и негодования. – От твоего пения даже мертвецы из могил вылезут, чтобы ты уже наконец заткнулся.
Она была на взводе от всего, от неудачного самоубийства, от конца света, от отсутствия ночлега, а тут ещё и скулеж брата под ухом.
Андер охнул, увидев разъяренную Викторию.
Если Каила просто откровенно издевалась над уродкой, то Андер же ещё и сочинял о ней песни. Из-за чего они нередко вступали с Викторией в полноценные драки, по итогу которых бедная новенькая лютня всегда оказывалась разбита вдребезги.
Андер прижал несчастный инструмент поближе к груди и сделал шаг назад.
– Не смей… – пробурчал он, чувствуя опасность.
Но Виктория не набросилась, она лишь подошла ближе и вытянула руку вперёд. Собравшиеся с интересом наблюдали, что же произойдёт дальше.
– Не смей, Виктория. – повторил Андер.
– Я не буду её ломать, клянусь мамой.
Андер неодобрительно сузил глаза, совсем не веря сухой клятве.
– Я правда не буду ничего ломать. – более серьёзным тоном пообещала Виктория, что всё же убедило Андера неуверенно передать лютню.
Виктория села на ступеньки, на которых до этого сидел брат, и начала настраивать струны, попутно ругаясь на чью-то криворукость и плохо зажатые аккорды. Народ морщился от резких звуков, но больше от внешности знаменитой уродки в чешуе. Закончив мучить струны, Виктория с укором посмотрела на брата и произнесла:
– Ты коли играть не умеешь, то лучше вообще инструмент не трогай. Усек?
И, дождавшись неуверенного кивка, несколько раз ударила пальцами о струны, проверяя звучание.
– Ну, раз уж я здесь и у меня в руках это… – она посмотрела на лютню. – …то грех не сыграть что-то из далёкого прошлого.
Андер подарил сестре непонимающий взгляд, он никогда не видел, чтобы та играла или хотя бы пыталась.
Из толпы кто-то кричал оскорбления и глупые шуточки про чешую, но Виктория их уже не слышала, руки сами собой перебирали и зажимали струны, чтобы полилась давно забытая мелодия.
Она текла словно ручей, заставив людей вокруг замолчать и прислушаться.
Над болотом туман,
Волчий вой заметает следы.
Я бы думал, что пьян —
Так испил лишь студёной воды.
Из кувшина, что ты мне подала,
Провожая в дорогу,
Из которой я никогда не вернусь,
Жди – не жди, никогда не вернусь.
Её голос был очень мягок и приятен для слуха, несмотря на внешность.
И не сомкнуть кольцо седых холмов,
И узок путь по лезвию дождя,
И не ищи – ты не найдёшь следов,
Что Воин Вереска оставил, уходя.
Толпа, словно под гипнозом, внимательно вслушивалась в слова песни, совсем непохожей на те, что обычно пели в тавернах или на праздниках.
Словно раненый зверь,
Я бесшумно пройду по струне.
Я не стою, поверь,
Чтоб ты слёзы лила обо мне.
Чтоб ты шла по следам моей крови во тьме —
По бруснике во мхе,
До ворот, за которыми холод и мгла, —
Ты не знаешь, там холод и мгла.
В песне Виктории была не просто история, в ней было нечто иное, более грустное, что передавалось не только текстом, но и мелодией.
И не сомкнуть кольцо седых холмов,
И узок путь по лезвию дождя,
И не ищи – ты не найдешь следов,
Что Воин Вереска оставил, уходя.
Что Воин Вереска оставил, уходя.
Последний куплет Виктория так и не перевела на местный язык, но и того, что было, оказалось достаточно, чтобы молодёжь стояла в ступоре какое-то время.
За спиной прозвучали аплодисменты и Виктория обернулась, чтобы узнать, кто был их источником.
У двери своего кабинета стоял сам магистр Ауст собственной персоной.
– А я думал вы уже покинули дворец, госпожа Вегнер. – сказал магистр.
– Мне стало дурно и я осталась, чтобы немного отдохнуть. В столице очень душно, я привыкла к более чистому воздуху. – ответила Виктория и отдала лютню обратно Андеру. – Лучше продай её тому, кто играть умеет.