Они приходят осенью

Кашляя и задыхаясь, добрались до «Газели». Нонна сначала помогла Марине забраться в машину, затем сама заняла место на водительском сиденье. Без промедления завела двигатель.

— Нахрен отсюда!

«Газель» выехала с территории посёлка. Марина разглядела вдалеке на пустыре несколько десятков фигур. Монстры. Они стояли, смотрели, как горит их убежище. Неприкаянный твари. Послышался звук сирен. Когда «Газель» подъезжала к опушке, мимо промчались три пожарных машины.

Марина откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза. Сквозь сомкнутые веки просочились слёзы.

— Семён погиб. Как же так… Я сказала ему, что мы туда не умирать идём. Солгала.

Нонна вздохнула.

— Он спас тебя. На спас. У него грехов было выше крыши, теперь он их искупил. Я отчего-то уверена, что он погиб с улыбкой, чувствуя себя свободным.

— И Духа города больше нет. Совсем нет. Слишком высока цена. Слишком…

— В смысле нет? Он ведь в тебе.

— По сути, он стал огнём. И истратил себя. Полностью. Это была его жертва. Это было его решение. Наше. Мы выбрали из двух зол меньшее.

— Вот дела, — нахмурилась Нонна.

Какое-то время ехали молча. Потом Марина поинтересовалась:

— А как там Вадик?

Нонна прикусила губу, напряжённо глядя на дорогу за лобовым стеклом, словно раздумывая, стоит ли рассказывать о том, что произошло за зимние месяцы. У Марины появилось нехорошее предчувствие.

— Поначалу всё было хорошо, — наконец заговорила Нонна. — Вадик привыкал к новому месту. Я покупала ему всякие шмотки, гаджеты. Хоть как-то пыталась вернуть ему детство, сделать его жизнь нормальной. Вот только нормальность для таких как он… это просто иллюзия.

Она рассказала о проблемах, которые у неё возникали: как легализовать Вадика? Ему осенью надо было идти в школу, а документов на него нет. А если заболеет и потребуется положить его в больницу?

Много бытовых, но от этого не менее сложных вопросов.

Впрочем, однажды эти вопросы перестали быть актуальными, потому что жизнь внесла свои безжалостные коррективы.

Вадик ножом порезал пацана своего возраста.

— Должно быть мальчишка сам к нему прикопался, — оправдывала его Нонна. — Не так чтобы сильно, но… шрам останется. А потом Вадик сбежал. Я обошла каждую улочку, подворотню. Бесполезно.

— Может, Вадику в этом мальчишке привиделось чудовище? — предположила Марина, очень опасаясь своей правоты.

Лицо Нонны будто окаменело. Она продолжила тихо:

— Не исключаю. Поначалу он звал по ночам Ярослава, Ингу, тебя… Будто на помощь звал. Я надеялась, что со временем это пройдёт. А иногда он с такой злобой глядел на прохожих, будто видел в них монстров. Я давала ему успокоительное. Он не хотел его принимать, говорил, что с ним всё в порядке, что он не псих. А потом всё как будто стало лучше. Кричать во сне перестал. Злость исчезла. Но, как оказалось, эта злость всего лишь притихла на время.

— Почему ты мне ничего не сообщала? — возмутилась Марина.

— Вадик — это мой крест. И мне его нести. Я с тобой и с твоей сестрой побуду немного, а затем опять отправлюсь на поиски. Я подключила все свои связи, наняла двух частных детективов. Как понимаешь, в полицию обратиться я не могу. Боюсь, Вадик сейчас где-то далеко. Очень далеко. Чёрт, сердце от всего этого разрывается.

Марина вытерла пальцами слёзы. Варвары больше нет, а последствия от её деяний остаются. Те, кто от неё пострадал, никогда не станут прежними. Искалеченные люди. Искалеченные судьбы.

* * *

Вот и май настал.

Марина с Татьяной прогуливались в городском парке. Теперь они часто сюда приходили. Где-то вдалеке послышался звук сирены скорой помощи и Марина представила, что в больницу сейчас везут человека, который пострадал из-за несчастного случая. И, возможно, этот несчастный случай раньше мог бы предотвратить Дух города.

В последнее время она часто представляла подобное. Будто наказывая себя за что-то. Ведь ей было больно от таких фантазий. Иногда ей казалось, что, выбирая из двух зол меньшее, они с Духом города сделали не верный выбор. Монстров на улицах Светинска не осталось, королева чудовищ мертва, но никакого триумфа по этому поводу Марина не испытывала.

Да и от Нонны не было вестей — как отправилась на поиски Вадика, так и пропала. Перед тем, как уехать, она сказала Марине: «Всё ужасы теперь позади. Живи и наслаждайся жизнью». Но наслаждаться не получалось. Марина постоянно ощущала себя так, словно ничего ещё не кончено. Как будто мозаика с полотном победы не сложилась, не хватало в ней деталей.

— Ты слышишь? — остановилась Татьяна. — Птица поёт. Как красиво!

Погружённая в свои мысли Марина только сейчас услышала это пение. Действительно красиво. Соловей? Трели доносились со стороны старого театра. И что-то потянуло туда, будто сама душа рвалась в ту сторону. Она улыбнулась, свернула с аллеи, зашагала к эстраде, Татьяна едва за ней поспевала. Солнечные лучи пробивались сквозь густую листву клёнов, птица продолжала выводить причудливые трели.

Марина подошла к сцене, набрала полную грудь воздуха, медленно выдохнула.

— Я что-то чувствую.

— Это твой дар, да? — удивилась Татьяна.

— Нет. От моего дара давно ничего не осталось. Тут что-то другое.

Они поднялись на сцену и увидели в проломе гнилых досок гнездо, а в гнезде — всего одно яйцо зелёного цвета.

— Это… это чудо, — прошептала Марина.

— Обычное яйцо, — дёрнула плечами Татьяна. — Ну зелёное, ну и что?

— Неужели ты не чувствуешь? Энергия!

Скорлупа треснула, провалилась внутрь. Из яйца вылетело нечто бесформенное, бесплотное, сияющее и устремилось ввысь, к весеннему небу.

— Дух города, — завороженно произнесла Марина. Ей хотелось одновременно и плакать и смеяться. — Новорожденный Дух.

Она подумала, что вот теперь мозаика победы сложилась. Впервые она в полной мере осознала, что чудовищ больше нет.

И что они не придут осенью.