Амнезия

– Пол!

Вдавив педаль газа, он рванул вперед. Я видела в зеркало, как вильнувший автомобиль вернулся на дорогу. Остальные машины просто проезжали мимо, а тот водитель высунул из окна руку и сделал выразительный жест, как будто говоря: «Какого черта?»

– Пол, тебе надо успокоиться.

Он не ответил. Мы продолжали путь в молчании. Доехав до знака, Пол свернул налево. Теперь мы ехали по главной дороге, соединявшей Лейк-Плэсид и Саранак-Лейк. В десяти минутах езды от больницы.

Неужели я лишилась рассудка? Пол прав? Неужели все мои усилия обречены на провал, потому что мы знали Бишопов? Почему я не подумала об этом раньше?

Телефон начал вибрировать. Я глянула на Пола, заметил ли он, но все его внимание сосредоточилось на дороге.

Позвонила Мина. Я позволила переключиться ее звонку на голосовую почту. Я так расстроилась, что у меня не осталось сил на разговор ни с ней, ни кем-то другим. Даже не знаю, что бы я могла сказать. Разве что: «По-моему, у меня нервный срыв».

Глава 55

Мы прибыли к больнице. Пол остановился у главного входа. Пикап продолжал тарахтеть на холостом ходу – действительно так тарахтел, словно вот-вот развалится. Пол смотрел только прямо вперед.

– Пол… Прости меня.

– Угу. – Он даже не повернул головы. – Иди в палату. Я припаркуюсь и присоединюсь к тебе.

– Ты можешь посмотреть на меня?

– Нет. – Пол переключил передачу, двигатель заурчал ровнее, а я выскочила из машины, когда дверца начала закрываться. Медсестра, помогавшая пожилому мужчине, смерила меня осуждающим взглядом. Я одарила ее сияющей улыбкой, но внутри у меня все сжималось от страха.

Входные двери открылись, и я устремилась в больницу, стараясь не переходить на бег. И все-таки почти бежала, хотя сама не понимала, в какой стороне наша палата. На стойке регистрации мне указали нужное направление. Продолжив путь, я вдруг осознала, что целый день ничего не ела. И осознала также, что, должно быть, чертовски плохо выгляжу.

Но скоро все закончится. Мой сын вернется ко мне. Только это сейчас имело значение.

Интересно, долго ли его продержат в больнице… Не терпится ли ему вернуться к своей работе? Он рассказывал мне, чем занимается, но я забыла, есть ли у него сейчас работа, к которой ему нужно вернуться. Забавная штука память; мы не запоминаем множество вещей и принимаем это как есть. Один нейропсихолог подсчитал, что мы забываем 99,9 % всего, что с нами происходит. Хотя все это где-то хранится. У нас просто нет средств, чтобы получить доступ ко всем глубинам.

Считается, что запоминаются важные события. Вот только это неверно. Вы запоминаете лишь один или два из ваших дней рождения. Или один или два отпуска. И то если только продолжаете вспоминать о них по какой-то причине. Связь между кратковременной и долгосрочной памятью подобна щелке в копилке. Чтобы что-то извлечь, вам придется долго трясти ее.

Мы предполагаем, что глубокие переживания – особенно связанные с нашими ошибочными действиями – будут храниться в долгосрочной памяти. И по большей части мы правы. За исключением тех случаев, когда событие настолько мучительно, что мы пытаемся заблокировать его. Как Майкл, став свидетелем убийства своего отца. И такая блокировка сделала его податливым, восприимчивым к внешнему влиянию, к усвоению ложных воспоминаний. Например, к представлению о том, что в убийстве виновата его мать. Почему бы и нет? Ведь в тот вечер, да и все последнее время, она вела себя странно. Даже сам юный Том говорил, что временами она вела себя как обманщица.

«Я хочу вернуть мою маму…»

Миновав двойные двери, я свернула в очередной коридор. И уже перешла на бег, сознавая, что мне плевать, как меня будут воспринимать. Какой-то врач, увидев меня, открыл рот, видимо, намереваясь заметить мне, что в больницах бегать не принято, но я уже пронеслась мимо. Еще один поворот, и я оказалась на знакомой территории. В этом коридоре – палата Шона. Я увидела его дверь с номером 312 – и открыла ее.

– Мэм, – произнес кто-то за моей спиной, – вы отметились в регистратуре?

Я вошла в комнату. Мой сын лежал на кровати. Тусклое освещение падало на его лицо. По-прежнему тихо шумел дыхательный аппарат.

Глаза его были закрыты.

Я остановилась около сына, дрожа от волнения и уже не сдерживая слез.

– Шон?

– Мэм, – в дверях появился врач.

– Это его мать, – пояснила присоединившаяся к нему медсестра.

– Шони? – Я сжала руку сына, погладила ее. – Шон, милый… Мамочка здесь.

Шон не реагировал.

Я подняла голову. На меня взирали доктор и медсестра.

– Когда он… Сейчас он просто спит?

Они обменялись озабоченными взглядами.

– Миссис Линдман, – медсестра подошла ближе ко мне, – ваш сын в коме.

– Я знаю. Был. Но он же очнулся… – Его вялая рука лежала в моей ладони. – Так ведь?

Они опять переглянулись. Медсестра что-то шепнула доктору, он кивнул и вышел из палаты. Тогда женщина повернулась ко мне, ее лицо было исполнено сочувствия.

– Миссис Линдман, у него тяжелое положение. Но состояние Шона стабильно. Оно стабилизировалось. Вы понимаете? Мы делаем все возможное.

– Так он не очнулся?

– Нет, мэм, сожалею, но нет.

Я бросила на Шона последний взгляд. Слезы высохли у меня на щеках, зато стрела глубинного, жгучего страха пронзила всю мою нервную систему. Голову начало покалывать, словно через нее пропускали слабый электрический ток. Я поцеловала руку Шона и шепнула ему на ухо:

– Мама любит тебя.

Медсестра протянула ко мне руку, но я выбежала из палаты. И быстро удалилась по коридору, слыша ее оклики:

– Миссис Линдман!

Но я уже не могла остановиться. Я думала лишь о том, что мой муж собирается убить.

Глава 56

Я пробежала до самой парковки, прежде чем осознала один важный факт: у меня нет машины.

И пока я копалась в телефоне, чтобы позвонить Полу, заметила, что заряда в батарее осталось уже меньше двадцати процентов. Со всей этой суетой я забыла подзарядить его. Вероятно, автоматический поиск сигнала в лесу также быстрее разряжал батарею.

Гудки на номере Пола продолжались до ответа его голосовой почты. И вот мой муж сообщил: «Приветствую! Вы позвонили Полу Линдману. Вообще-то я в отпуске, если вы можете в это поверить. Вернусь в офис 26 августа. Если это срочно, позвоните в офис…»

Дождавшись конца его речи, я быстро сказала:

– Пол, он не очнулся. Что бы ты там ни задумал сделать…

Невозможно даже понять, как реагировать в данном случае. Мой мозг зациклился на самом безумном факте: неужели мой муж соврал мне о том, что наш сын очнулся? Какая подлость – он решился на такой ужасный поступок, чтобы увезти меня от Майкла…

Дневное солнце жарило в полную силу. На парковке стояла такая духота, что мои ноги вдруг потяжелели. Настолько, что я едва не потеряла сознание. Я переместилась к краю парковки, где росло несколько тенистых деревьев. Дрожа всем телом, я уже чувствовала, что впадаю в шоковое состояние.

Я позвонила Джони, но ее телефон также сразу переключился на голосовую почту – похоже, у нее нет связи. Означало ли это, что она закончила прогулку и вернулась в юрту? Мог ли Пол сделать что-то с Майклом в присутствии нашей дочери? Или он уже придумал очередной план, как от нее избавиться? Соврать и ей о чем-то, вынудив уехать подальше? А как он отвяжется от ее друзей?

Боже мой…

Во что превратилась моя жизнь.

Разматывающийся клубок кошмаров.

Теперь мне следовало позвонить в службу спасения. Другого пути нет. Ведь я даже не знаю адрес участка Мэдисон и Хантера – «ищите юрту посреди леса, ради всего святого», – зато знаю окрестности. И в полиции, вероятно, есть все данные на здешние владения.

«Посмотрим на вещи трезво. Ты не звонила им раньше и не позвонишь сейчас».

Это правда. Раньше я медлила, чтобы собрать побольше информации. Чтобы узнать, что видел Майкл. Но даже если б он сказал, что видел Дага Уайзмана, никто не поверит, что он самостоятельно пришел к такому выводу. Тем более что подвела его к этому особа, скрывшая пятнадцать лет назад, что знает его семью. Пол прав.