Страница 16 из 74
Одарив нас этаким сокровищем, Лоло хвастливо вскрикнул. А потом затараторил с недовольным видом:
— Шит, шит, шит, шит, шит, фак, фак, фак, фак...
— В хороших, надо думать, был руках, — сказала Муся.
— Мне бы так владеть английским, — удивился Друкер.
Попугай тем временем залез на стол. Прошелся вдоль закусок. Перепачкал лапы в майонезе. Цепко ухватил за хвост сардину и опять взлетел на люстру.
Муся обратилась к Рафаэлю:
— Где же клетка?
— Денег не хватило, — виновато объяснил ей Рафаэль.
— Но он же будет всюду какать!
— Не исключено. И даже вероятно, — подтвердил Зарецкий.
— Что же делать?!.
Рафа приставал к Марусе:
— Ты не рада?
— Я?.. Я просто счастлива! Мне в жизни только этого и не хватало!..
Мы общими усилиями загнали попугая в шкаф.
Лоло был недоволен. Он бранился, как советский неопохмелившийся разнорабочий. Царапал тонкую фанеру и долбил ее могучим клювом.
А потом затих и, кажется, уснул.
Шкаф был дешевый. Щели пропускали воздух...
— Завтра что-нибудь придумаем, — сказала Муся.
И добавила:
— Ну а теперь к столу!
Через минуту зазвенели рюмки, чашки и стаканы. Выпивали из чего придется. Лернер громко крикнул:
— С днем рожденья!
Маруся от смущения произнесла:
— Вас также...
Расходились мы около часу ночи. Шли и обсуждали Мусины проблемы. Зарецкий говорил:
— Здоровая, простите, баба, не работает, живет с каким-то дикобразом... Целый день свободна. Одевается в меха и замшу. Пьет стаканами. И никаких забот... В Афганистане, между прочим, льется кровь, а здесь рекой течет шампанское!.. В Непале дети голодают, а здесь какой-то мерзкий попугай сардины жрет!.. Так где же справедливость?
Тут я бестактно засмеялся.
— Циник! — выкрикнул Зарецкий.
Мне пришлось сказать ему:
— Есть кое-что повыше справедливости!
— Ого! — сказал Зарецкий. — Это интересно! Говорите, я вас с удовольствием послушаю. Внимание, господа! Так что же выше справедливости?
— Да что угодно, — отвечаю.
— Ну а если более конкретно?
— Если более конкретно — милосердие...
Я хочу домой
Настала осень. Наш район с трудом очнулся после долгого удушливого лета. Кондиционеры были выключены. Толстяки сменили отвратительные шорты на пристойные кримпленовые брюки. Женщины, слегка прикрывшись, обрели известную таинственность. Тяжелый запах дыма и бензина растворился в аромате подгнивающей листвы.
Марусю я встречал довольно часто. Иногда мы заходили в бар. Маруся жаловалась:
— Ты себе не представляешь! Рафа и Лоло — ну просто близнецы. В том смысле, что ответственности — ноль. И лексикон примерно одинаковый.
— Он так и не работает?
— Лоло?
— Да не Лоло, а Рафа?
Муся засмеялась:
— Ты его, должно быть, с кем-то путаешь. Скорей уж я поверю, что работает Лоло. Хотя и это, прямо скажем, маловероятно...
Марусе принесли коктейль — джин с лимонадом. Мне — двойную порцию «Столичной».
Мы пересели за отдельный столик. Я спросил:
— Тогда на что вы существуете?
— Не знаю... Я тут месяц проработала в одной конторе. Отвечала на звонки. Естественно, хозяин начал приставать. Я говорю ему: «Поехали в мотель. Все удовольствие — сто долларов». А он: «Я думал, ты порядочная женщина». А я ему: «Тебе порядочная и за миллион не даст».
Я перебил ее:
— Маруська, ты в своем уме?! Ведь ты не проститутка! Что вообще за разговоры?!
— А что ты мне советуешь? Тарелки мыть в паршивом ресторане? На программиста выучиться? Торговать орехами на Сто восьмой?.. Да лучше я обратно попрошусь!
— Куда? В Москву?
— Да хоть бы и в Москву! А что особенного?! Ведь не посадят же меня. К политике я отношения не имею...
— А свобода?
— На фиг мне свобода! Я хочу покоя... И вообще, зачем нужна свобода, когда у меня есть папа?!
— Ты даешь!
— Нормальный человек, он и в Москве свободен.
— Много ли ты видела нормальных?
— Их везде не много.
— Ты просто все забыла. Хамство, ложь...
— В Москве и нахамят, так хоть по-русски.
— Это-то и страшно!..
— В общем, жизни нет. На Рафу полагаться глупо. Он такой: сегодня на коленях ползает, а завтра вдруг исчезнет. Где-то шляется неделю или две. Потом опять звонит. Явился как-то раз, снимает брюки, а трусы в помаде. Я тебе клянусь! Причем его и ревновать-то бесполезно. Не поймет. В моральном отношении Лоло на этом фоне — академик Сахаров. Он хоть не шляется по бабам...
Я спросил:
— А Лева?
— Левка молодой еще по бабам шляться.
— Я спросил — как Левушка на этом фоне?
— А-а... Прекрасно. У него как раз все замечательно. И с Рафой отношения прекрасные. И с попугаем, когда тот в хорошем настроении... Как говорится, родственные души...
Я помахал рукой знакомому художнику. Его жена уставилась на Мусю. Так, будто обнаружила меня в сомнительной компании. Теперь начнутся разговоры. Впрочем, разговоры начались уже давно.
Однако настроение испортилось. Я заплатил, и мы ушли...
Прошла неделя. Где-то я услышал, что Муся ездила в советское посольство. Просилась якобы домой.
Сначала я, конечно, не поверил. Но слухи все усиливались. Обрастали всякими подробностями. В частности, Рубинчик говорил:
— Ее делами занимается Балиев, третий секретарь посольства.
Я позвонил Марусе. Спрашиваю:
— Что там происходит?
Она мне говорит довольно странным тоном:
— Если хочешь, встретимся.
— Где?
— Только не у магазина «Днепр».
Мы встретились на Остин-стрит, купили фунт черешен. Сели на траву у Пресвитерианской церкви.
Муся говорит:
— Если тебя со мной увидят, будешь неприятности иметь.
— В том смысле, что жена узнает?
— Не жена, а эмигрантская, пардон, общественность.
— Плевать... Ты что, действительно была в посольстве?
— Ну, была.
— И что?
— Да ничего. Сказали: «Нужно вам, Мария Федоровна, заслужить прощение».
— Чем все это кончилось?
— Ничем.
— И что же будет дальше?
— Я не знаю. Я только знаю, что хочу домой. Хочу, чтоб обо мне заботились. Хочу туда, где папа с мамой... А здесь? Испанец, попугай, какая-то дурацкая свобода... Я, может быть, хочу дворнягу, а не попугая...
— Дворняга, — говорю, — у тебя есть.
Маруся замолчала, отвернулась. Наступила тягостная пауза. Я говорю:
— Ты сердишься?
— На что же мне сердиться? Встретить бы тебя пятнадцать лет назад...
— Я не такой уж старый.
— У тебя жена, ребенок... В общем, ясно. А просто так я не хочу.
— Да просто так и я ведь не согласен.
— Тем более. И хватит говорить на эту тему!
— Хватит.
Черешни были съедены. А косточки мы бросили в траву.
Чтобы прервать молчание, я спросил:
— Ты хочешь рассказать мне о своих делах?
И вот что я услышал.
В августе у Муси началась депрессия. Причины, как это обычно и бывает, выглядели мелкими. Известно, что по-настоящему страдают люди только от досадных мелочей.
Соединилось все. У Левушки возникла аллергия к шоколаду. Рафаэль не появлялся с четверга. Лоло сломал очередную клетку из тяжелой медной проволоки. Счет за телефон был не оплачен.
Тут как раз и появилось объявление в газетах. Все желающие могут посмотреть отечественный фильм «Даурия». Картина демонстрируется под эгидой нашей миссии в ООН. Свободный вход. По слухам, ожидается шампанское и бутерброды.
Муся вдруг решила, что пойдет. А Левушку оставит родственникам.
Зал был небольшой, прохладный. Фильм особенного впечатления не произвел. Стрельбой и гонками американских зрителей не удивишь.
Зато потом их угостили водкой с бутербродами. Слух относительно шампанского не подтвердился.
К Мусе подошел довольно симпатичный тип лет сорока. Назвался: