Страница 66 из 80
Она скрылась во мгле. Удаляясь прочь, она размахивала еще недавно рубящим в капусту уже мертвых гмуров мечом, словно волшебной палочкой: легко, незамысловато и небрежно. Туннели-под-мостом обладали одним из наилучших преимуществ: здесь можно было спрятать что угодно у кого угодно прямо под носом.
Лиллит заплакала — сначала тихо, а потом сошла на рыдания. Знать бы еще только, что эту дуреху сподвигло бежать за мной следом. Я бы еще понял Майку или Алиску. Даже Менделеева, поддавшись сиюминутному порыву, еще могла, но Лиллит?
Кто я для нее? Случайный бродяга, протянувший в свое время кусок пирожного?
Если так, то она уж как-то чрезвычайно паршивого о себе мнения.
— Я не знаю, как это получилось, — пробубнила она сквозь рыдания.
— Что получилось?
У меня на языке сидела целая армия упреков с обвинениями, но я решил попридержать их и для более подходящего случая и для менее впечатлительного слушателя…
Лиллит же лишь шмыгнула носом.
— Перемещение… — отозвалась она. Ей жутко не хватало возможности утереть нос. — Я всего лишь… Я пробовала, как она. Ну, как она, понимаешь?
— Ну если под мистической «она» ты подразумеваешь Виту…
— Ее. Ты не говорил раньше, как ее зовут, — призналась пепельноволосая кукловодша. Вот оно, значит, как, подумалось мне. Она слышала от знахарки про девчонку, что обитает в туннелях-под-мостом, куклово…
Мысль споткнулась, рухнула прямо в грязь. Поднимаясь сопливой девчонкой, она отряхивала платьице от налипших невесть откуда разного рода догадок.
— Лиллит, можешь вспомнить? Только точно — это очень важно, понимаешь? Та знахарка сказала тебе, что здесь прячется великий кукловод?
Девчонка тут же закивала и, лишь поняв, что я этого не вижу, ответила.
— Да. Сказала, что если кто знает все про кукол и как с них снимать проклятия, то только она…
— Ты, к слову, тоже ничего мне не говорила о том, что ты кукловод, — буркнул я ей в ответ. Лиллит тотчас же смутилась.
— Я и не кукловод. Я всего лишь… с Муней играла. В деревне говаривали, что это колдовство, показывали меня магам — мол, а вдруг я какого благородного роду? Или с умениями родилась — так ведь бывает, всякие люди к благородным под крыло ведь приходят, правда?
Лишь кивнул в ответ: ей было важно лишь то, что я ее слушал. Чувствуя себя не в своей тарелке, она вертелась, будто ужаленная. Непоседой ей жаждалось поправить прядь волос, утереть слезы, жестикулировать едва ли не при каждом слове.
Мне же было важно совершенно другое — либо знахарка обладала теми же способностями, что и я сам, либо никакая она, к чертям, не знахарка.
И если раньше я готов был с пренебрежением обозвать ее шарлатанкой, место которой в битве экстрасенсов, то сейчас меня грызли сомнения.
— Муня иногда двигался. Сам по себе и жутко. Ну знаешь, просыпаешься, открываешь глаза, слышишь, как шуршит внутри него солома. И он двигается. Колдовство же, проклятие…
Девчонка опустила глаза, ей как будто не хватало воздуха для следующей тирады.
— С чего ты вдруг решила попробовать, как она?
— Ну если она может вот так легко управлять куклами, может быть, что-то подобное и я умею. Мне иногда виделось, если ненадолго глаза зажмурить, а потом резко открыть, что люди вовсе не люди, а какой-то… клубок нитей.
— Потому что проклятие, — закончил за нее я, она моего сарказма не оценила, приняла за чистую монету.
— Именно. Ну а разве тут можно подумать что-то другое?
Пожалуй, с этим и правда не поспоришь…
— Так, значит, ты не пошла следом за мной? Переместилась? — Я шустро вернул разговор в правильное русло, не давая ей возможности ухнуть в пучины собственных выдумок.
Ясночтение попросту сгорало от любопытства — что-то мне подсказывало, что и встреча со мной, и вся ситуация в целом пробудили в Лиллит нечто новое.
Ну или она очень ловко водит меня за нос, умело выдавая откровенную ложь за правду. Когда веришь в то, что говоришь сам, даже распоследнее вранье может показаться истиной. Если и не в последней инстанции, то где-то близко.
— Да. Я сначала и не поняла. Когда начала Муней управлять, чуть не завизжала от восторга. Получилось ведь! На меня Майя посмотрела, как на дурочку, а я увидела нить — красную такую, прям в воздухе передо мной маячащую. Словно паутина, только плотную такую, толстую. Я за нее хвать, а меня потащило. Прям по коридорам, через щели-двери… Думала, меня раздавит, а вон оно как: протиснулась.
— Понятно, — холодно отозвался, чувствуя, как только что услышанное складывается в неприятную догадку. Пока еще догадку, не действительность, но что-то подсказывало, что за этим дело не станет.
Хотелось ошибаться. Быть правым сейчас — быть обманутым, преданным и брошенным: кто сказал, что окружающие тебя люди чисты в своих помыслах? А уж что говорить про нелюдей…
— Лиллит, слушай сюда. — Я заговорил мрачным, не обещающим ничего хорошего голосом. Надо было настроить девчонку, вселить в нее уверенность и решимость — может быть, Вита и поспешила готовиться к своим козням, вот только что-то подсказывало, что бдительный глаз следит за каждым нашим движением. И, словно нищий монеты, пытается поймать каждое сказанной нами слово.
— Я благородного рода и офицер. Понимаешь, что это значит?
— Что ты меня спасешь?
Представления у нее, кажется, несмотря на возраст, все еще были родом из детских сказок да девичьих фантазий. Я подавил в себе желание сорваться на брань — в конце концов, винить проведшую большую часть своей жизни в глухих деревнях девчонку в несообразительности уже недостойно. Она не так уж давно перебралась в город, и здравый смысл недвусмысленно намекал, что черни вроде нее вряд ли за всю свою жизнь было дело до того, как и почему там бесятся «благородные» в своих хоромах.
Лишь бы только ее не трогали…
— Я офицер. Ты слышала когда-нибудь о поступлении на службу?
Я услышал, как над самым ухом угрожающе зашуршал камень. Неясная тень во мгле вздрогнула — мрачный силуэт уже спешил к нам. Вот же черт, я и не думал, что мою задумку так быстро раскусят!
Время, что у меня было, из минут обратилось в секунды, обещая пробить назначенный час едва ли через мгновение.
— Делай, как я говорю, и я тебя спасу, слышишь? Прокуси губу до крови!