Страница 11 из 75
Из теплушки выбрались ещё двое с ружьями и побежали в голову состава. Миссионеры поднялись из травы как тени. Действовали слаженно и быстро, охрана легла, даже не сообразив, что случилось. На что только рассчитывали? Паровозная бригада дружно подняла руки. По кислым лицам было видно, что на пощаду не рассчитывают, но трогать их никто не стал.
Андрес коротко приказал:
— Трупы в вагон. Грузимся.
Миссионеры забрались в теплушку. Андрес, я и Урса поднялись в будку.
Машинист и кочегар снова испугано вскинули руки. Андрес сказал брезгливо:
— Хватит трястись. Поехали. Урса, скажи им.
— Hadi gidelim, — перевела приорша.
Машинист потянулся к рычагам, тяговое дышло пошло по кругу, проворачивая колёса, и поезд натужно сдёрнулся с места.
Урса встала рядом с машинистом, сунула нож к горлу.
— Dediğimi yaparsan yaşayacaksın. (Делай, что скажу, и будешь жить)
Это не был немецкий или английский, их я знаю хорошо, как-никак лингвистический университет за плечами.
— Что за язык?
— Османский, — не вдаваясь в подробности, ответил Андрес.
Поезд со скоростью раненной черепахи двинулся дальше. Я встал возле окна, хватая тёплый воздух пересохшими губами.
Захват прошёл быстро и красиво, как в старых добрых вестернах Серджо Леоне. Всё это не могло быть спонтанным, в действиях миссионеров чувствовалась слаженность. Каждое действие продумано и отработано заранее. Андрес знал, где пройдёт поезд и в какое время. Возможно, машинист заодно с миссионерами, а весь его страх — показной. Если это так, то и в Загоне у них могут быть свои люди.