Босиком по стеклам

Подняла взгляд, когда отец сел на свое место и отодвинул ящик стола, достал оттуда папку и положил ее на стол, подталкивая ближе ко мне.

— Это завещание твоей матери. Одна из копий.

Я дрожащими руками открыла папку и пару секунд бездумно пялилась на документы. Перед глазами всё плыло.

«Завещаю дочери, Топорковой Нине Михайловне… при условии…»

От прочитанного у меня сперло дыхание. При условии смены фамилии на Жданову. Я подняла глаза на отца и замерла, чувствуя, как всё внутри меня трещит и лопается со свистом.

— Как видишь, я избавил тебя от выбора, — губы отца скривились.

Я молчаливо вздернула бровь, желая знать, почему мама сделала такую оговорку.

— Она узнала об Алисе. Как раз за несколько дней до аварии. Не думай, что я ее подстроил, я не такой монстр, каким ты меня представляешь, Нина, — отец вздохнул, поставил локти на стол и сжал пальцами переносицу. — Не думаю, что она и правда хотела, чтобы ты взяла ее фамилию. Думаю, несколько недель, и Валентина бы поменяла свое решение относительно завещания. Если бы не авария…

Глеб в этот момент слегка дернулся, и я перевела взгляд на него. Он сидел так, чтобы я видела движение его губ.

— Этого мы не никогда не узнаем, Михаил. А сейчас реальность такова, что единственная законная наследница — Нина.

— Я всегда могу оспорить завещание, — отец дернул щекой. — Особенно с учетом заключения ее психиатра, которого она посещала.

Наступила тишина. Я видела, что маме было плохо, но она не делилась со мной подробностями. Берегла мою психику. Так мне хотелось думать. Отсекла все мысли, не желая слушать отца, который никогда не сможет понять женщину, которая узнала о том, что у мужа не просто роман на стороне, но есть еще и дочь.

Глеб спустя минуту после угрозы отца схватил телефон и что-то показал ему. Я не видела экрана, но по тому, как скривилось его лицо, поняла, что это что-то неприятное.

— Ваша жена — не самый приятный человек, верно? — Демидов вздернул бровь.

Я глянула на отца и не стала отводить взгляд. Всё это время гадала, знал ли он о том, что делала Лиля, был ли он инициатором того, что мне поставили неправильный диагноз. Молчать больше не было сил.

«Неужели ты настолько меня ненавидишь, что желал мне на всю жизнь остаться глухой?»

Каждое напечатанное на смартфоне слово причиняло мне боль, наживую вспарывая внутренности.

Если бы я не наблюдала за отцом так пристально, может, не заметила бы, как его лицо пересекла судорога. Как поджались губы. Как на лбу углубились морщины, выдавая его уже не молодой возраст. Как глаза впали и потускнели, словно он потерял силы разом. Он их закрыл и несколько секунд не шевелился. А когда открыл снова, то заговорил.

— Я не такой изувер, чтобы калечить свою дочь. Как бы то ни было, ты всегда была и останешься моей дочерью, Нина. Пусть я не мог и не могу дать тебе той любви, которую заслуживает любая дочь, но я не настолько ужасен, уж поверь.

Его губы дернулись, а сам он не решился посмотреть мне в глаза. Словно ему было стыдно, что он допустил такое в собственном доме. А вот мне стало не просто горько, но и обидно до боли в сердце.

Я не нашла в себе силы написать вопрос, который хотела знать больше всего, так что просто смотрела на отца с надеждой, чтобы он хоть раз глянул на меня так, как смотрел на Алису. И он посмотрел. Но той любви в его глазах не было. Он не соврал.

— Я всю свою жизнь любил Лилю. Лет с шести, — грустно улыбнулся, начиная свой откровенный рассказ. — Мы учились в одном классе и мечтали пожениться. Помню, когда мы окончили школу, она уехала поступать, а я ушел в армию. Вернулся и поступил тоже, но учился со студентами на год младше, тусовался с ними и…

Он замолчал, словно собирался с мыслями, а затем продолжил.

— Среди них была твоя мать. Валентина. Дочка богатеньких родителей. Избалованная и не знающая слова нет.

В его мимике отчетливо сквозила горечь. А вот я вся сжалась и встречала каждое его слово настороженно, чувствуя, какая ярость скрывалась за ними.

— Ты думаешь, всё в нашей истории было так, как красиво описывала тебе мать? Нет, любви между нами никогда не было. Она любила. Я ненавидел.

Дернулась, словно от удара, но сидела на месте, желая испить его ненависть сполна. Ведь это последний раз, когда я смотрела на него, как на отца. На мужа своей мамы.

— Если бы не ее отец, я бы женился на Лиле, как и хотел. Твой дед был весьма богат, для любимой дочурки ничего не жалел. Мою мать тогда уволили с работы, а отца собирались посадить. Как понимаешь, не без помощи Ждановых, — отец скривился, словно воспоминания всё еще причиняли ему боль. — Мне не оставили выбора.

Я так сосредоточилась на словах отца, что не заметила, как Демидов встал за моей спиной. Его руки легли на мои плечи, давая мне необходимую поддержку и тепло.

— В любом случае, всё это времена давние.

Последнее, что он сказал про прошлое перед тем, как достать еще одну папку. Я не решилась ее открыть, ожидая пояснений с его стороны.

— Я не знал про действия Лили за моей спиной, но не снимаю с себя ответственности. Я предлагаю договориться. У тебя завтра будет то, что нужно мне, а у меня есть то, что заинтересует тебя.

Сглотнула вязкую слюну и коснулась ладонью документов. Вот только продолжала смотреть на отца, ожидая дальнейших пояснений.

— Не взглянешь? — вздернул он бровь и кивнул на папку. Затем его взгляд поднялся на Глеба, который сжал мои плечи чуть сильнее. Видимо, сказал что-то моему отцу.

— Если вкратце, — услышав Демидова, он продолжил, снова посмотрев на меня. — Часть бизнеса в свое время и так была оформлена на меня. Не основная, но скажем так, более значимая. Не в плане финансов, но ты оценишь, дочь.

Еле сдержалась, чтобы не скривиться. Мне не хотелось, чтобы он называл меня дочерью.

— Ты помнишь дом, в котором жили родители твоей матери?

Я кивнула. Конечно, я помнила. Это то место, о котором я вспоминала с любовью. В свое время дедушка начинал бизнес с малого, продавал урожай с яблоневого сада, который достался ему от его предков.

— Земельный участок после их смерти в свое время был переоформлен на меня, так что в наследство Валентины не входит, несмотря на то, что там указано обратное. Вот документы. Всё было по закону. На данный момент мне принадлежит двадцать процентов акций от завода, тебе достанется шестьдесят пять, остальные пятнадцать у других акционеров. Не думаю, что тебе интересно управление, так что я предлагаю тебе следующее. Я перепишу на тебя земельный участок, квартиру в центре города, а ты оставишь мне этот дом и дашь мне двадцать процентов от своих акций с правом управления. По итогу у тебя будет сорок пять, так что ты всё равно останешься основным акционером, дивиденды будут нескромные. Я вложил в этот бизнес практически двадцать лет, Нина, и имею право на внушительную долю.

Я читала слова по его губам, и мне было горько осознавать, что всё наше общение свелось к наследству. Положила ладонь на руку Глеба, нуждаясь в тепле его кожи. И это придало мне сил дослушать предложение отца до самого конца. Вот только мне нужно было время, чтобы принять окончательное решение.

На удивление, отец не стал настаивать, только озвучил условия сделки и отпустил нас, как только мы изъявили желание уйти.

Эта ночь стала для меня испытанием, невероятно трудным и полным размышлений. Я всё вчитывалась и вчитывалась в текст, который не понимала до конца. Активы, акции, недвижимость, право управления. Не было совершенно никакой радости, что мне исполнилось восемнадцать. Только горечь взрослой жизни.

Глава 30

На следующий день Глеб снова поехал со мной. Держал за руку всё то время, что нотариус зачитывал завещание, содержание которого я знала и без него. Единственное, за что была благодарна отцу — что Лилию он сразу же выставил за порог кабинета, хотя она порывалась присутствовать, не понимая, что ей здесь не место.