Владимир Маяковский

ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ

АНТОЛОГИЯ САТИРЫ И ЮМОРА РОССИИ XX ВЕКА

Владимир Маяковский

Серия основана в 2000 году

С июня 2003 г. за создание «Антологии Сатиры и Юмора России XX века» издательство «Эксмо» — лауреат премии международного фестиваля «Золотой Остап»

Редколлегия:

Аркадий Арканов, [Никита Богословский], Владимир Войнович,

Игорь Иртеньев, проф., доктор филолог, наук Владимир Новиков,

Лев Новоженов, Бенедикт Сарнов, Александр Ткаченко,

академик Вилен Федоров, Леонид Шкурович

Главный редактор, автор проекта Юрий Кушак

Дизайн обложки Ахмед Мусин

Составитель, автор предисловия и комментариев Б. М. Сарнов

Составитель благодарит Л. Б. Либединскую за помощь

в подборе иллюстраций к этому тому

© Б. M. Сарнов, предисловие, составление,

комментарии, примечания, 2005

© Ю. Н. Кушак, составление, 2005

© ООО «Издательство «Эксмо», 2005

БЫЛ И ОСТАЕТСЯ

Советская власть еще не рухнула, а только стала слегка шататься, когда началась массированная атака на Маяковского.

Переоценивать все ценности советской эпохи, сотрясая и низвергая ее кумиров, начали именно с него.

В этом была известная логика. Горький и Маяковский — это были два атланта, поддерживавшие фасад сталинской «империи зла». Но у Горького была большая и сложная судьба. Он стал классиком задолго до революции. Он ссорился с Лениным. Он даже одно время был эмигрантом. Маяковский же был в глазах многих не просто поэтом, безоговорочно признавшим советскую власть и ставшим ее преданным слугой. Многим казалось, что он — весь, от первой до последней строки «всех ста томов своих партийных книжек» — был порождением этой самой советской власти, любимым и самым преданным ее сыном.

Счет, предъявляемый Маяковскому, был велик. Ему ставили в вину и то, что Сталин назвал его лучшим, талантливейшим поэтом эпохи. И то, что он написал «Стихи о советском паспорте». И то, что он хотел, чтобы к штыку приравняли перо. Даже обращаясь к маленьким детям, призывал: «Возьмем винтовки новые, примкнем штыки», «Целься лучше!».

Его кляли за богохульство (как будто не богохульствовал Есенин!). И за то, что он мечтал о времени, когда люди будут «без Россий, без Латвий, жить единым человечьим общежитьем» (как будто Пушкин не мечтал о временах, «когда народы, распри позабыв, в великую семью соединятся»). Среди множества предъявленных Маяковскому обвинений были серьезные и справедливые. Но были и пошлые, и дурацкие, и совсем идиотические. Один из хулителей попрекнул Маяковского даже тем, что застрелился он не где-нибудь, а на Лубянке. В этом виделся ему какой-то жуткий символ. Как и в том, что музей Маяковского и поныне находится там же, «плечом к плечу, — как было сказано в той статье, — с надбавившим себе этажей многокомнатным и многокоридорным домом, овеянным ужасной славой».

Все глупости и пошлости, сказанные о Маяковском в последние годы, не хочется даже повторять, не то что полемизировать с ними.

Но оголтелое стремление кинуть за борт («с парохода современности») всех официально утвержденных и признанных корифеев советской словесности сейчас, кажется, уже пошло на убыль. На смену этой тенденции явилась другая, как говорят в таких случаях ученые люди, парадигма. Суть ее сводится к тому, что пришла наконец пора составить некий единый список, в который войдут, так сказать, на равных, все выдающиеся писатели и поэты советской эпохи. Михаил Булгаков и Александр Фадеев, Борис Пастернак и Константин Симонов, Анна Ахматова и Маргарита Алигер.

Лживость самой идеи этого единого списка — очевидна. Об авторах подобных концепций трудно сказать лучше и точнее, чем это сделал однажды Борис Пастернак:

Маяковский, в отличие от Блока, прославлен был — по программе. Он был современникам вот именно навязан. И хорошо известно — кем.

После того как были произнесены знаменитые сталинские слова («Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи»), его, как выразился тот же Пастернак, «стали вводить принудительно, как картофель при Екатерине». Это было — тут же добавил Борис Леонидович — «его второй смертью».

Да, конечно, убить поэта можно разными способами. И официальная канонизация — едва ли не самый действенный из всех. Но что бы делали мы, чем питались на протяжении веков, не будь у нас этой самой принудительно навязанной нам картошки!

Нет, кто бы что ни говорил, а Маяковский — это тоже «иная, иная, по счастью, статья».

Знаменитые слова Сталина к истинной оценке места Маяковского в истории русской литературы отношения не имеют. Да и не тем совсем он был озабочен, когда начертал эту свою резолюцию на письме Л. Ю. Брик. Наверняка были у него при этом какие-то свои мелкие, политические соображения и расчеты. И тем не менее Маяковский действительно БЫЛ И ОСТАЕТСЯ. Но не «лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи». Потому что истинное место его не в том искусственно составляемом, а совсем в другом едином списке. Не в том, где Фадеев или Симонов, а где — Державин, Пушкин, Баратынский, Лермонтов, Некрасов, Тютчев, Блок, Мандельштам, Цветаева, Пастернак, Ахматова.

Чуть ли не со всеми своими соседями по бессмертию Маяковский при жизни ссорился. Пушкина сбрасывал «с парохода современности», Мандельштама называл «Мраморной мухой». Об Ахматовой и Цветаевой сострил, что они «одного поля ягодицы». Над Булгаковым откровенно глумился. Но сейчас им всем «стоять почти что рядом».

Мощью своего поэтического голоса Маяковский сравним разве что с одним Державиным. Он был гениальный лирик, великий реформатор русского стиха, блистательный драматург, перед которым на коленях стоял Мейерхольд, замечательный художник, рисунками которого восхищался Репин, наконец, король эстрады.

Но Маяковский юморист и сатирик — это особая статья. Все грани его творческой личности — даже лирика — изначально были пронизаны яростным пафосом сатиры или стихией юмора. (Недаром самые ранние его стихи печатались в журнале «Театр в карикатурах» и «Новом сатириконе».)

В самые интимные лирические стихи у него вдруг врываются резко сатирические, саркастические метафоры: