Страница 14 из 177
— Вижу, — застенчиво сознался я.
— Так знай же, о юноша, что этот павильон не что иное, как точная копия Байдарских ворот. Только моря нс хватает. Не успели. Я строил.
— А почему он такой маленький?
— Младенец! А что ж, по-твоему, Байдарские ворота Польше? Уж будьте уверены! Три недели строил, до последнего сантиметра все вымерял.
— А почему он деревянный? И почему возле него хвост стоит? И потом…
— Эх, провинция-матушка! Это туристы очереди дожидаются. Точная копия. Хочешь, подымемся?
Мы подошли.
Один из туристов колотил кулаками в дверь Байдарских ворот и орал:
— Гражданин! Вы уже три часа уборную занимаете! Нельзя же так! Ведь люди дожидаются!
— Пойдем отсюда, — развязно сказал Ниагаров. — Это не так интересно. Сейчас ты упадешь в обморок от изумления. Я покажу тебе… гм… Я покажу тебе настоящую швейцарскую корову…
— Не может быть!
— Молчи, несчастный! Здесь все может быть. Гляди! Чудесный экземпляр! Ты только посмотри. Какой хвост, какая чудесная шоколадная шерсть, а глаза-то, глаза! Прямо как у лошади, умные.
— Ниагаров, — укоризненно сказал я, — как тебе не стыдно! Во-первых, швейцарские экспонаты на выставку нс принимаются по случаю бойкота, а во-вторых, это не корова, а лошадь. И не экспонат, а она запряжена в телегу.
Но Ниагаров не унывал.
— Вздор! Это не важно! Пойдем! Ты сейчас упадешь в обморок. Живых бухарцев видел? Нет? Эх, глушь, глушь! Гляди! Видишь, какие полосатые, просто прелесть! Брови у них, по обычаям ислама, насурьмлены, а ноги выкрашены. Можешь потрогать руками, если хочешь. Это можно.
Один из бухарцев оглянулся и оказался хорошенькой женщиной.
— Нахал! Вы не смеете приставать к порядочной женщине!
— Смотри-ка! — воскликнул Ниагаров. — Английская территориальная пехота! Видишь, дуся, какая у них красивая форма?
Английский пехотинец подошел к Ниагарову и сказал:
— Гражданин, если будете приставать к женщинам, отправлю в район.
— Ладно, — сказал опечаленный Ниагаров. — В таком случае сейчас я вам покажу нечто исключительное. Голову потеряете. Пивная-с. Настоящая пивная «Новая Бавария».
На тот этот раз он оказался прав. Пивная была «Новая Бавария». И через час я потерял голову.
4. Птичка божия
Ниагаров ворвался в кабинет редактора:
— Здравствуйте, товарищ редактор! Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Работаете?
— Работаю.
— Работайте, работайте! Кто не работает, тот не ест, как говорится. Правильно. И вообще — мир хижинам, война дворцам! Принес тебе стишки. Лирика. Незаменимо для октябрьского номера. Пятьдесят за строчку — деньги на бочку. А, как тебе это нравится? Видал-мин-дал? Это, брат, тебе не фунт изюму. Слушай:
И так далее! А? Каково? Сознайся, плутишка, что ты иг ожидал такой прыти от старика Ниагарова. Я, брат, профессионал! Буржуазный поэт! Ха-ха! Гони монету…
Редактор покрутил отяжелевшей головой:
— Это нам, товарищ, не подходит.
— Почему же оно вам не подходит? — обидчиво заинтересовался Ниагаров.
— Потому что несовременное.
— Несовременное? А красное солнце, которое взойдет, — это тебе что? Прямой намек на социальную революцию! Определенно!
— Не подходит. Потому — у вас «птичка божия» и «гласу бога»… Принесите что-нибудь пролетарское. И без боги, Тогда пойдет.
Ровно через год Ниагаров стоял против редактора:
— Пей мою кровь. Без бога. Пролетарское. Слушай:
Обрати внимание: «Солнце красное взойдет»!
— Не пойдет. Нет идеологии. Нет современности. И потом — что это за птичка, которая не знает ни забот, ни груда? В концлагере место теткой птичке, а не на страницах советской печати. О Колчаке что-нибудь лучше написали бы!
Ниагаров увял.
— Жалко. А если я с идеологией, и с современностью, и с Колчаком напишу?
— Тогда пойдет. До свидания! Закрывайте за собой дверь!
Через год Ниагаров возбужденно сказал:
— Вот. С идеологией. Современное, и про Колчака есть.
— Не пойдет, — перебил редактор. — Несовременно.
Ниагаров сардонически захохотал.
— А Колчак — это тебе не современное?
— В прошлом году было современно, а теперь несовременно. Теперь надо про польскую войну писать. Не пойдет.
Год спустя Ниагаров посмотрел в упор на редактора и процедил сквозь зубы:
— Не пойдет!
— Позвольте. Там дальше…
— Знаю, знаю! И «солнце» не пойдет, и «красное» не пойдет, и «взойдет» тоже не пойдет. Ничего не пойдет. Несовременно.
— А Польша?
— Устарело. О нэпе теперь писать надо. Закрывайте in собой дверь!
— Здравствуйте
— Не пойдет.
— Почему?
— Потому что нет идеологии.
— А солнце красное, которое взойдет, — это вам не идеология?
— Использовано. Кроме того, у вас там сказано, что II гичка встрепенется и поет. А что она поет — неизвестно. Может быть, что-нибудь контрреволюционное? До свидания. Закрывайте за со…
За дверью послышался печальный голос Ниагарова:
— Обратите внимание:
5. Ниагаров-журналист
В первом этаже редактор сказал Ниагарову:
— Товарищ Ниагаров! вы не человек, а вихрь. В двух словах — гоните сочный, выпуклый, яркий и незабываемый очерк из жизни моряков. Наша газета «Лево на борт» щедро заплатит вам. Можете? Когда будет готово?
— Через десять…
— Ну, это долго.
— Через пять.
— Ниагаров, пять дней — это слишком долго!
— Чудак, вы говорите — дней, а я говорю — минут.
Хе-хе! Где у вас тут ближайшая машинистка? Вот эта блондинка? Благодарю вас. Мадемуазель, вы свободны? Заняты? Ерунда! Ведомости подождут. Пишите…
Через пять минут Ниагаров загнал редактора в правый угол.
— Ну-с! Прошу убедиться. Слушай: «Митька стоял на вахте. Вахта была в общем паршивенькая, однако, выкрашенная свежей масляной краской, она производила приятное впечатление. Мертвая зыбь свистела в снастях среднего компаса. Большой красивый румб блистал на солнце медными частями. Митька, этот старый морской волк, поковырял бушпритом в зубах и весело крикнул: «Кубрик!» Это звонкое и колоритное морское восклицание как нельзя больше соответствовало переживаемому моменту. Дело в том, что жалованья не платили третий месяц, а райкомвод спал. Ау, райкомвод, проснись! Не мешало бы райкомводу завязать себе на память несколько морских узлов в час!» Все.