Обладатель Белого Золота

Она глубоко вздохнула и уже поспокойнее добавила:

– Я хотела сказать, что еще есть время спросить о Вейне.

Ковенант самому себе напоминал грозовую тучу, напоенную гневом, но неспособную разразиться громом. Колкость Линден, касавшаяся его «опыта», еще не отражала степени, до которой он сам исказил их отношения. С самой первой встречи на Небесной Ферме он утаивал многое, ссылаясь на то, что ей не под силу понять некоторые вещи из-за недостатка «опыта». И вот результат. В последнее время решительно все, сказанное этой женщиной, вызывало у него горький осадок.

Но он не мог позволить себе поддаваться досаде. Лорд Фоул наверняка злорадно предвкушает, как он, Ковенант, высвободит дикую магию, чтобы помочь вейнхимам. Мрачно подавив желание вступить в спор, он ответил просто и однозначно:

– Нет. Я не хочу услышать это от Хэмако. Не хочу отпускать Финдейла с крючка.

Ковенант повернулся к элохиму, но Обреченный встретил его взгляд все с той же непроницаемой грустью, какой отвечал на любой вызов. И скорее отвечая Линден, нежели желая задеть Финдейла, Ковенант заключил:

– Я жду, когда этот чертов элохим поймет, что элементарная честность, даже простое приличие обязывает его рассказать правду.

Желтые глаза Финдейла помрачнели, но он промолчал. Несколько раз переведя взгляд с Ковенанта на Обреченного и обратно, Линден кивнула и с таким видом, словно Финдейла не было рядом, промолвила:

– Надеюсь, что он скоро примет решение. Меня не слишком радует перспектива столкновения с Верными, в то время как они по-прежнему знают о Вейне больше, чем мы.

Благодарный хотя бы за попытку понимания с ее стороны, Ковенант попробовал улыбнуться. Но получилась у него лишь вымученная гримаса.

Вейнхимы беспорядочно сновали по пещере, создавая впечатление, будто до начала сражения каждый из них непременно хотел переговорить со всеми остальными. Их тихие, лающие голоса наполняли атмосферу. Великаны не путались среди них, стараясь держаться в стороне. Хоннинскрю стоял в одиночестве, подперев каменную стену и свесив голову. Красавчик оставался рядом с Ковенантом, Финдейлом и Кайлом.

Первая, стоя чуть поодаль, говорила о чем-то с Сотканным-Из-Тумана. Судя по позе и выражению лица Сотканного-Из-Тумана, он обратился к ней с просьбой, которая рассердила воительницу. Когда Великан попытался настаивать, голос ее перекрыл гомон вейнхимов.

– Ты смертен, Великан. Подобные решения всегда непросты, но неудача есть неудача, не более того. Ты поклялся и посвятил себя если не Избранной, то Поиску. И я не освобождаю тебя от клятвы.

Оставив его в сумятице чувств, она сурово отвернулась и сквозь толпу вейнхимов зашагала к остальным спутникам. Подойдя к ним и прочитав в их взглядах невысказанные вопросы, она пояснила:

– Ему стыдно. Ты, – Первая перевела взгляд на Линден, – спасла ему жизнь в то время, когда Ковенант, Друг Великанов, был в опасности. Теперь он не находит прощения нерешительности, проявленной им, когда в опасности оказалась ты, и просит разрешения присоединиться к вейнхимам, дабы искупить свою вину участием в битве. Я отказала ему, – добавила она, хотя в этом пояснении не было никакой надобности.

Линден чертыхнулась.

– Я не просила его служить мне. Он вовсе не должен... Хоннинскрю! Не надо! – неожиданно воскликнула она. Но капитан не слушал ее. Сжав кулаки, он мрачно и решительно направился к Сотканному-Из-Тумана.

Линден рванулась было за ним, но Первая остановила ее. Молча они наблюдали за тем, как, подойдя к Сотканному-Из-Тумана, капитан ткнул ему палец в грудь – в самое сердце. Судя по тому, как работали челюсти, слова его были подобны бичующему камнепаду, но разобрать их спутники не могли – все перекрывали голоса вейнхимов.

– Он капитан, – мягко пояснила Первая. – Для меня важно то, что при всей своей боли он, так или иначе смог отреагировать на чувства Сотканного-Из-Тумана. Не тревожься – он никогда не причинит вреда тому, кто служил под его началом на борту «Звездной Геммы».

Линден кивнула. Но губы ее оставались сжатыми, выказывая сочувствие и досаду, и она не сводила глаз с Сотканного-Из-Тумана. Поначалу тот отпрянул под бурным натиском рассерженного Хоннинскрю, но вскоре вспылил и даже поднял сжатый кулак. Однако капитан перехватил руку, силой опустил ее и продолжал говорить, уставя торчащую бороду прямо в лицо собеседника. Спустя некоторое время Сотканный-Из-Тумана неохотно кивнул – видимо, он вынужден был признать правоту капитана. Глаза его по-прежнему горели, но озлобление, судя по всему, ушло.

Ковенант позволил себе перевести дух.

И тут из толпы вейнхимов выступил Хэмако. Глаза его светились в свете жаровен, в каждом движении чувствовалось лихорадочное возбуждение. В руках он держал длинный симитар – кривой меч, выглядевший так, словно он был вырезан из кости в глубокой древности.

– Время пришло, – без предисловий заявил Хэмако. – Аргулехи уже близко. Мы должны выступить вперед и дать им бой. Что собираетесь делать вы? Учтите, здесь оставаться нельзя. Как только мы покинем пещеру, проход будет запечатан и вы можете оказаться в ловушке. Другого выхода отсюда нет.

Первая собралась ответить, но Ковенант опередил ее. Отчаянный зуд терзал его предплечье.

– Мы выйдем вместе с вами, – хрипло сказал он, – и будем следить за ходом сражения, пока не найдем хороший способ оказать вам помощь.

Заметив на лице Хэмако выражение протеста, он добавил:

– Не беспокойся о нас. Мы и не такое повидали. Даже если все пойдет прахом, мы найдем какой-нибудь способ спастись.

Неожиданная ухмылка смягчила напряжение на лице Хэмако.

– Томас Ковенант, – возгласил он голосом, звучавшим словно приветствие. – Хотел бы я встретиться с тобой в не столь тяжкое время.

Вооруженные кривыми костяными клинками, походившими на меч Хэмако, но уступавшими ему по размерам, вейнхимы последовали за ним, словно избрали его своим предводителем на уготованном им роком пути.

Их набралось около двух сотен, однако пещеру они покинули на удивление быстро. Отряд остался позади.

Хоннинскрю и Сотканный-Из-Тумана присоединились к своим спутникам. Первая посмотрела на Ковенанта и Линден, потом на Великанов. Все молчали. Лицо Линден побелело как снег, но она держала себя в руках. Красавчик выглядел так, словно пытался подыскать подходящую шутку, чтобы разрядить напряжение. Первая, Хоннинскрю и Сотканный-Из-Тумана – каждый на свой манер – казались такими же невозмутимыми, как и Кайл.

С горечью в сердце Ковенант кивнул. Повернувшись спиной к теплой, гостеприимной пещере, он и его друзья двинулись наружу. Навстречу зиме.

Еще в туннеле он почувствовал резкое похолодание. Для его онемелых пальцев эта перемена не имела значения, однако он потуже затянул кушак, как будто это могло помочь ему собрать все свое мужество. Отряд следовал за вейнхимами по разветвленному коридору, пока не достиг помещения, где были оставлены сани. Хоннинскрю и Сотканный-Из-Тумана молча взялись за постромки. Из их ртов и ноздрей уже начинал подниматься пар, а огонь светильников делал его похожим на золотую дымку.

Вход в ришишим был открыт, и холод жадно устремился внутрь, словно желая уничтожить тайное прибежище тепла и покоя. Глубоко внутри у Ковенанта нарастала дрожь. Его одеяние и раньше-то не грело, а лишь позволяло не замерзнуть, сейчас же оно казалось ему и вовсе никчемной защитой. Когда он повернулся к Линден, та, словно прочитав его мысли, сказала:

– Долго ли – не знаю. Надеюсь, что достаточно.

Но вот впереди показался проход. Холодный воздух ожег лицо Ковенанта: борода мигом оледенела, в глазах выступили слезы. Но он, наклонив голову, упорно шел вперед и, в конце концов, вместе со своими спутниками вышел в отверстие и ступил на каменистую равнину.

Яркий солнечный свет резал глаза. Воздух казался необычайно хрупким, таким, словно он готов был вот-вот рассыпаться, не выдержав собственной тяжести. Под сапогами хрустел наст. На какой-то миг холод показался Ковенанту ярким, словно огонь. Ему приходилось прилагать усилия, чтобы не позволить дикой магии высвободиться помимо его желания.