Обладатель Белого Золота

Красавчик фыркнул и поднял голову.

– Ну что, жена моя, разве не говорил я тебе, что они те, кто они есть. Так что успокойся и знай, я всегда с тобой.

Неожиданно он уронил топор, достал последний из своих факелов и, запалив его от кургана, вручил Линден.

– Ступайте, – сияя от восторга, возгласил он, – да поскорее, покуда я вконец не растрогался. А за нас не бойтесь. Мы будем держаться столько, что удивится даже сама Гора, а потребуется – и дольше. Ступайте, я вам говорю.

– Айе, ступайте, – прорычала Первая, силясь изобразить гнев, хотя к глазам ее подступали слезы. – Ступайте, мне тут будет чем заняться. Мне придется втолковать этому Красавчику, в чем его долг по отношению к Первой в Поиске.

Ковенант не находил слов – да и что мог он сказать. Все нужное и важное заключалось в данных им давным-давно обещаниях. Смахнув слезы тыльной стороной ладони, он повернулся к Линден.

Больше всего ему хотелось попросить ее остаться с Великанами. Ковенант не мог забыть потрясения, которое испытал, когда она вмешалась в случившееся в лесу за Небесной Фермой. А ведь тогда он еще не любил ее. Теперь все ужасающе усложнилось. Он не знал, как ему сохранить хотя бы намек на самообладание, не говоря уж об уверенности, если она будет сопровождать его.

Но одного взгляда Линден оказалось достаточно, чтобы он так и не открыл рта. Несмотря на страх перед пещерниками и Лордом Фоулом, она, тем не менее, страстно желала сразиться со Злом. И он не мог отказать ей. Печальное наследие родителей сделало Линден такой, какой она была, но самое грустное заключалось в ее неспособности понять, что она полностью преобразовала в себе это наследие, превратив его в нечто восхитительное и необходимое. А что другое он мог ей предложить?

В какой-то момент Линден посмотрела так, словно отчаянно хотела быть его спутницей, но боялась, что не справится. Затем она сжала факел и шагнула в гущу неподвижных пещерников.

Линден оказалась права: как только она и Ковенант сошли с кургана, некоторые пещерники сдвинулись с мест и подняли оружие, однако стоило Первой поднять ногу, показывая, что сейчас она начнет топтать и разбрасывать могильник, как все они вновь оцепенели. Слабость, страх и боль Ковенанта, заменяя надежду, вели его к выходу из пещеры.

– Доброго пути, Друг Земли, – промолвила Первая голосом, в котором, казалось, не осталось места сомнениям. – Не теряй веры, Избранная. – И даже болезненное, хриплое покашливание Красавчика прозвучало успокоительным напутствием.

Нетвердо держась на ногах, Ковенант следовал за Линден сквозь толпу пещерников. Глаза их полыхали от ярости, но нанести удар не осмеливался никто. Ближе к выходу Линден ускорила шаг, и Ковенант с трудом поспевал за ней. Ему казалось, что пещерники заносят дубины за его беззащитной спиной, но он не оглядывался, во всем положившись на Великанов. А через несколько мгновений свет скальных огней остался позади, и они погрузились во мрак тоннеля, где единственным светочем был факел Линден.

На первом же перекрестке она уверенно повернула, словно знала, куда им идти. Едва поспевающий следом Ковенант положил руку ей на плечо, чтобы хоть немного унять ее прыть. Линден несколько замедлила шаг, но все равно выглядела так, будто невидимые крылья уносили ее в бездонную мглу Горы Грома. На ходу, то ли для Ковенанта, то ли для себя самой, она говорила, облекая в слова то, что открылось ей в пещерятнике.

– Они не правы. Их знания подвели их. Что бы ни вызвали они из небытия, то будет не Друлл-Камневый Червь. И вообще не пещерник. Нечто чудовищное.

«Кровь приносит силу». Они должны кого-нибудь убить. Но то, что сделал Каер-Каверол для Холлиан, невозможно совершить здесь. Анделейн – это не пещерятник. Анделейн был чист, в нем сконцентрировалась незапятнанная Земная Сила. А пещерники воскресят что-то отвратительное. Неожиданно Ковенант сообразил, что она ведет речь вовсе не о пещерниках и Друлле, и споткнулся, зацепившись рукой за стену тоннеля. Руку пронзила такая боль, что, казалось, она могла оторваться под немыслимой тяжестью кольца.

Линден говорила о надежде, которую никогда не считала реальной для себя, – надежде на то, что он, Ковенант, тоже может быть воскрешен.

– Линден... – начал Ковенант. Он вовсе не хотел провести оставшееся драгоценное время в спорах и нуждался в том, чтобы укрепить свою уверенность. Пульсирующий огонь разъедал его руку. Но ради него она зашла слишком далеко.

Подавив свою слабость, он сказал:

– Я не хочу воскрешения.

Она не взглянула на него, и Ковенант резко продолжил:

– Тебе рано или поздно предстоит вернуться назад, к прежней жизни. Но мне возвращаться некуда. Ты же сама знаешь, что там меня уже не спасти. Даже воскреснув здесь, я не смогу вернуться с тобой. То, что происходит здесь, не имеет значения для нашего мира. А если я не могу пойти с тобой, – выложил он горькую правду, – то не лучше ли мне остаться с друзьями – Морэмом и Идущим-За-Пеной, Еленой, Боннаром и Хоннинскрю. И дождаться Сандера и Холлиан.

Линден не принимала его доводов.

– Может, ты и не прав, – возразила она. – Возможно, мы вернемся вовремя. В прошлый раз я не могла спасти тебя, потому что твой дух, твоя воля к жизни отсутствовали – они оставались здесь. Но если ты не сдашься, у тебя будет шанс. Ты избит и измотан, – продолжала Линден. – Я представить себе не могу, как ты еще держишься на ногах. Но ты пока еще не заколот.

Она невольно бросила взгляд на его грудь, где оставался небольшой шрам.

– Ты не должен умирать.

Но Ковенант видел печаль в ее глазах и знал, что она не верит собственным словам.

Оставив Линден, он здоровой рукой стянул с пальца обручальное кольцо и молча протянул его Линден. Чистый серебристый металл поблескивал в неровном свете факела.

Глаза Линден наполнились слезами, уголки рта натянулись – она удостоила кольцо лишь одним беглым взглядом. Взор ее оставался прикованным к лицу Ковенанта.

– Нет, – прошептала Линден, – нет, пока у меня остается надежда.

И она двинулась дальше.

Вздохнув с облегчением и печалью, словно приговоренный, получивший отсрочку и не знающий, да и не желающий знать, есть ли в этом хоть какой-нибудь смысл, он снова надел кольцо и последовал за ней.

Тоннель сузился, превратившись в тесную щель в скале, а затем вновь расширился и прошел в анфиладу соединенных проходами пещер. Свет факела едва достигал потолка и стен, а что лежало впереди – скрывал мрак. Из бокового прохода потянуло ветром, таившим в себе запах, – Линден вздрогнула. Ковенант изо всех сил напрягал слух, силясь обнаружить приближающуюся угрозу, хотя в этом не было никакого толку. Ему следовало положиться на ее видение. Выбранный ею тоннель вел вниз под все более крутым углом. Факел уже выгорел наполовину. Где-то снаружи, за толщей Горы, лежала Страна, но Ковенант понятия не имел, день сейчас или ночь. Он потерял представление о времени. Здесь, в мрачных владениях Лорда Фоула, время не имело значения. Значение имели лишь дрожащий свет факела в руке Линден, ее бледные пальцы, сжимавшие этот факел, да тот факт, что он, Ковенант, был здесь не один. К добру ли, к худу, к искуплению или погибели – он был не один.

Неожиданно стены расступились, и он даже во тьме ощутил разверзшееся над головой пространство. Когда Линден подняла факел, стало ясно, что тоннель вывел их к подножию уходящей вверх, в бесконечность, отвесной каменной стены. Линден растерянно посмотрела на Ковенанта, в тусклом свете глаза ее казались темными провалами.

Неподалеку от выхода из тоннеля факел высветил другой склон, не столь отвесный, но все же крутой, представлявший собой кучу смешанных с глиной скальных обломков. Карабкаться по нему не представлялось возможным. Ковенант и Линден находились на дне глубокой расщелины. Некогда далеко наверху, во тьме, произошел обвал, усыпавший дно грязью и битым камнем.

И тут из тьмы к Ковенанту подступили воспоминания, и его прошибло холодным потом. Именно сюда провалился он некогда во время отчаянной схватки с юр-вайлами. Тогда здесь не было никакого света, а защитить его могли лишь упорство и вера. Но сейчас эта защита не действовала. Кирил Френдор находился неподалеку. Кирил Френдор и Лорд Фоул.