Страница 8 из 24
Парень проворно соскочил вниз, и они вдвоем потянули лошадь туда, где стояла лодка.
Мальчик тоже проснулся. Ему было холодно, хотелось писить и вообще надоело прятаться. Но обнаруживать себя пока не решался. Он некоторое время сквозь щель кузова наблюдал за фигурами двух взрослых людей, тащивших куда-то лошадь. Он их хорошо видел. Уже совсем рассвело, хотя солнце еще не выглянуло. В одном из них мальчик узнал Ага Рагима. Рыбак улыбался. Свободной рукой он помахивал зюйдвесткой. О чем говорили взрослые, мальчик не слышал. Гремела ракушка. Потом арба развернулась, и мальчик прямо-таки обмер. На глаза, прильнувшие к узкой щели, наплыла необычайно синяя, с сиреневатым оттенком, колышущаяся масса света. Ему не видно было ни конца ни края. Оно дышало. Это было море. Над ним летали белые птицы. Потом по нему заскользили желтые и красные лоскуты. Это солнце пустило по морю свои парусники.
Мальчику расхотелось играть в прятки. Он спрыгнул и прямо в ботиночках забежал в воду. Вода ожгла его холодом. Мальчика это сильно удивило. Он нагнулся к легкому накату, поплескал в нем ручонки, набрал горсть воды, сбросил ее впереди себя и со счастливой мордашкой, вприпрыжку, загребая ногами воду, побежал по отмели. Двое взрослых, занятые разговором, всего этого не видели. Их остановил восторженный крик ребенка.
– Шкипер! – кричал он. – Дай твою шапку!
Ага Рагим тотчас же узнал в бегущем сорванце сына Махмуда бека.
– Бах-о!13 – воскликнул он. – Ты привез его?! – строго спросил он брата.
Тот покачал головой. Ага Рагим все понял.
– Откуда ты взялся? – строго спросил он подбежавшего мальчика.
– Оттуда! – махнул мальчик рукой в сторону моря.
– Со дна морского что ли?! – раздраженно процедил парень.
– Угу, – обезоруживающе улыбаясь, буркнул мальчик и повернулся к Ага Рагиму.
– Дай шапку, шкипер. Хочу с ветром поиграть.
– С трусливыми беглецами он не играет, – задумчиво проговорил Ага Рагим.
– Я не убежал… Мне папа с мамой обещали отпустить к тебе, когда вернутся, – изворачивался мальчик.
– Что?! И ты посмел ослушаться?! – сурово сдвинул брови рыбак.
Опустив голову, мальчик молчал. Он готов был расплакаться. Вместо него все объяснил ему Мехти. Родители, как сказал ему Ашраф, уехали в Тифлис, а его оставили с учителем.
– С Николаем Васильевичем? – приподняв пальцем за подбородок опущенную головку, спросил он.
– Угу…
Отвернувшись от ребенка, чтобы не видеть его страдальческой мордашки, Ага Рагим о чем-то задумался и, что-то, видимо, решив для себя, сказал:
– Хорошо. Побегай здесь. Потом разберемся. И возьми это, – стянув с себя зюйдвестку, рыбак протянул ее мальчику.
Выхватив «смелую вещицу» и что-то нашептывая в нее, мальчик вприпрыжку побежал прочь.
– Ты знаешь, кто он? – глядя на мальчика, спросил он брата.
– Сын Махмуда бека…
– Он внук нашего дяди. Дяди Сабира. Сын Вахида…
– Да что ты?! – обалдело глядя в сторону мальчика, разинул он рот.
– Жена Вахида – сестра Махмуда бека.
– Он племянник нам?
– Никому не болтай об этом. И глаз с него не спускай… Мне нужно в город. По пути заеду в Балаханы и предупрежу Николая Васильевича… Уговорю. Пусть погостит у нас, пока родители в отъезде.
2
Возникшая ситуация устраивала Ага Рагима. Даже была очень кстати. В последнее время околоточный с приезжим из города шпиком не спускали с него глаз. Ходили за ним буквально по пятам. Причину рыбак знал. В Баку, объявился Фимка Сапсан…
Может быть, на донос какого-то подонка о том, что по городу шляется известный одесский жулик Ефим Коган по прозвищу Фимка Сапсан, который якшался с политическими, жандармы не обратили бы внимание. Но через несколько дней после того, как его засекли, был ограблен филиал банка известного нефтепромышленника Манташева. И полиция бросилась искать одессита. Он же, как выяснилось позже, никакого отношения к этому ограблению не имел.
На Ага Рагима жандармы вышли быстро. Но о том, что они встречались с Коганом и были все это время вместе, никто кроме них двоих не знал. У них была своя связь, оговоренная ими в Одессе, куда Ага Рагим заехал после отбывки срока. Они тогда условились, что если вдруг Ефим объявится в Баку, он никаких писем с известием об этом присылать не станет. Каждую последнюю пятницу месяца на «кубинке»14, где вывешиваются различные сообщения, должно появиться объявление, написанное красным карандашом или чернилами, следующего содержания: «Требуется красная икра в таком-то количестве. Обращаться по адресу: улица Одесская, номер такой-то…» Количество означало дату, а номер дома – час встречи. Место свидания было неизменным – Бакинский порт, причал лодочной верфи.
Объявление с условленным текстом Ага Рагиму привез брат, которого он вместо себя иногда посылал в Баку.
Парусник Ага Рагима, поджидая гостя, стоял на привязи заброшенной пристани. Ее рыбак выбрал специально. Она выходила к убогим жилищам Черного города15, в коих ютились рабочие нефтеперегонных заводов. По утрам здесь было пусто. Только ватаги ребятишек со стальными прутами-саблями в руках бегали по отмели, гоняясь за кефалью.
Ефима он заметил издали. Узнал, как узнают еще на горизонте, зашедший, после долгого отсутствия в родные воды, корабль, – по силуэту. Но вот он приблизился, и Ага Рагим засомневался – он ли? Этот щеголь с расхлюстанной походкой ничего общего не имел с бывшим его товарищем по каторге. В расстегнутом, сшитом из дорогого сукна пиджаке, при галстуке, поблескивающей на поясе массивной цепи карманных часов и в брючках из самого модного материала в полоску. А походка? Так ходят люди, впервые увидевшие море. На роже глупая радость наслаждения, будто бы от дурманящих его запахов, хотя именно здесь, кроме мазутной вони, тухлятины и сизых испражнений, текущих ручьями от убогих жилищ, ничего приятней не унюхаешь. «Чтобы при галстуке, в шляпе да с тростью, и Фимка, – налаживая парус, думал Ага Рагим, – не может быть». И, досадливо сплюнув за борт, он углубился в свою работу.
Рыбак менял прелую веревку, пронизывающую по низу полотно паруса, на новую. Дело муторное, требующее основательности и сноровки. Наверное, поэтому он и не заметил, как этот форсливый субъект, бесшумно вспрыгнув на пристань, встал у него над головой.
– Любезный, далеко ли до мыса Поганого? – внимательно оглядывая морской простор, спросил субъект.
– Фимка, гардашым, сен!163 – подскочил с места рыбак.
– Ша, Рахимка! Не ряби так рьяно… Зыркни получше, нет ли на моем шлейфе павлина?
– Никого нет… Я тебя сначала узнал, а потом думал обознался.
– Что, оснастка не та?
Ага Рагим кивнул.
– Как я рад тебя видеть, басурман ты мой милый! – запрыгнув в парусник, сказал он. – Теперь верю, что в безопасности. Все у нас с тобой
получится. А то я здесь уже семь дней, а уже в трех малинах успел побывать. Последняя, где остановился вчера, совсем мне не показалась. Сучьим духом от нее разит.
– В Одессе адреса брал?
– Удивляюсь на твой вопрос, – говорит он на одесский манер и деловито интересуется: – Раздеть штиблет и разуть пиджак есть на что?
– Конечно! – разводит руками рыбак. – Всего переодену.
Ага Рагим прошел к корме и, отворив в ней дверцу, ведущую в закуток, извлек из него свитер, сапоги, брюки, рубашку… Протягивая все эти вещи другу, он опять спросил:
– Хороших адресов не мог взять?
– За хорошими дверями, Рахимка, меня псы поджидали, – стягивая с себя штаны, пропел он. – Тебе, кстати, привет от нашего старшого.
– Спасибо, – кривится Ага Рагим. – Привет за то, что я хорошо приму тебя?
– Ты меня наповал убиваешь, брат Рахимка! Старшой-то у нас… – Ефим стукнул себя по колену, – догадайся, кто?
13
Междометие, аналогичное русскому: «Ты смотри!»; «Вот это да!»
14
Сохранившееся по сей день название Бакинской толкучки
15
Район Баку, где сосредотачивались (кстати, до сих пор) нефтеперегонные заводы, заволакивая чадом и гарью всю окрестность.
16
3 «Гардашым сен» – брат ты мой /с азерб./