Открой свое сердце

Натерев мочалку старым куском банного, плюхнул на разгоряченное тело, едва не зашипев от разницы температур. Даже сейчас эта горе-туристка стояла перед глазами, закутанная в жалко свисавшую с края ванной оторванную занавеску. Надо завтра починить что ли…

Сидит там, небось, сжавшись в комок. Он хорошо запомнил ужас в почти детских этих глазах. Да сколько ей, мать ее лет, что выглядит таким ребенком. И с каких пор его так отчаянно потянуло на детский сад? Никогда не любил подряжаться нянькой и возиться с молодняком, а тут впрягся почти добровольно за спасибо. Еще и боится его, дурочка.

То крушит все, то ревет и извиняется. Ну дите, как есть.

Проблема была как раз в том, что сам Лестер являлся рьяным противником эмансипации и феминизма, считал, что самое прекрасное борцухи за единство прав с мужиками и равенство полов потеряли. Как раз во эту хрупкую женственность, бедовость, заставляющую тебя в пекло лезть, чтобы прикрыть беззащитное и безмозглое создание своей грудью.

— Ты мамонт, Лестер, — зло припечатал Алек, зная, что таких вот старомодных все меньше с годами. Пережиток прошлого, а не человек. Как там нынче модно говорить, если баба обтянула задницу штанами, то не стала от этого мужиком. От штанов, может и не стала, но от замашек этих вот небабских точно. На мужиков у Лестера никогда не стоял, хоть жена открыто и заявила, что два года строгого не могли не повлиять на его взгляды в вопросах разных любовий. Сука. До сих пор не мог ей простить, ни страха в глазах, ни презрения, ни тона вот этого.

— Думаешь я дурочка наивная? Ты два года сидел, Лестер. Либо сам имел, либо тебя. Оба варианта у меня вызывают тошноту, — как он не всадил ей тогда от души по губам этим бесстыжим, один Бог ведает. Чудеса выдержки, не иначе.

Остервенело растирая кожу жесткой люфой мочалки, Алек все никак не мог выкинуть из головы полуобнаженную Пенни, чья растерянность так легко сменилась неприкрытой вспышкой злобы, что он задался вопросом, что ж там за характер под кукольной оберткой. Это ж такой разгон от депры до берсерка. Пару секунд и вы у цели. Внимательный его взгляд успел выцепить пожарище негодования под черной бездной зрачка. Так и подмывало узнать, насколько далеко этот жар распространяется. Он мог легко вообразить, что беспокойной его гостье надоест сидеть в ожидании обещанной расправы и она явится выслуживать помилование. Прямо вот так сюда и припрется. Остановится в дверях, разглядывая его голого, напряженного, с комьями мыльной пены по плечам, а потом сделает шаг вперед, другой… заберет из рук чертову мочалку, протянет маленькую свою ладонь…

Из ванной Алек вышел еще злее, чем был до купания. Первым делом направился в комнату, обернувшись полотенцем, потому как, естественно, забыл взять с собой вещей на переодеться. Раньше-то мог себе позволить щеголять голым задом туда-сюда. Девчонки в комнате не оказалось. Он даже испытал некоторое разочарование, подспудно желая завиться ей под нос полуголым. Хотелось посмотреть на реакцию.

Наспех накинув пижамные штаны из плотной фланели (пришлось обзавестись, чтоб не отморозить зад и хозяйство в затяжную здешнюю осень), Лекстер схватил комплектную рубашку, застегивая пуговицы уже на ходу. Чего торопился? Не думал же, что дуреха эта сбежит с вывихом и полуголая? Хотя, с нее бы сталось. И куда пойдет, идиотка? Злость и неясного происхождения беспокойство подгоняли буквально в спину. Только у двери он услышал знакомый уже голос, выдохнув спокойно и отчего-то расслабленно. Решил налить себе чаю, прежде, чем совать нос на крыльцо.

— Доверие заслужить, — насмешливо передразнил Лестер, наткнувшись взглядом на оставленный “подарочек”. -На кой черт тебе мое доверие, девочка. — Заслужить его и раньше было не просто, а нынче так подавно непосильная почти задача. Алек развернул записку, быстро пробежав глазами по буквам, сложил вдвое, подхватив кружку. — Маньяка, уголовника и хмурого типа до кучи. Ты ж боишься меня, как заяц лисицу.

У двери мужчина замер, прислушавшись. Девчонка читала вслух какую-то низкопробную бульварщину, романтического, естественно толка. Алек поморщился, толкнув дверь плечом.

— В какой серии этот влюбленный в другую бабу красавчик разложит полезшую с поцелуями дамочку прям где придется? — уточнил он равнодушно. — Ну а что? Какой дурак откажется, раз так настойчиво предлагают? Или он евнух? — Опершись плечом о дверной косяк, Лестер покрутил в воздухе зажатой между пальцами запиской. — Не думал, что владельцы книжных лавок такие вандалы. Меня за такое отношения к книгам в детстве бы выпороли. — Может и тебя стоит, а, девочка? Родаки-то небось не пороли. Иначе как ты такая бедовая выросла.

— Ну чего? Читай давай дальше, — кивнув на книгу насмешливо предложил Алек, отпив чаю. — Тебе не говорили, что читать и заниматься — очень разные вещи? В этом деле теория так себе советчик, знаешь?

Пенни

Пенни уже носом клевала, но всё же старалась не уснуть. А то ведь уснёт здесь и так и проспит до утра в этом кресле на улице, промерзнет. Не станет же её хмурый полуголый знакомый таскать её на руках спящую… А на утро он съязвит что-нибудь в своём духе… На него было бы похоже. Не то чтобы Пенни его знала, но того короткого промежутка времени, проведенного с ним, уже хватило, чтобы немного понимать, что он может сделать. Ну, может это и слишком громко сказано, но во всяком случае, Пенни поняла, что её общество (а может и вообще — женское общество в целом) ему неприятно. Зачем же притащил её к себе, раз такой…женоненавистник!

Пенни фыркнула. Вот точно, как есть, женоненавистник… Где ж он так разочаровался в женщинах, что всех под одну гребёнку? И про соцсети ей сказал… и "знает он таких". А может она и не такая вовсе? И сроду не стдела в соцсетях. Хотя, надо бы. Вот бы раскрутила книжную лавку! Ходила бы выкладывала фоточки с интерьерами дома в лесной глуши и писала бы посты, что-нибудь в духе…Джейн Эйр.

Собака подняла голову и посмотрела в сторону двери, её маленький хвостик зашевелился и Пенни поняла, что за дверью появился хозяин дома.

— О, я знала, что приглашение на веранду заставит тебя одеться, — немного насмешливо проговорила Льюис, отвлекаясь от чтения, и захлопнула книгу.

— Представь себе, они разлеглись прямо в траве на следующей же странице! — язвительный тон в ответ на его холодный. Пенни понимала, что провинилась, но она попыталась сказать, что она не специально, она попыталась попросить прощения. А потому не понимала этого железного тона и равнодушного взгляда. Хотя, на счет взгляда она была не уверена, потому как старалась не вглядываться в его глаза и была очень благодарна темноте их окружающей.

Отчего-то внутри всё сжалось в комок. Легкая расслабленность и спокойствие улетучились уступив место новым чувствам. Это так от него веяло напряженностью?

— Поверь, мои родители были строги со мной и любовь к книгам прививали с рождения, — она даже было улыбнулась и чуть не вдалась в воспоминания, но вовремя вспомнила, кто перед ней. Незнакомцу (ну хорошо, малознакомому типу) вряд ли было бы интересно, как отец взращивал в ней любовь к книгам, — однако, чтобы не попасть в неприятную историю еще раз и не наткнуться, например, на останки трупов, пока я ищу клочок бумаги, чтобы записку тебе написать, чтобы ты не начал палить по девчонке, — Пенни пришлось на секунду остановиться, иначе её бы понесло не в ту степь, — пришлось пожертвовать клочком бумаги из любимой книги. На что только не пойдешь, чтобы остаться в живых. — Ох, еще чуть-чуть и эта ночь её доконает.

— Читать дальше? Чтобы рассмешить тебя еще больше? — она вдруг встала с места, — Я не железная, Алек. Думаешь, мне приятно слышать от тебя все эти насмешки? — было обидно. Напряжение внутри расползалось гневом, в ушах вдруг начала пульсировать кровь. Она сделала шаг к мужчине и оказалась к нему близко. Наверное, слишком близко.

— Ты сделал для меня за один только вечер очень много. А я не знаю, как отблагодарить тебя! Простое спасибо подойдет? — ох, кран открылся… слушай Лестер, — Со мной такого не случалось раньше. Я попыталась быть милой и благодарной, я попросила прощения, что увидела того, что не надо видеть. Представляешь… — она на миг остановилась, — хотя нет, врать не буду, я не была послушной. И убежала бы от тебя куда глаза глядят. Да только не могу я так сделать. ДА! Я трусиха! — голос срывался на крик и она приложила тыльную сторону ладони к губам.