Страница 6 из 42
Выстрел головной мортиры с левого борта фрегата прозвучал неожиданно. Тяжелое ядро точно попало в капитанский мостик головного саксонского галиона, шедшего под вымпелом командира эскадры. Было видно, как от удара разлетаются щепки, снасти и люди. Поворов оценил замешательство саксонцев и отдал приказ рулевому чуть довернуть фрегат влево, выводя мортиры правого борта для полного залпа по головному галиону другой колонны. Грохот мортир «Императрицы Анны» был сродни демоническому рёву сатаны из преисподней. Густой дым заволок гладь воды.
— Полным зарядом бьёт, стервец! — радостно усмехнулся Поворов, подразумевая Глазьева. — Хитрый!
Командор пошатнулся от резкой качки, упершись бедром о компас на мостике. Поднёс к глазам подзорную трубу. Оказалось, что следующий галион, шедший в кильватере, выстрелил из пушек второй палубы по правому борту «Императрицы Анны». Павел Сергеевич оценил состояние — несколько ядер противника не нанесли существенного вреда. Поворов понял, что на галионе противника берегут заряды для полного залпа.
Мортиры с левого борта «Императрицы» выстрелили, отгоняя колонну противника с удобной позиции, и теперь всё решали залпы правого борта, нацеленные на подходящий к фрегату саксонский галион.
— Не подведи, Фёдор Аркадьевич, — прошептал командор и, взглянув на полные паруса, выкрикнул. — Право руля!
Совмещённый грохот залпов был оглушающим. Дым отработанного пороха окутал оба корабля, и сквозь него раздался треск и крики раненных. Фрегат вильнул носом вправо, заметно кренясь на борт, и Поворов услышал, как старпом отдаёт приказ спуститься в трюм ремонтной команде.
Дым медленно рассеивался, и командор увидел форштевень саксонского галиона. Противник, забрав паруса, явно готовился к абордажной атаке.
— Боцман! Приготовиться к …
Только и успел выкрикнуть Павел Сергеевич, вынимая из ножен палаш.
Глазьев толкнул Величинского в спину, роняя того на мокрую пушечную палубу. И сам прыгнул в ту же сторону. Через мгновение борт, у которого они недавно стояли, проломился под влетевшим пушечным ядром.
— Пли! — заорал старший майор, оборачиваясь на матросов, стоящих у заряженных мортир и отворачивающихся от разлетавшихся осколков. Кто-то упал, теряя кровавые капли, но фитили дружно были приставлены к казенникам. Мортиры грохнули шрапнелью, снося с пушечных палуб саксонского галиона людей, ведра и бочонки. Глазьев, войдя в боевой транс, увидел, как с верхней палубы разорванного борта корабля противника летят к «Императрице Анне» абордажные крючья.
— Сиди здесь! — грозно прошептал напуганному Величинскому и кинулся наверх — в гущу схватки.
Выскочив на верхнюю палубу, двумя резкими взмахами, походя, зарубил двух солдат саксонцев в защитных нагрудниках, потом подоспел на помощь боцману, в одиночку рубящегося аж с тремя абордажниками у основания грот-мачты. Ловко отбил выпад одного из противников и, когда тот чуть отступил, быстро разрубил спину другого. Снова отразил выпад, пропуская противника, и тот нарвался грудью на боцмана, воткнувшего клинок прямо через нагрудник.
— На мостик! — крикнул старший майор боцману, которого спас в трактире от берегового наряда. — Я прикрою!
«Котов… кажется», — подумал Глазьев, отбивая выпад саксонского солдата. — «Что-то их много».
Саксонцев в абордажной партии действительно было много, и лезли они на фрегат русичей слишком решительно.
Глазьев глубоко вдохнул, пропуская известную ему энергию через позвоночник. В затылке мягко толкнулась мощная сила и растеклась по всему телу, иФёдор Аркадьевич увидел всё сражение целиком. Будто все матросы и офицеры «Императрицы Анны» сошлись взглядами в его взгляде. Время медленно потянулось, замедляя все движения, и только Глазьев сохранил былую быстроту. Он устремился к тому месту у борта, на который саксонцы перекинули широкий трап и столпились на палубе галиона, готовясь по трапу перейти на фрегат. Этого нельзя было допустить.
Старший майор ворвался в самую гущу саксонцев. Палаш и кортик в его руках смертоносно затанцевали, и враги падали, даже не подозревая, с кем им пришлось встретиться. Обессиленный Глазьев остановился только тогда, когда перед ним стоял последний оставшийся в живых — широкоплечий канонир с зажатым в широких ладонях пушечным шомполом. Этот шомпол и влепился старшему майору в скулу. Фёдор Аркадьевич сморщился.
— Жить не хочешь? — он размашисто перерубил шомпол пополам.
— Хочу, — выдохнул канонир, теряя остатки решительной дерзости.
— Что в трюме?
— Золото. Казна эскадры и жалование для наших матросов у Рокан-баши.
Глазьев опустил палаш. Теперь ему стало понятно, почему на этом галионе было столько солдат.
— Прыгай за борт, любезный, — сказал он канониру. — До берега не столь далеко. Доплывешь и скажешь, что потопили фрегат русичей.
Фёдор Аркадьевич пронаблюдал за прыжком саксонского канонира и только теперь оглядел «поле» закончившейся битвы. Шесть галионов противника медленно уходили на дно, а на капитанском мостике «Императрицы Анны», выпучив глаза, стоял Поворов, держась за ногу. Его поддерживал боцман Котов, так же, как и капитан, и весь оставшийся в живых экипаж фрегата, удивленно взиравший на Мастера Войны.
Глазьев смущенно улыбнулся.
— Братцы, в трюме галиона сундуки с золотом. Не сочтите за труд перенести их на фрегат. Галион того и гляди затонет.
Израненный фрегат с трудом набрал пятнадцать узлов и, немного кренясь на правый борт, уходил от места сражения. Капитан, невзирая на боль в ноге, поднялся в кают-компанию, где его встретили радостными улыбками офицеры корабля.
— Юрий Антонович, доложите о потерях и состоянии судна, — попросил капитан лейтенанта Яковлева.
Старпом посуровел.
— Экипаж фрегата потерял сорок девять человек, господин капитан. Из них двадцать восемь — матросы и старший офицер абордажной партии. Сейчас меняем паруса и заделываем повреждения с правого борта. Потом займемся ремонтом такелажа. Корабль принял воду, но помпами её откачиваем.
— Хорошо, — кивнул Поворов, осматривая офицеров. — Где бомбард фрегата?
— Старший майор на нижней палубе. Должен подойти с минуты на минуту.
Капитан вновь кивнул, и, сморщившись, опустился на стул.
— Вам плохо, Павел Сергеевич?! — подскочил старпом. — Позвать лекаря?!
— Спасибо, не надо, — устало остановил Поворов старпома. — Отдайте распоряжение вестовому — пусть найдет Величинского. И господа… приложите максимум усилий по устранению повреждений — фрегат должен быть на полном ходу! Я надеюсь на вас, господа!
Офицеры щелкнули каблуками, и четкими кивками выразили свою готовность.
— Не смею задерживать.
Едва за старпомом закрылась дверь кают-компании, как Поворов тяжко выдохнул и вытер рукавом кителя выступивший на лбу пот. Покривился от боли, потянув к себе карту.
— Тысяча чертей! — тихо ругнулся. — Мы не прошли и трети пути, а уже такие потери!
Скрипнула дверь, вошел старший майор. Китель изодран, на белой материи рубашки темнели пятна. На левой скуле взбухало фиолетовое пятно. На брючинах разводы от оружейной смазки.
— Прошу вас, сударь, присядьте, — капитан устало уткнулся телом в спинку стула, подставив лицо порыву ветра, который ворвался через разбитый иллюминатор.
— Спасибо вам, Федор Аркадьевич! Если бы не вы…
— Полноте капитан, — перебил Глазьев. — Мы живы и слава Богу.
— Хочу расспросить нашего гардемарина…
— У меня тоже есть к нему вопросы, Павел Сергеевич, — сверкнул стальным блеском глаз старший майор. — Так что я с вами солидарен.
Величинский не заставил себя долго ждать.
— Проходите, гардемарин, присаживайтесь, — услышал он от капитана, едва переступив порог кают-компании.
— И пока вы не ответите на наши вопросы, то не выйдете отсюда, — вторил Поворову Глазьев.
— Вы угрожаете мне, господа? — Величинский уронил сухопарый зад на стул. — А вот это зря.
— Заткнитесь, гардемарин! — старший майор угрожающе поднялся. — Император далеко, а вы… еще пара таких сражений, и вы останетесь на фрегате в одиночестве. Какого черта мы поперлись в такую даль?! Объяснитесь!